которое может привнести вклад представителей австрийской школы, поэтому мы ограничимся рядом отдельных примеров.
Во-первых, следует отметить теорию институционального принуждения, развившуюся из?австрийского анализа социализма. Мы уже объяснили, что каждый акт предпринимательства подразумевает открытие новой информации, ее распространение на рынке и согласование нескоординированного поведения людей, и все это в?рамках стихийного эволюционного процесса, который делает возможной жизнь в?обществе. Поэтому ясно, что систематическое, институционализированное принуждение, сопутствующее социализму и интервенционизму (т.е. государственному вмешательству в?рыночную экономику), в?большей или меньшей степени блокирует не?только создание и распространение информации, но?и нечто еще более серьезное: стихийный процесс координации рассогласованного поведения и, таким образом, само сохранение скоординированного социального процесса. В?общем, необходимость анализа рассогласованностей, создаваемых экономическим интервенционизмом всюду, куда он вторгается, открывает огромное новое поле для исследований.
Во-вторых, необходимо отказаться от распространенной функциональной теории образования цен и заменить ее теорией цен, объясняющей, как последовательный эволюционный процесс приводит к?динамичному формированию цен. Движущей силой этого процесса служит предпринимательство, т.е. человеческая деятельность участников рынка, а?не пересечения более или менее загадочных кривых или функций, которые в?любом случае не?имеют реального значения, потому что информация, предположительно необходимая для их изображения, даже не? существует в?умах участников.
В-третьих, следует отметить развитие австрийской теории конкуренции и монополии, которая призывает к?отказу от топорной статической теории рынков, предлагаемой в?стандартных учебниках, и замене ее теорией конкуренции, понимаемой как динамический, чисто предпринимательский процесс соперничества. Такая теория делает неактуальными проблемы монополии в?их традиционном понимании и выдвигает на первый план институциональные ограничения предпринимательства во всех сферах рынка. Более того, важным политическим следствием австрийского подхода к?конкуренции и монополии является необходимость пересмотра всей антимонопольной политики и законодательства, которые, с?австрийской точки зрения, оказываются ненужными и даже вредными (Kirzner 1998—1999, 67—77; Armentano 1972).
В-четвертых, как мы уже видели, теория капитала и процента находится под сильным влиянием субъективистского подхода австрийской школы. Необходимо опять ввести теорию капитала в?состав университетских курсов экономики, чтобы преодолеть неадекватность макроэкономического подхода, игнорирующего микроэкономические процессы координации, происходящие в?производственной структуре реальной экономики.
В-пятых, по мнению представителей австрийской школы, в?ближайшем будущем наиболее трудной теоретической задачей для нашей науки может оказаться теория денег, кредита и финансовых рынков. С?завершением теоретического анализа социализма наименее изученной и самой жизненно важной областью является сфера денег и кредита, где продолжают господствовать методологические ошибки, теоретическая путаница и систематическое принуждение центральных банков. Социальные отношения, включающие использование денег, наиболее абстрактны и трудны для понимания, а?потому знание, порождаемое ими, отличается наибольшей обширностью, сложностью и трудноуловимостью, что в?свою очередь делает вмешательство государства в?этой области особенно пагубным и в?конечном счете непосредственной причиной регулярных экономических спадов (Huerta de Soto 2006; Уэрта де Сото 2007).
В-шестых, теория экономического роста и экономической отсталости, опирающаяся на модели равновесия и макроэкономические агрегаты, была сформулирована без учета единственных подлинных героев этого процесса: людей, их бдительности и творческой предприимчивости. Поэтому следует перестроить всю теорию роста и экономической отсталости, устранив элементы, служащие оправданием институционального принуждения и делающие эту теорию не?только бесполезной, но?и опасной. Необходимо сосредоточиться на теоретическом исследовании процессов обнаружения возможностей развития, которые остаются незамеченными из-за недостатка предпринимательского элемента, несомненно, являющегося ключом к?преодолению экономической отсталости.
В-седьмых, те?же соображения применимы к?так называемой экономической теории благосостояния, которая основана на фантасмагорической концепции эффективности по Парето и в?принципе бесполезна и не?относится к?делу, потому что может работать только в?статичной ситуации, характеризующейся наличием полной информации, чего никогда не?бывает в?реальности. Соответственно эффективность зависит не?от критерия Парето, а?должна быть определена через способность предпринимательства к?стихийному координированию рассогласованностей, возникающих в?ситуациях неравновесия (Cordato 1992).
В-восьмых, теория «общественных» благ всегда была чисто статичной и строилась
