– Не будем о грустном.

– Не будем.

Цезарь поцеловал ее в лоб.

– Ты знаешь, у меня для тебя есть хорошая новость, – тихо прошептала она.

– Говори.

Клеопатра подняла голову. Цезарь внимательно смотрел на нее.

– У нас будет ребенок.

– Что? – Цезарь сперва удивленно прошептал, а затем воскликнул: – Что?!

– Ребенок! Наш ребенок!

– О, боги, достоин ли я такого подарка судьбы?!

– Достоин! – вместо богов ответила Клеопатра.

– Ты даже не представляешь, что это значит для меня. После смерти дочери я уже ни на что не надеялся, – с какой-то непривычной дрожью в голосе произнес Цезарь.

Клеопатра знала об этой печальной истории и втайне надеялась забеременеть, мечтая навсегда привязать к себе Цезаря.

Они стояли, крепко обнявшись. Неверный свет палубных ночников играл их тенями, придавая им самые причудливые формы.

Повсюду, где останавливался царский корабль, Клеопатру торжественно встречали. Толпы людей воздавали ей почести, словно богине; местная египетская знать устраивала пиры в ее честь. Она была любимицей египетской провинции, единственная из рода Птолемеев, знавшая местный язык. Ни один царь до нее не удосужился выучить язык народа, которым управлял и за чей счет жил.

Цезарь, обладавший огромной жаждой знаний, не хотел пропустить ни одной достопримечательности. Они посетили Мемфис – древнюю столицу Египта, святилище бога Птаха и храм священного быка Аписа. Любовались пирамидами, сфинксом, храмом Амона, Фивами – стовратным городом, как называли его египтяне. Долина царей с великолепными саркофагами и мумиями фараонов встретила их тишиной и царским покоем. Здесь лежали цари, в чьих жилах текла голубая кровь богов, сотворившие великую империю мира и ушедшие вместе с ней в небытие.

В Гермонтисе по приказу царицы возвели алтарь в честь жены бога Монты. Стены алтаря были расписаны изысканными фресками, изображавшими роды богини. Клеопатра со всей серьезностью отнеслась к своему положению, понимая, что отныне ее ждет новая жизнь. Жизнь особая, на двоих. Более того, на этого ребенка она возлагала огромные надежды: быть может, ее саму Цезарь со временем и забыл бы, а вот собственного ребенка вряд ли забудет. Клеопатра смутно представляла, чего она хочет получить от Цезаря, однако сердце ей подсказывало: этот человек способен весь мир бросить к ее ногам.

Наверное, это было самое счастливое время. Купаясь в любви Цезаря и нося под сердцем ребенка, Клеопатра совсем позабыла об одиночестве, глубоко пустившем корни в ее сердце. Печаль, страх, мрачное прошлое – все сгинуло. Будто та тоскливая и отчаянная жизнь была чьей-то чужой, а ее жизнь всегда была светлой, счастливой и радостной.

– Я счастливая! Счастливая! – весело закричала Клеопатра и рассмеялась, раскинув руки, словно крылья и готовая вот-вот взмыть в небесную синеву. О нос корабля разбивались тысячи брызг, легкий бриз обдувал ее лицо. – Я счастливая!

С этим криком радости все дурное, что жило в ней, калечило, душило, – выходило, изгонялось новой жизнью, исторгалось из самых потаенных глубин ее сердца и растворялось в солнечных лучах, тонуло и исчезало в мрачных глубинах Нила. Боги отпускали Клеопатру, освобождая ее сердце от одиночества и тоски.

Глядя на нее, Цезарь счастливо улыбался.

– Будь осторожна! Не упади в реку! – крикнул он ей. Но неуверенный в том, что она его слышит, спустился с мостика на палубу.

– Клеопатра, я прошу тебя, будь осторожна!

Царица подбежала к Цезарю, обняла его.

– Я так счастлива! Так счастлива! – ее глубокие черные глаза светились радостью первой любви.

К ним подошел слуга.

– Господин, с тобой хочет поговорить легионер Домиций Кальвин.

– Я сейчас, – коротко сказал он Клеопатре.

Царица кивнула. Подставив лицо речному ветру и облокотившись на деревянные поручни, она улыбалась, предаваясь самым невероятным грезам…

Он вернулся сосредоточенным и суровым. Почувствовав тревогу, Клеопатра спросила:

– Твои воины чем-то недовольны?

– Чужое счастье всегда раздражает и колет глаза.

– О чем ты?

– Они хотят домой, к своим женам и детям. Да и в Риме не все спокойно.

Клеопатра погрустнела.

– Ты говорил, у тебя в Риме оставлен надежный человек, Марк Лепид.

– Да, я доверяю Марку, как самому себе. Но никто кроме меня не решит всех государственных дел и накопившихся проблем. Я отплываю в Рим.

– Когда? – еле слышно спросила царица.

– Прямо сейчас. Я уже отдал приказ возвращаться в Александрию.

Клеопатра тяжело сглотнула. Стремительность, с которой Цезарь принимал решения, поражала ее. И восхищала. Как быстро он сумел обуздать свои желания, поставив государственное превыше личного! Клеопатра почувствовала страх и стыд. Когда-то давно она была перед таким же выбором, но, не сумев совладать с личной обидой и поставив ее выше государственных интересов, она в итоге потеряла трон. Как же теперь ей было противно от собственного малодушия и недальновидности! Только бы Цезарь об этом не узнал! Ведь так не хочется, чтобы он плохо о ней думал, так хочется быть на него похожей! Цезарь – истинный царь, и она обязана принять его волю. Подавив слезы и истерику, Клеопатра ровным голосом произнесла:

– Ты прав. Для государя нет ничего важнее его истинного предназначения. Но знай – я буду ждать тебя.

Цезарь грустно улыбнулся.

– Такой ты нравишься мне еще больше – гордая и величественная. Именно с такой женщиной я хочу прожить свою жизнь. Я вызову вас в Рим.

– Нас? – переспросила Клеопатра, еще не привыкнув к тому, что теперь их было двое.

– Тебя и нашего ребенка.

Подобно величайшим царям древности, Птолемей Цезарь был торжественно объявлен верховным жрецом, сыном вселенского бога Амона-Ра, наградившего его жизнью, здравием, благополучием и миллионами лет на престоле Хора. Тысячи лепестков роз устилали пол храма, благовония распространяли странный мистический аромат, который с большим наслаждением вдыхали древние фараоны Египта, взирая на все происходящее с небесного Дуата. С огромным волнением Клеопатра слушала хор жрецов, провозглашавший ее новым явлением Исиды и родившей земле Хора – властителя, ниспосланного стране солнечным божеством. Три дня длились мистерии, в которых царица послушно и смиренно принимала участие, стоя возле верховного жреца. Ей пришлось несколько раз менять наряды, макияж, прически и почти ничего не есть. Черты лица заострились, а в глазах светился безумный огонек. Клеопатра была заворожена происходящей вокруг нее мистерией и окончательно уверовала в свое предназначение вселенской царицы. Отныне ее ничто не связывало с человеческим родом, она – явление богини Исиды. Жизнь ее вечна и божественна, решения – справедливы и мудры, а слуги – преданны и надежны.

– Зачем ей возрождать древние обычаи фараонов? – тихо спросил Пафнутий, номарх из Нижнего Египта, у своего друга, царского чиновника Апполония.

– Говорят, это как-то связано с Цезарем.