О, что за жалость видеть эти взглядыДетей невинных. «Каждая улыбкаМне раздирала сердце», — говорилаМне Маргарет тогда. Старик замолк.Затем на вязы грустно посмотрев,Продолжил: «Вот на небе самый полдень.В сей час отдохновенья и покоя,Когда все спят, иль радостно, как мухи,Веселым звуком воздух наполняют,К чему слеза в глазах у старика?Зачем должны мы с мыслью непослушнойИ слабостью, что свойственна всем людям,От мудрости природной отходить,Питаясь беспокойством, чтоб нарушитьСвоей тревогой тишину Природы?
Часть II
Он говорил торжественно отчасти,Когда же замолчал, его лицоЧуть оживилось, взгляд был столь спокойный,Что на мгновенье потерялись в нёмВоспоминанья, и простой рассказИз памяти исчез, как звук забытый.Затем недолго о вещах обычныхВели беседу мы, и показаласьОна мне скучной. В этом недовольствеЯ думал о бедняжке, как о близкойМне женщине. Старик же повторялЕё простой рассказ с такою силой,С таким живым лицом, с горящим взором,Что всё это, казалось, наявуПроисходило, — я чуть-чуть забылся,И сильный холод ощутил в крови.Поднявшись, я тенистую прохладуПокинул, и на солнце постоял,Чтобы испить тепло его лучей.Но быстро на спокойные руиныВзглянувши, я вернулся, старикаПрося рассказ продолжить. Он ответил:То слабостям потворство, мой рассказУпрёком стал бы, были б мы мужами,Кому нужны для болтовни пустойСтраданья мёртвых, чтобы ощутитьУсладу преходящую, еёЗабыв тотчас, коль в ней немного пользы.Но мы-то знаем, что в печальных мысляхНайдём всегда мы склонность к верной дружбе,К достоинству; иначе бы я былЛишь праздным фантазёром. Это повестьО бедах, что не запечатлены,О муках молчаливых, что едваПриняли некий вид, но к сильным чувствамПодходят плохо — мало очевидныТем, кто не мыслит. Но желанье ВашеИсполню. Я ведь мог уехать с ними,Кому сей дом до злополучных летПриютом был блаженным, то был шансОтправиться в далёкую страну[149];Я рад был к тем воротам подойтиПо зелени тропинки, вновь смотряНа эти вязы. Отдыхал недолго —Приветствуя с восторгами мой путьПо той земле. Потом в их дверь стучал;Когда ж входил с приветствием обычным,То Маргарет смотрела на меняНедолго, и безмолвно отвернувшись,На стул садилась, и рыдала горько.И я не знал, что делать, как мне с нейПоговорить. Бедняжка! НаконецОна вставала, — а затем, о сэр,Я не могу сказать, как назвалаОна меня, со страстью, с тяжким горем,Беспомощно, и взгляд её цеплялся,Казалось, за меня. Она спросилаО муже, не встречал ли я его.Мне сердце сжали страх и удивленье,Язык немел, тогда она сказала,Что он исчез два месяца назад.Ушёл из дома — лишь два дня ужасныхПрошли, на третий день она с рассветом,В укрытии нашла кошель со златом[150],«Как я дрожала, увидав его», —Мне Маргарет сказала, — «это мужЕго оставил. В тот же самый деньПришёл один из странников, сказав,Что муж солдатом стал, и что с отрядомК земле далёкой двигается он.Бедняга, ну какое бессердечьеСо мной не попрощаться, он боялся,Что я с детьми последую за ним,
