то же время любой оказавшийся здесь человек мог с уверенностью сказать, что хозяин дома – богатый человек.

Целый день царица занималась размещением своих слуг и свиты. Чиновники и царедворцы, привыкшие к повиновению, очень быстро согласились потесниться и жить в комнатах по два человека, чего нельзя было сказать об ученых мужах. Астроном Сосиген не желал жить с математиком Феодором, философ Тиберий требовал, чтобы ему предоставили комнату с видом на реку, а лекарь Протарх вообще не понимал, почему он должен делить комнату с лекарем Олимпой. Только к вечеру удалось примирить враждующие стороны и уладить все споры. Сама Клеопатра заняла половину виллы, оставив несколько десяток комнат пустыми, предназначенными для гостей. В смежной комнате с царской спальней, которая находилась за таблинием и залом приемов, поселилась Хармион с маленьким Цезарем, а Нефтида расположилась по соседству с царедворцами Аммонием и Сарой.

Как только все были размещены, повара тут же приступили к своим обязанностям. И вечером свита Клеопатры торжественно отметила свое прибытие в Рим, который, нужно сказать, всех неприятно поразил. Во-первых, он оказался намного меньше Александрии, а для города, претендующего на мировое господство, это было более чем странно. Во-вторых, узкие, извилистые, римские улочки ни в какое сравнение не шли с широкими, прямыми александрийскими дорогами. А еще здесь не было Мусейона, библиотеки и, в конце концов, знаменитого маяка! Под конец пира было принято решение, что если уж и имеет какой-либо город право претендовать на мировую столицу, то это только Александрия.

Клеопатра не принимала участие в торжественном застолье. Выйдя в зимний сад, она присела на скамью возле фонтана и в очередной раз перечитывала записку Цезаря: «Прости. Много дел. Буду вечером». Кратко и понятно. Ну разве можно на него обижаться? Слушая мелодичное журчание воды, Клеопатра представляла их встречу. За год они оба изменились. И чувства… остались ли они прежними? Расстояние и время отчуждают людей друг от друга, жестоко разъединяют. Какие чувства он испытывает к ней? А она? Любовь и расчет настолько тесно сплелись в ее сердце, что она сама уже не способна была отличить одно от другого. А может, все не так страшно! Долгая разлука закончится радостью встречи, а в их отношениях начнется новая история – долгая и счастливая.

Клеопатра уже спала, когда наконец пришел Цезарь. Выбежав ему навстречу в легкой и прозрачной тунике, она крепко обняла его.

Цезарь рассмеялся.

– Ты меня сейчас задушишь. Дай я посмотрю на тебя.

Клеопатра послушно отступила назад.

– Ты похорошела.

– Правда?

Цезарь довольно кивнул.

– Как тебя приняли? Как ты устроилась?

– Все замечательно, любимый.

Цезарь вздрогнул, внимательно посмотрел на Клеопатру.

– Давно я не слышал этого слова.

Царицу так и подмывало сказать что-нибудь едкое по поводу Эвнои, но она сдержалась. Ни одна его любовница не стоила того, чтобы из-за нее разбивать отношения. Крепко обнявшись, они направились в спальню.

– Хармион, принеси ребенка.

В спальню вошла служанка, неся на руках мальчика.

Цезарь осторожно взял его на руки и поднял над головой. Малыш заулыбался и от удовольствия начал пускать слюни.

– Ах ты проказник! – захохотал отец.

Крепко прижав мальчика к себе, он подошел к Клеопатре и обнял ее.

– Ты сделала мне самый чудесный подарок. Он так похож на меня.

Голос Цезаря был взволнован, а в глазах были… слезы. Прижав руки к сердцу, Клеопатра заворожено следила за встречей отца с сыном.

– Кто кормит моего сына, ты или нянька?

– Я сама кормлю его грудью.

– Это правильно. Только материнское молоко способно дать ребенку здоровье и долголетие.

