человека неприятно ее поразили. Внучатый племянник Цезаря, Октавиан, пришел со своей матерью Атией Бальба Цезонией – довольно развязной женщиной с вызывающим и броским макияжем. Красивый, статный и гордый Октавиан держал себя высокомерно и надменно. Оказав знаки почтения консулу, на Клеопатру он едва взглянул. Как и во всяком римлянине, в нем было взлелеяно и воспитано чувство особой исключительности римской нации среди всех народов, населяющих землю. Он относился к чужеземцам, как к чему-то вторичному и не стоящему внимания. Царицу это взбесило. Мальчишке всего семнадцать лет, а он уже такое себе позволяет!

– Не держи на него зла, – прошептал Цезарь, заметив ее недовольство. – Октавиан очень независим и свободолюбив, как и ты. Не терпит, когда обстоятельства вынуждают его в чем-то поступаться своим принципам. Ему тяжело гнуть перед кем-то спину. Как видишь, между вами очень много общего. Я уже привык к его характеру, мне нравятся его ум и твердость. Он еще многих удивит.

Клеопатру не утешили слова Цезаря. Она чувствовала, что этот мальчишка, не пожелавший воздать ей должные почести, крепче духом, чем она, и превосходит всех, кто собрался на пиру. Он единственный был под стать Цезарю, и это совсем не нравилось царице. Впоследствии, встречая Октавиана на пирах или торжествах, Клеопатра не удостаивала его даже взглядом. Роковая ошибка.

Самым последним на пир явился Марк Антоний со своей женой Фульвией. Его лицо было смелым и открытым, но тяжелый подбородок несколько огрублял черты, да и сам он были груб и бесцеремонен. Марку Антонию было тридцать семь лет. Военная слава пришла к нему в походах Цезаря, а после того, как консул сделал его народным трибуном, Антоний стал приобретать и политическое влияние в Риме.

Под глазом у Марка Антония красовался небольшой фингал.

– Опять подрался? – поинтересовался Цезарь, после того как семейная пара выразила свое почтение египетской царице. Марк Антоний ничем не выдал того обстоятельства, что уже встречался с Клеопатрой раньше. Казалось, он ее даже и не вспомнил, что сильно задело женское самолюбие царицы.

– Это был честный поединок, Цезарь.

– Фульвия, ты еще не устала от такого задиристого мужа?

– Цезарь, я была бы тебе благодарна, если бы ты хоть как-то на него повлиял.

– Хорошо, я завтра же займусь его воспитанием, – серьезно промолвил консул. – Антоний, ты подаешь плохой пример своим детям, а я хочу, чтобы они были добрыми и послушными гражданами Рима.

Изобразив на лице раскаяние, Марк Антоний со всем смирением ответил:

– Не беспокойся, Цезарь. Я воспитываю их в добрых традициях Рима. А мои заслуги перед империей заставят их гордиться своим отцом.

Царица наклонилась к Кальпурнии и шепотом спросила:

– А сколько у него детей?

– Трое, госпожа. У Антония слава не только военачальника, но еще пьяницы и драчуна.

– Почему же Цезарь терпит его?

– Цезарь очень терпеливый, разве вы еще не убедились в этом, госпожа?

Царица улыбнулась.

– Я рада, что ты так хорошо относишься ко мне, Кальпурния.

– Мой муж счастлив с вами, госпожа. А я хочу, чтобы ему было хорошо, – с достоинством ответила жена Цезаря.

Вторая встреча с Марком Антонием, как и первая, оставила тягостные и неприятные впечатления. Клеопатра вспомнила отца и пир, который тот устроил в честь победы над Береникой и своим возвращением в Египет. Царица вспомнила его оценивающий взгляд, когда он откровенно и нагло рассматривал ее грудь. Действительно несносный и просто отвратительный человек! Клеопатра попыталась выбросить из головы неприятные воспоминания, которые разбередили ее не до конца затянувшиеся раны и вызвали тревожные предчувствия.

В конце лета Цезарь решил отпраздновать сразу четыре триумфа – за победы в Галлии, Египте, Малой Азии и Африке.

