увидела свернутое одеяло и подушку без наволочки, рядышком стояли древняя керосинка и пластиковая бутылка, наполненная какой-то жидкостью, понюхав, я определила: керосин. Нашлось еще кое-что: например, ковш и чайник с ручкой, перетянутой изолентой, все это указывало на то, что в склепе не так давно обретало отнюдь не привидение. Тут мое внимание привлекли ящики, сложенные у стены. Я пригляделась повнимательнее и поняла: сооружение похоже на импровизированную лестницу. Встала на нижний ящик, задрала голову и сказала Сеньке:

– Выключи фонарь.

Так и есть: слабый свет пробивался откуда-то сверху, я поднялась выше, протянула руки, и свод потолка в этом месте легко подался, а я увидела солнечный свет.

– Это доски, – сообщила я желающим услышать – свод обвалился, и его прикрыли доской. Дыра довольно внушительная, взрослый человек запросто пролезет, так что дверь ему без надобности.

– Ага, – отозвался Данила.

– Теперь понял, кто твой граф? Обыкновенный бомж, он то живет здесь, то нет, наверное, у него есть место и получше, а исчезает таинственно вот в эту самую дыру: хоп – и нет его.

– Должно быть, так оно и есть, – согласился Данила. – Будешь еще осматривать?

– Не буду, – отмахнулась я. – Ведь знала прекрасно, все это глупые сказки…

Мы покинули склеп, Данила запер дверь и вдруг нахмурился: взор его был обращен к могиле Турка, до которой отсюда было рукой подать.

– Они у меня дождутся, – неожиданно завопил он и потряс кулаком. Сенька, подхватив свою палку, зашагал по тропинке, а мы двинулись за ним.

Неподалеку от церкви, там, где сходились три аллеи, сидел сгорбившись человек в чем-то коричневом и невероятно грязном. Он разглядывал асфальт у своих ног и раскачивался, увеличивая амплитуду, и казалось, что вот-вот он непременно свалится со своего ящика.

– Новый нищий, – сообщил Данила. – Глухонемой.

Мы поравнялись с нищим, он поднял голову и посмотрел на нас, а я поморщилась: даже Чугунок, возвращаясь домой после дневных странствий, не был столь чумаз. Такое впечатление, что мужик не мылся лет двадцать, а время, свободное от сидения на ящике, проводил в навозной куче. Он протянул руку, что-то невнятно мыча, и я увидела омерзительную язву на тыльной стороне ладони. Сенька испуганно сунул нищему рубль, тот опять замычал, а мы зашагали дальше.

– Что скажешь? – хмыкнул Данила.

– Вид у него точно у блаженного из фильма об Иоанне Грозном, а язва эта… просто мерзость.

– Вот и я бате сказал… жулик из жуликов, по морде видно.

Не знаю, что видел Данила, я ничего, кроме грязи, разглядеть не успела, но нищий мне показался ужасно подозрительным своей театральностью.

– Так он сегодня появился? – спросила я.

– Ага. С утра пораньше. Заступил, так сказать, на пост.

Я замерла, пытаясь вспомнить: что такое пришло мне в голову и мгновенно исчезло… Нищий на посту… а Турка, непонятно почему, в закрытом гробу хоронили.

– Что-то тут не так, – сказала я вторично в этот день.

То же самое я повторила вечером, когда появился Родионов.

– Почему Турка в закрытом гробу хоронили? – напустилась я на него.

– Так братья решили. Говорят, заморозку сделали неправильно, Коля ночь дома стоял и малость того… а день сегодня жаркий, тридцать два в тени. Решили, что он своим внешним видом испортит людям праздник, вот и простились дома, а здесь крышку снимать не стали. Что не так?

– Все так, только подозрительно… Сегодня с утра склеп Салтыковых осматривала.

– Ну и как тебе склеп?

– Склеп как склеп, ничего особенного… там бомж живет. Я вот что думаю: уволочь чужой героин – мероприятие опасное, и похитителю эта затея может выйти боком. Вот если бы ты решил спрятать его до лучших времен, какое бы место выбрал?

– Склеп, что ли? – фыркнул Сашка.

– Склеп тоже неплохо. Но можно еще надежнее. Там, где никто искать не станет и где наркота пролежит полгода или даже год, пока все не утрясется. И тогда Мороз, или кто там все это затеял, спокойненько извлечет ее на свет божий и реализует. Наркота, как золото, надежное вложение капитала.

– Ну и?.. – хмыкнул Родионов.

– Подумай.

Он думал минут пять.

– Хочешь сказать… – начал он насмешливо, посмотрел на меня и замолчал.

– Хочу, – кивнула я. – Надо вырыть гроб Турка и проверить. Только и всего.

– И кто его вырывать будет? – насторожился Сашка.

– Милиция, разумеется, – обиделась я. – Кажется, это называется эксгумация.

– Да ты спятила?