многоярусных квартир, где все комнаты будто нанизаны на одну вертикальную линию. Гостиная располагалась прямо над кухней, и Моллен занималась уборкой.
– Итак, Боддеккер, – сказала она, – ты готов рискнуть, а? Выйти в свет в таком вот виде?
Я кивнул.
– Как ты и сказала: важные дела на работе.
– А что, разве тебя не каждый день преследуют важные дела?
Я пожал плечами. Моллен подошла к дивану и начала прибирать его; простыня, несколько одеял, подушки, комфортер… Она аккуратно свернула все и уложила на кофейный столик.
– Надеюсь, я не причинил тебе неудобств, – сказал я, оглядываясь по сторонам, дабы убедиться, что ничего не забыл.
Моллен помедлила несколько секунд, посмотрела на меня и пожала плечами.
– Нет, – ответила она после паузы.
– Мы все ищем оптимальное место для жизни, – произнеся.
– Мне подходит любое. – Она собрала постельное белье и понесла его в спальню.
– Ну что же, – проговорил я, чуть громче обычного, чтобы она могла меня услышать. – Спасибо за помощь. Был рад познакомиться, Моллен. – Она вернулась в комнату, и я понизил голос. – Может, мы встретимся при более удачных обстоятельствах? Может, я буду в лучшей форме?
Она издала еще один смешок – на этот раз более дружелюбный. А потом пожала мне руку.
– Ладно, Боддеккер. Ловлю тебя на слове.
Моллен еще раз смерила меня взглядом, словно желая что-то сказать, но никак не отваживаясь. Затем вынула руку из-за спины и предъявила мне крошечный чип, который легко помещался в ее ладони.
– Взгляни-ка сюда. – Она поколебалась. – Ты только не подумай, что я пытаюсь воспользоваться ситуацией. Просто это важно для меня, и я думаю, ты мог бы помочь. Это последние работы ARF. Пока еще не изданные. Они вроде как… в сыром виде.
Я кивнул.
– И ты полагаешь, что я сумею поспособствовать изданию?
– Вроде того.
Я засунул чип в карман.
– Сделаю что смогу. Это срочно?
– Нет, – сказала она, – вовсе нет.
Я мог бы поспорить, что – да, но Моллен не желала быть навязчивой.
– Попытаюсь просмотреть в кратчайшие сроки.
– Спасибо…
Выйдя наружу, я потратил несколько секунд, чтобы сориентироваться. Определив направление, я выбрал кратчайшую дорогу к Пембрук-Холлу и оказался там в самом начале одиннадцатого. А затем мне пришлось объяснять доброй полудюжине людей, с какой стати я оказался на работе, хотя сегодня меня никто не ждет… Да, Хонникер постаралась на совесть.
В конце концов я добрался до своего кабинета. Вытащив из кармана чип Моллен, я засунул его в свой компьютер и вывел документы на экран. Засветилась картинка, из динамиков послышались голоса…
– …Мистер Боддеккер?
– Да, феррет?
– У вас дома – огромное количество электронного оборудования?
Я вперил взгляд в монитор.
– Вообще-то да, но… как ты узнал?
Феррет не ответил на мой вопрос. Вместо этого сказал:
– И будет крайне обидно, если все оно разом испортится, не так ли? Вдумайтесь: один-единственный террористический акт с использованием электромагнитного излучателя – и всей вашей технике крышка. Этого можно избежать, если…
Я закатил глаза и воззвал к своему настоящему феррету.
– Да, кстати, ваша ферретовская программа заблокирована. И документы ARF тоже заблокированы. Вся ваша система будет уничтожена. К счастью для вас, «Обоюдный Цинциннати» сумеет…
– Феррет! – завопил я.
– Ваша страховка станет залогом вашей безопасности! Это правда, мистер Боддеккер! Пусть бомба террориста уничтожит всю вашу драгоценную собственность, «Обоюдный Цинциннати» покроет все!
Я ринулся к терминалу и нажал несколько клавиш. Никакого результата.
– Наш компания – прямо здесь, на Манхэттене – предоставляет самое быстрое обслуживание. Так зачем тянуть? Введите ваш личный код прямо сейчас и спите спокойно потому что о вас позаботится…
Из динамиков послышался вскрик, похожий на звук крушения базы данных. Я невольно спросил себя – не повинен ли в этом очередной террорист с электромагнитной бомбой. И даже инстинктивно взглянул в окно, чтобы проверить свою версию.
Секундой позже послышался голос феррета:
– Я очень сожалею, мистер Боддеккер. Не волнуйтесь: я изничтожил эту штуковину.
Я поспешно отвернулся от окна.
– Это действительно ты, феррет?
– Без всяких сомнений. Прошу меня простить. Эта штука проскользнула как стандартная подпрограмма. Я засек ее, когда она переписывала мои директивные коды, но она заставила меня проверить систему подачи воздуха на шестьдесят первом этаже. Я должен был закончить диагностику, чтобы иметь возможность выйти из программы, а потом тестер окружающей среды не пожелал меня выпускать. Проклятые вирусы никакие…
– Это все, что ты можешь сообщить, феррет? ~ нетерпеливо спросил я.
– Да, сэр. – Он вздохнул. – О нет! Здесь репортер из «Рекламного века», и он хочет поговорить с вами. Впустить его?
– Да, пожалуйста.
В интервью не оказалось ничего удивительного или неожиданного. Все так, как я и предполагал. Даже то, что журналист использовал одну из этих убогих голограмм, которые вечно искажаются, попадая на экран к читателю. Он закидал меня кучей острых и язвительных вопросов, после чего я долго разглагольствовал о своих чувствах по отношению к работе, о наградах, которые мне довелось получить, а также о достоинствах и недостатках рекламного бизнеса в целом. Затем репортер ловко подвел все это к кампании Дьяволов Фермана – и здесь мне пришлось поправить его, указав на то, что вообще-то это кампания «Мира Нанотехнологий». Закончил же я тем, что слоган, персонаж или же песенка не могут популяризироваться, пока они не привязаны к очередному рекламному ролику.
Наконец все завершилось. Я пожал репортеру руку и проводил его до лифта. Когда я шагал обратно к своему кабинету, меня изловили члены моей команды, и я поклялся, что во время интервью упомянул их всех поименно. А будут ли они включены в публикацию, зависит исключительно от каприза редактора. Все захихикали и вернулись к делам.
В кабинете я уселся за стол. Болезненное состояние снова овладело мной. Комната перед глазами дрожала и расплывалась. Я поставил локти на стол, закрыв лицо ладонями и пытаясь справиться с этим ощущением.
– Так, так. Кажется, я наблюдаю типичный пример мазохизма.
Мне не нужно было поднимать голову, чтобы опознать этот голос. Хонникер.
– Не могу выразить словами, – отозвался я, – как мне досадно, что ты наблюдаешь меня в таком состоянии.
– Уязвленное самолюбие? – Я мог легко представить выражение ее лица: легкая улыбка, ни единого намека на обиду или насмешку. Она и впрямь хотела знать, как я себя чувствую.
– Нет, – сказал я и, невзирая на боль, покачал головой. – Будучи мужчиной, я стараюсь выглядеть как можно лучше в те моменты, когда ты рядом. А вот мое текущее состояние – полная противоположность желаемому образу.
Хонникер мелодично рассмеялась.
