— Он ни за что не признается.

— Если спросить его об этом прямо; но я постараюсь, чтобы он ни о чем не догадался, и, уверяю вашу светлость, я доищусь истины.

— А как быть с анонимным письмом?

— Если ваша светлость разрешит мне взять его с собой, я узнаю, чья рука его написала.

— Я не возражаю.

— Необходимо было бы, поскольку тайна разглашена, чтобы ваша светлость воспользовались своим правом, полученным от монарха — да хранит его бог, — и даровали полное прощение дону Энрике.

— Согласен.

— В таком случае с разрешения вашей светлости, — произнес дон Диего, пряча на груди анонимное письмо, — я удаляюсь и буду продолжать мои розыски.

— Да поможет вам бог.

Выйдя из дворца, дон Диего на миг задумался, идти ли ему сперва к дому Хусто или поспешить к Паулите, чтобы высказать ей все свое негодование.

Остановившись на последнем, он пересек Студенческую площадь и направился в переулок к дому Москита.

Дверь стояла настежь открытой, и Паулита в красной юбке, без корсажа и без лифа, в одной лишь белоснежной сорочке, обнажавшей ее плечи и шею, прибирала свой дом, весело распевая, как ранняя птичка.

— Добрый день, сеньор, — сказала она, завидя дона Диего и направляясь к нему навстречу.

— Добрый день, — сухо ответил дон Диего.

— Ну как, успешно ли продвигается дело дона Энрике? — спросила она, не заметив холодного тона своего гостя.

— Успешнее, чем вы могли бы предположить.

— Ах, какая радость!

— Умеете ли вы писать, сеньора?

— Немного, а почему вы спрашиваете?

— Сейчас узнаете. Вчера вы мне сказали, что многим обязаны дону Энрике?

— Да, сеньор, и я никогда этого не забуду.

— А что скажете вы о человеке, который постарался бы погубить и привести на виселицу своего благодетеля?

— Я назвала бы его низким существом.

— Так как же вы решились написать это письмо вице-королю и сообщить ему, где находится ваш покровитель?

— Это письмо! Это письмо! — в ужасе произнесла Паулита, беря протянутую ей бумагу. — Но я его никогда не писала!

— Прочтите и отвечайте, правда ли, что вы низкое существо?

Паулита с удивлением прочла послание; страшная догадка мелькнула у нее в голове: дон Энрике, человек которого она любила, был пиратом и этот пират — таинственный возлюбленный Хулии.

— Отвечайте! — в ярости крикнул Индиано, для которого искаженное лицо молодой женщины послужило лишним доказательством ее виновности.

— Признайтесь!

— Боже мой! — проговорила Паулита, не слушая дона Диего. — Это он! Это он! Боже мой! До сих пор я не знала, что такое ревность.

— Что вы говорите? Какая ревность?

— А вам что за дело? Это моя тайна, — рассердилась Паулита. — По какому праву вы меня выпытываете?

— По какому праву? Да ведь это письмо погубило дона Энрике, оно будет стоить ему жизни.

— Жизни? — закричала вне себя Паулита. — Жизни? По мне, пусть лучше погибнет, чем полюбит другую, я этого не вынесу, я сама убью его.

— Несчастная, что ты говоришь?

— Оставьте меня, оставьте! Замолчите! Я не желаю вас слушать!

Не в силах больше владеть собой, Паулита накинула на плечи шаль и выбежала на улицу.

Дон Диего вышел вслед за ней и направился к дому дона Хусто. Там царило необычайное оживление: маляры, каменщики, обойщики работали не покладая рук.

«Приготовления к свадьбе», — подумал дон Диего и обратился к слуге:

— Дома сеньор дон Хусто?

— Сеньор у себя в кабинете.

— Доложите о приходе дона Диего де Альвареса.

Слуга скрылся за дверью и, вернувшись, сказал:

— Прошу пройти, ваша милость.

Дон Хусто весьма церемонно встретил дона Диего.

— Я ждал вас.

— Вы меня ждали?

— Конечно. Вчера пришло ваше письмо, правда, без подписи, но, когда мне доложили о вашем приходе, я сразу догадался, что оно написано вами. Вот, возьмите.

И дон Хусто протянул Индиано лист бумаги.

Первым желанием дона Диего было оттолкнуть это письмо, крикнув, что не он написал его; но тут же в голове его молнией мелькнула мысль, что это анонимное послание, возможно, связано с тем, другим, направленным вице-королю. В самом деле, едва он взглянул на почерк, как тотчас понял, что оба письма написаны одной рукой. Он прочел:

«Сеньор дон Хусто, особа, которую вы, возможно, забыли, но с которой вы в свое время беседовали по поводу дона Энрике Руиса де Мендилуэты, просит вас быть дома завтра утром, для разговора о союзе для совместных действий».

— Как видите, догадаться было нетрудно, — сказал дон Хусто, когда дон Диего закончил чтение.

— В самом деле, — рассеянно подтвердил дон Диего.

— Так приступим к делу. Время дорого, завтра я венчаюсь, и сами понимаете…

— Я пришел… — нерешительно начал дон Диего.

— Понятно, — подхватил, приосанившись, дон Хусто, — вы пришли предложить мне союз, как некогда поступил я, явившись к вам за поддержкой. Но, друг мой, времена меняются; в ту пору дон Энрике, наследник графа, был еще жив, и я нуждался в вашей помощи, чтобы отделаться от него. Нынче его больше нет на свете. Завтра истекает срок, назначенный покойным графом, и сын моей сестры, — а по завещанию я его опекун, — унаследует титул и имущество графа де Торре-Леаль за отсутствием старшего в роде. Сами понимаете, я больше не нуждаюсь ни в чьей помощи, к тому же вы тогда, как мне помнится, вышвырнули меня из вашего дома. Так вот.

Оскорбленный Индиано готов был броситься на дона Хусто, но в этот момент в кабинет вошел слуга и обратился к хозяину дома:

— Сеньор, особа, от которой вы получили вчера письмо без подписи, желает видеть вас.

— Как? — удивился дон Хусто. — Значит, не вы его написали?

— Я этого никогда не утверждал, и не это побудило меня прийти к вам.

— Прошу прощения, выходит, я ошибся. Кто желает меня видеть?

— Женщина.

«Паулита», — подумал дон Диего.

— Передай, что я занят и не могу ее принять.

— Я удаляюсь, — поспешно сказал Индиано, боясь, что таинственная гостья ускользнет.

— Но почему же?

— Вы это сами поймете.

Взяв шляпу, дон Диего, не задерживаясь, направился к выходу. В прихожей какая-то женщина разговаривала со слугой. Нет, это не Паулита, решил он, — фигура, платье, все было иное. Незнакомка, с