аэродрома Ахтубинск (подробнее см. МА 3-01). Транспортные самолёты Ан-12, Ан-26, Ан- 22, Ан-72/74, Ил- 76, Ту-134 используют в основном аэродромы Будённовска и Моздока. Время от времени транспортным бортам разрешают приземляться и в Грозном-Северном, но из-за сохранения угрозы обстрелов экипажам не рекомендуют там долго задерживаться.
Разумеется, интенсивное использование авиации в сочетании со старением авиапарка не могло не сопровождаться потерями. Хотя немногочисленные тяжелш средства ПВО чеченцев были выбиты в начальной фазе боёв (последнюю действующую ЭСУ-23-4 «Шилка» вертолёты сожгли в конце октября 1999 г. в районе Новогрозненского), у боевиков оставалось некоторое количество (обычно говорят о нескольких десятках) зенитных установок (ЭУ-23-2, ЗГУ, ЗПУ, крупнокалиберных пулемётов ПСВТ и ДШК). Возможно, именно от их огня был потерян первый в конфликте самолёт (хотя официально объявили о его потере по техническим причинам) — разбившийся 9 сентября возле Буйнакска Су-25. Применение тяжёлых пулемётов сократилось лишь с переходом незаконных формирований к действиям мелкими группами, поскольку таскать на себе по горам все эти ЗПУ и ЗГУ довольно затруднительно. Во всяком случае, с начала 2001 г. большинство сообщений об обстреле летательных аппаратов из таких установок впоследствии не подтвердилось.
Безусловно, главная угроза для боевых самолётов ОГВ(с) в Чечне всегда исходила и исходит от переносных зенитно-ракетных комплексов (ПЗРК). Американцы с начала 90-х годов перестали поставлять свои ракеты «Стингер» афганским моджахедам, являвшимся одними из главных «спонсоров» боевиков. Поэтому сомнительно, чтобы Усама Бен Ладен и его коллеги имели в 2000–2001 гг. много «Стингеров» на продажу. Во всяком случае, офицеры авиации ОГВ(с) не помнят ни одного случая, когда бы эти ракеты захватывались в качестве трофеев, хотя разведка и давала постоянно информацию о наличии чуть ли не нескольких сотен «Стингеров» у тех же Хаттаба и Басаева.
Так что зенитно-ракетный огонь по российской авиации в подавляющем большинстве случаев вёлся и ведется нашими же «Стрелами» и «Иглами». С мнением о том, что использовать эти комплексы по «своим» самолетам не даёт специальная блокировка, нельзя полностью согласиться. Такая ситуация действительно имела место, например, входе Карабахской войны между армянами и азербайджанцами, когда украденные со складов Советской армии ракеты «отказывались» наводиться на авиатехнику советского производства. Но большая часть ПЗРК, поступивших в Чечню по грузинскому канал, имеет украинское, балканское или восточно-европейское происхождение, и на них в заводских условиях выполнены доработки, вполне позволяющие стрелять по российским самолётам и вертолётам.
Всего до начала 2003 г. боевики произвели более десятка подтверждённых разведкой результативных пусков ПЗРК, при этом из-за боязни обнаружения и дороговизны ракет они всегда старались действовать только наверняка. Так, в начале октября 1999 г. на границе горной и равнинной Чечни в один день произвели два пуска ПЗРК, сбив при этом два российских самолёта.
Первым из них был Су-25 из Будённовского штурмового авиаполка. На поиск места падения вылетел разведчик Су- 24МР, который также был поражён зенитной ракетой 2*. Экипаж катапультировался, но живым приземлился только штурман С.Смыслов. В поисках приняли участие чуть ли не все имевшиеся в наличии вертолёты, но первыми его нашли боевики, которые собрались было публично казнить лётчика. Однако им это не удалось, и Смыслов был освобождён в результате спецоперации, о деталях которой ходит масса слухов, но точно мало что известно.
Город Грозный, лето 2000 г.