В назначенный день полководец в торжественном шествии отправился с Марсова поля и через триумфальные ворота въехал на колеснице в Рим. Процессия прошла по Большому цирку, Коровьему рынку, через квартал Велабру и по Священной дороге вступила на Форум, затем поднялась на Капитолий к храму Юпитера. Улицы были украшены венками, двери храмов открыты, многотысячная толпа криками приветствовала участников шествия. Во главе процессии шли сенаторы, за ними трубачи, далее везли военную добычу и изображения взятых городов и покоренных стран, потом шествовали жрецы, затем вели белых быков для жертвоприношения и наиболее знатных пленников, которых у подъема на Капитолий уводили и казнили. Наконец, стоя на золоченной триумфальной колеснице, запряженной четверкой белых коней, ехал Цезарь. Рядом с ним находились музыканты и певцы.

Увенчанный лавровым венком, Цезарь был одет в пурпурную, расшитую узором из пальмовых листьев тунику и в такого же цвета тогу с золотыми звездами. Подобно Юпитеру, его лицо было покрыто краской, в одной руке он сжимал скипетр из слоновой кости с золотым орлом наверху, а другой – лавровую ветвь. Согласно древнему обычаю, который должен был предостеречь триумфатора от тщеславия и зазнайства, толпа восторженно кричала:

– Оглядывайся назад и помни, что ты человек!

Первый из четырех триумфов был посвящен завоеванию Галлии. Среди знатных пленных находился вождь галлов Верцингеторига, который после шести лет тюремного заключения ночью был казнен. В храм Юпитера Цезарь поднялся, когда уже начало смеркаться, дорогу ему освещало множество факелов, установленных на спинах сорока слонов. После первого триумфа была устроена грандиозная иллюминация.

Следующий день был посвящен египетскому триумфу, победе в Александрийской войне. Клеопатра ехала рядом с Цезарем на платформе в виде десятиметровой деревянной статуи сфинкса, которую везли двенадцать лошадей. Среди знатных пленных находились Арсиноя и Ганимед. Клеопатра разыскала глазами сестру. Та имела жалкий вид, но держалась гордо. Царица усмехнулась: надо же, какая высокомерная! В какой-то момент взгляды сестер встретились. В глазах Арсинои полыхнули ярость и ненависть. Клеопатра надменно и самодовольно улыбнулась, тихо прошептав:

– Ну что, поцарствовала, сестренка?

И в тоже мгновение ей показалось, будто бы все это уже было. В ушах прозвучал голос отца: «Ну что, доченька, поцарствовала?»

Неужели все повторяется? Неужели она, вселенская царица, подражает своему жалкому и убогому отцу? Клеопатра сжала кулаки. Проклятая и гадкая Арсиноя! Потаскуха! Лютая ненависть исказила лицо царицы.

Смерть! Только смерть!

В ту ночь Арсиное повезло. У подъема на Капитолий, где пленников уводили на казнь, ей позволили скрыться. Через несколько дней она была уже в Греции, укрывшись от мести сестры в храме Серапиона, в Эфесе. Чья была эта милость – Цезаря или бывшего любовника Марка Антония, – Арсиноя не знала.

Третий триумф, посвященный победе над царем Фарнаком, был самым скромным. В процессии несли огромную надпись из трех слов: «Пришел. Увидел. Победил».

Четвертый триумф так же был прост, официальным поводом стала победа над царем Нумидии, но на самом деле это была победа над помпеянцами. Цезарь не желал открыто хвалиться тем, что он разгромил в Африке армию своих сограждан, да и вообще о гражданской войне предпочитал молчать.

Всех своих воинов Цезарь щедро вознаградил, а каждому жителю Рима выдал, помимо зерна и масла, по четыреста сестерциев и устроил для них угощение на двадцати двух тысячах столов. Состязания колесниц, битвы гладиаторов, звериные травли, скачки на конях, выступления атлетов, театральные представления целый месяц сменяли друг друга…

Клеопатра была потрясена триумфами Цезаря. Взирая на многотысячную толпу, царица переживала особое чувство – чувство своей исключительности и превосходства над толпой. Она – явление богини Исиды на земле, в ее руках власть над людьми и обстоятельствами. Она повелевает и ей подчиняются.

Как же хорошо быть на вершине мира.

И скоро, очень скоро, она, истинная вселенская царица, станет полноправной владычицей Римской империи.