роликом.

– Нашим роликом? – переспросил он почти заискивающе.

– Ну да. Само собой, я не собираюсь рекламировать вашу банду, – фыркнул я. – Я собираюсь позвать вас на съемки рекламы… Рекламы одной такой штуки…

– Какой штуки?

– Пока что не могу тебе рассказать. Но уверяю тебя: это по-настоящему большой проект… – И здесь я не преувеличиваю, подумалось мне. – Вдобавок это не социальная реклама и не имеет никакого отношения к геморрою.

На том конце провода повисло молчание.

– Ладно, – наконец сказал Ферман. – Я позвоню тебе через неделю. Или около того.

– О боже, нет, – выдавил я. – Мы пока только обдумываем проект…

Вся эта беготня вокруг «Наноклина» должна занять не более месяца. Я велел Ферману позвонить ровно через четыре недели. Вот тогда я его и приглашу. А копы уже будут наготове.

– Заметано, – сказал он.

– А если вы понадобитесь раньше, то я знаю, где вас найти.

– Лады. О, вот еще что, Боддеккер. Может, нам можно зайти пораньше? Поглядеть, как продвигаются дела?

Я рассмеялся. Пусть они лучше потратят это время на поиски адвоката.

– Нет, – сказал я. – Подождем. У нас полным ходом идет работа над проектом. Если сочтем, что он достоин воплощения, Пембрук-Холл пригласит вас.

– Ладно, – сказал Ферман. – Хорошо. – Еще одна пауза, а затем… – Ты ведь не врешь нам, а, Боддеккер?

– Это правда, клянусь могилой мамочки.

– Лады. Потому что если врешь, то мы с ребятами переломаем тебе кости.

– Дело верное, – сказал я. – Расслабься. Будь на связи.

– Хорошо, – сказал Ферман и положил трубку.

Несколько секунд я сидел в неподвижно, созерцая телефонный аппарат и давясь от смеха. Я переиграл их даже не единожды, а дважды. А в третий раз нанесу финальный удар. Отправлю их всех в тюрягу. Интересно, что скажет об этом Робенштайн? Я стану героем…

Впрочем, все мое победоносное настроение улетучилось, едва я взглянул на терминал. Мне еще предстояла тяжелая битва. Сражение с «Наноклином».

– Так, – сказал я компьютеру. – Стираем все видео. – Экран мигнул, милосердно убрав написанные мною идиотские фразы. – Начнем с аудио. Диктор говорит…

– Мистер Боддеккер, – объявил феррет. – Я собрал информацию относительно универсального человеческого опыта, которую вы запросили.

– Отлично. – Я нетерпеливо вздохнул. – Давай посмотрим, что там у тебя.

– Я готов, – сказал феррет. – Начинаю изложение.

– А ты не можешь дать краткую выжимку?

– Блоки информации разбиты на категорий, мистер Боддеккер, и категорий достаточно много. Сперва идет восприятие первого порядка, как-то: появление на свет, голод, боль, дискомфорт и…

– Пропусти это.

– Если отставить примитивную животную шкалу и перейти сразу к интеллектуальному уровню, то следует начать с интимно-физиологических восприятий, усложненных…

– Короче, с секса.

– Именно так.

Я не мог придумать, как связать секс со стиркой – иначе как очень косвенным образом…

– Пропустить.

– Затем следует эмоциональная шкала. Она включает все – от потери горячо любимого человека вплоть до вполне объяснимого раздражения после нападения хулиганов. Впрочем, если хулиганское нападение предполагает серьезные последствия – вроде утраты части тела, – оно принадлежит уже к другой категории…

– Как можно ко всему этому привязать прачечную феррет?

– Позвольте, я произведу быстрое сканирование. Прачечная…

И тут в мозгу у меня щелкнуло. Робенштайн и Ферман совместились в одной точке пространства и времени.

– Стой! – рявкнул я феррету так громко, что терминал отреагировал на слова и поместил их в центре экрана.

– Да, мистер Боддеккер?

– Что ты сказал? Последняя реплика?!

– «Да, мистер Боддеккер?»

– Не то. Перед этим. Ты сказал, что произведешь сканирование слова «прачечная» в аспекте универсального человеческого опыта… А до того?

– Видимо, вы имеете в виду «…от потери горячо любимого человека вплоть до вполне объяснимого раздражения после нападения хулига…»

– Стой! – Терминал скрупулезно зафиксировал слова. – Дай мне статистику по нападениям… Нет, не то. Роль уличных банд в социальной жизни. Вот что! Сопоставь универсальный человеческий опыт с уличными бандами.

– Уличные банды как часть социума…

– Уличные банды как сборище хулиганов, – сказал я.

– Один момент.

Я глянул на терминал, улыбнулся и приказал феррету стереть все, что он написал раньше.

– Этот раздел относится ко взрослому опыту, то есть такому, который человек приобретает после двадцати одного года. Итак: криминогенная обстановка превышает допустимую на сто тридцать четыре процента. Это означает, что каждый человек обязательно подвергнется, нападению по крайней мере один и три десятых раза в жизни. Это статистика по стране. Рейтинг Нью-Йорка…

– Еще выше, – сказал я, потирая руки. Вот оно! Та самая точная статистика, о которой говорил Робенштайн. Вряд ли он понимает, на какую золотую жилу напал…

– Мне продолжать?

– Оставь данные по бандам, – распорядился я. – Все остальное сотри. Затем можешь быть свободен. Хотя… феррет…

– Да, мистер Боддеккер?

– Спасибо.

– Я просто следую своей программе.

Феррет отключился. Я посмотрел на экран и расхохотался. Вот оно… Вот оно! Я отомщу Ферману, отомщу Дансигер, отомщу Левину и его дивному новому рекламному миру. И если меня выставят из Пембрук-Холла, я пойду в другое агентство и сделаю его лучшим из лучших.

Отсмеявшись, я повернулся к экрану и принялся диктовать.