Следующий Су-25, пилотируемый командиром Будённовского полка, был потерян в конце 1999 г. Очевидцы (в частности, вертолетчики ПСС) с самого начала оценили эту потерю как небоевую. Во время штурмовки в составе пары, с пилона этого Су-25 не сошла при пуске ракета С- 24 (при этом двигатель ракеты заработал). Ведомый передал пилоту: «Ты горишь, у тебя пламя под крылом!», а тот занервничал и, не раздумывая ни секунды, катапультировался. Поиск этого пилота стоил службе ПСС нескольких жизней, но спасенный даже не зашел на КП и не поблагодарил вертолетчиков, чем очень их обидел.
Второй Су-24МР разбился 7 мая 2000 г. в сложных метеоусловиях в горах в районе Беноя. Первоначально предполагали поражение самолёта ПЗРК или пулемётным огнём, но найденные 15–17 мая обломки и «черные ящики» опровергли это предположение. Интересно, что два украинских автора М.Жирохов и В.Марковский в своей статье «Вторая Чеченская» (Авиамастер № 6/2002) почему-то однозначно отнесли этот самолет на счет ПЗРК боевиков. При этом они, непонятно на каком основании, утверждают, что Су-24МР был сбит «Стингером», расчет которого «действовал хладнокровно и грамотно». Объективность принесена в жертву красоте слога. Бывает…
Осенью 2000 г. ракетой ПЗРК был сбит ещё один Су-25, взлетевший из Моздока. Следующая потеря боевых самолётов в ОГВ(с) произошла весной 2001 г., когда пара взлетевших из Моздока Су-25 разбилась в горной Чечне в сложных метеоусловиях. Разведка и в этом случае подозревала применение ПЗРК, но это впоследствии не подтвердилось.
Утром 30 апреля 2002 г. в Веденском ущелье (6 километров от Ведено) при выполнении разведывательного полёта на малой высоте в составе пары разбился штурмовик Су-25 майора Ю. Безрядина. Лётчик погиб. На данный момент это крайний российский самолёт, потерянный во второй чеченской кампании. По сообщениям средств массовой информации, штурмовик не вышел из пикирования при маневрировании на малой высоте. Версия о применении ПЗРК даже не обсуждалась, причиной катастрофы сразу же назвали отказ матчасти или ошибку в пилотировании (в конце концов, эксперты склонились к последнему варианту). Таким образом, к началу 2003 г. Российские ВВС в Чечне потеряли девять боевых самолетов (2 Су-24МР и 7 Су-25), при этом только 3 или 4 из них (1 Су- 24МР и 2–3 Су-25) уничтожены огнем боевиков, остальные потеряны по небоевым причинам.
Основу вертолётной группировки ОГВ(с) составляют два отдельных полка армейской авиации — Будённовский и Калиновский. Помимо этого, к боевым действиям привлекалась матчасть и экипажи других вертолетных полков СКВО, в частности Егорлыкского ОВП. Оба полка имеют в строю как Ми-24 (главным образом варианты Ми-24В и Ми-24П), так и Ми-8 — в основном модификации Ми-8МТ, но встречаются и более старые варианты. Особенно много Ми-8Т сохранилось в вертолетных частях ВВС РФ и некоторых частях армейской авиации. При этом техническое состояние большинства «тэшек» значительно лучше, чем у более современных «эмтэшек». Вертолёты ФПС и ВВ МВД представлены отдельными эскадрильями, а вертолёты ВВС — несколькими звеньями. При этом у пограничников никогда не имелось больше звена «двадцатьчетвёрок», а у МВД замечен лишь один Ми-24, некоторое время базировавшийся в Грозном- Северном.
Единственными тяжёлыми транспортными вертолётами ВВС РФ (после того, как Ми-6 «поставили на прикол» с окончанием Первой Чеченской) остаются Ми-26. При этом на Северном Кавказе используются как «местные» машины данного типа, так и из других военных округов. Для транспортных перевозок привлекаются и вертолёты МЧС.
По состоянию на, начало 2002 г., вертолётная группировка ОГВ(с) размещена следующим образом: части армейской авиации — в Ханкале, ФПС — в Каспийске (Дагестан), в районе Владикавказа (Гизель и др. площадки), ВВ МВД — в Ханкале, Моздоке и Грозном-Северном, ВВС — в Грозном-Северном. Наличие довольно большого количества аэродромов и подготовленных полевых площадок позволяет, при небольшой численности группировки, быстро усиливать при необходимости то или иное направление за счёт