С этого дня Цезарь стал жить на два дома. Днем он был в сенате, вечером у Клеопатры и только изредка навещал свою жену Кальпурнию. Жена отнеслась к этому совершенно спокойно. Она не скандалила, с большим уважением отзывалась о любовнице своего мужа и их общем ребенке, но что на самом деле чувствовала эта женщина, не знал никто. Все римские матроны, видимо из чувства женской солидарности, встали на сторону Кальпурнии, хотя сами с большим удовольствием изменяли собственным мужьям и воспитывали внебрачных детей, как от своих любовников, так и от любовниц мужа. По Риму поползли сплетни, что «египетская блудница» – именно так между собой римские патриции называли Клеопатру – околдовала Цезаря и разрушила его семью. Но вот для чего?

Первый прием в честь Клеопатры Цезарь устроил через несколько дней после ее прибытия. Этот пир был особым, на нем царица могла установить отношения со знатью, да и попытаться изменить свое мнение о римлянах. А также ненавязчиво дать им понять о своем превосходстве, ведь египетские цари – сыновья и дочери не менее, а может быть и более великой империи, чем Римская. Своим роскошным убранством царица затмила всех гостей, цвет аристократической знати Рима, что послужило римским матронам очередным поводом для злословия и сплетен. Платье царицы было сшито из тончайшего льна, золотистые нити переплетались в фантастическом узоре, крылья сокола обрамляли роскошную грудь, а подол был обшит аппликациями из бисера. Тяжелое ожерелье из драгоценных камней подчеркивало изящную шею, волосы были уложены в сложную прическу и поддерживались золотыми и серебряными заколками, запястья рук и ног Клеопатра украсила сапфировыми браслетами. Макияж был в стиле древнеегипетских цариц: контуры глаз подведены сурьмой, на веки наложена зеленая краска, а губы накрашены красной охрой. Все это производило ослепительное и неизгладимое впечатление, вызывая во всех зависть и восхищение.

На пиру Клеопатра обратила внимание на то, что одежда римских матрон была из шерстяной ткани, а не льняная, как у нее. Видимо, здесь было холоднее, чем в Египте. Из драгоценностей в основном использовался жемчуг. Платья были изысканны, но достаточно просты.

Египетская царица с удовольствием восприняла римскую традицию кушать лежа, находя в этом особую прелесть. Ложе представляло собой каменные подмостки, на которых расстилались матрацы и ковры, предназначавшиеся, как правило, для троих человек. Огромное удовольствие ей доставили танцовщицы, акробаты, мимы, декламация стихов, и конечно же то, что Цезарь все время был рядом. Правда, и Кальпурния была здесь. Клеопатру неприятно поразило то обстоятельство, что законная жена Цезаря молода – ей только исполнилось тридцать лет – и хороша собой. Аристократический профиль, красиво уложенные волнистые волосы, округлый подбородок, прямой классический нос, прелестные черты лица. Царица почувствовала ревность. Внутренне она приготовилась дать агрессивный отпор. Но…

Подойдя к Цезарю и Клеопатре, Кальпурния с достоинством их поприветствовала:

– Приветствую тебя, мой муж!

– И тебе привет, жена! – весело отозвался Цезарь, уплетая за обе щеки виноград.

– Приветствую вас, госпожа! – обратилась Кальпурния к царице. – Вы чудесно выглядите.

Последние слова можно было растолковать двояко. Сама ли по себе Клеопатра хорошо выглядела или она с Цезарем великолепно смотрелась? Взгляд Кальпурнии был открыт и искренен. Эта женщина ничего плохого не задумывала. Царица оценила и благородство, и выдержку жены своего возлюбленного. Улыбнувшись, она ласково сказала:

– Садись с нами, Кальпурния. Я бы хотела поближе узнать тебя.

– Благодарю вас, госпожа. Вы оказываете мне огромную честь.

Свое почтение Клеопатре спешили выразить народные трибуны, сенаторы, патриции. Кальпурния с удовольствием передавала царице сплетни о каждом из них. Вот Брут, любимец консула и сын его бывшей любовницы Сервилии, а это – Цицерон, талантливейший оратор и женоненавистник, вот Марк Лепид – верный и надежный друг Цезаря. Улыбаясь и приветствуя их, Клеопатра вглядывалась в лицо каждого, пытаясь познать их внутреннюю суть, однако она не обладала такими способностями, как Цезарь. Лишь два