аркебуз в Кельне, с большим барышом продал их мунтянскому воеводе Пайоте и разбогател.
— Воевода Лайота — раб султана, — напомнил Чербул. — Не грянут ли в некий день пищали почтенного Гиппниха под стенами Брашова?
Зиппе энергично взмахнул лоснящейся жиром костью.
— Это когда еще будет! — воскликнул он. — Покамест же прибыль честного Вальтера — польза всей городской общине. Я понимаю вас, сделки с возможным врагом, естественно, вам претят. Могу, однако, заверить: купец, не готовый вести торг хоть с самим дьяволом, — не купец, такому лучше сразу раздать имущество бедным и идти с сумой на паперть ближайшей кирхи.
75
Утром следующего дня Влад Русич уехал в Сучаву. Новое прощание побратимов было недолгим: оба знали, что скоро свидятся, вернее всего — на поле боя.
— Государь Степан Богданович, — так иногда, говоря по-русски, любовно называл Штефана-воеводу Влад, — государь на тебя не гневен. Не говорит того, но вижу без слов. Ждем тебя в родную землю, как грянет час.
Месяца через два после отъезда Русича через Брашов проследовало великое молдавское посольство, направлявшееся в Буду. Князь Штефан посылал к королю именитых уполномоченных — знатнейших бояр, бывших пыркэлабов Четатя Албэ Думу и Станчула, спатаря Михаила. Станчул и Дума милостиво беседовали с Войку, расспрашивали его о Матьяше Венгерском, с которым им были доверены важные переговоры. Посольству предстояло подтвердить от имени князя вассальную зависимость Земли Молдавской от венгерской короны, заручившись взамен помощью для отпора османам. Отведя Чербула в сторонку, боярин Станчул, лишь недавно оставивший Белгород, передал благословение капитана Боура сыну и молодой снохе.
Через две недели молдавский посольский поезд проехал через Семиградье обратно. Переговоры казались успешными, обещания короля — надежными. Вместе с молдавскими боярами в Сучаву на подписание договора ехали высокородные сановники венгерского двора — Гаспар Отванский, Доминик Пештский и препозит города Альбы Доминикус. Но бояре были мрачны. Король Матьяш слишком много думал о забавах, чересчур усердствовал в стихотворчестве, пренебрегая подчас делами. В договор, который они везли в Сучаву, им были вписаны обидные для чести Штефана слова: воевода Молдавии каялся в обидах, якобы причиненных Венгрии, признавал, что слушался плохих советов. В Сучаве еще предстоял трудный торг, а времени не было: беда надвигалась все быстрее.
Вскоре по дорогам Семиградья и Венгрии, по секейским, мадьярским, валашским селам, под стенами древних крепостей немцев и сасов замелькали всадники с обнаженными, обагренными свежей кровью саблями — вестники большой тревоги. Новости с юга не оставляли сомнений: тринадцатого мая Мухаммед выступил из Адрианополя на Молдову. Султан вел двухсоттысячное войско с небывало большим нарядом, по большей части — тяжелыми бомбардами для осады крепостей. По дороге к нему присоединились люди Лайоты Басараба — почти тридцать тысяч конных мунтян. Никогда, с батыевых времен, на эту землю не двигалась такая огромная армия, никогда вторжение не возглавлял полководец с такой кровавой славой.
А тут еще — татарская угроза. Новые подданные султана, татары Крымского юрта, разорвали старую дружбу с воеводой Молдавии и подступали к Днестру.
И настал час прощания для Роксаны с Войку. Все, что следовало сказать, было сказано перед тем, в бессонную ночь. На рассвете мангупская княжна самолично подвела мужу оседланного коня, подала твердой рукой твердую чару. Из конюшни, ведя своего Серого, в полном боевом снаряжении, с аркебузой в руке вышел Клаус; Гертруда ступала следом, утирая уголком фартука покрасневшие глаза.
— Клаус не дурак, — сказал немец Чербулу. — Клаус едет с вами, мой господин.
Раздался конский топот, и во двор Иоганна Зиппе въехало четверо всадников. То были боярин Тимуш, Михай Фанци, Ренцо деи Сальвиатти и Генрих Германн.
— Эти храбрецы отправляются с тобой, — пояснил полковник. — Я, к сожалению, остаюсь. Зато можешь быть спокоен за супругу: вольный Брашов моим словом ручается за ее благополучие.
— Но я не один, — добавил Тимуш. — На дороге ждут пять десятков молдавских прибегов, забвыших свои обиды, готовых сразиться за родную землю. Если ты не против, сынок, — выступаем вместе.
Войку окинул растроганным взором верных друзей. Осушив прощальную чашу, он припал к устам Роксаны. И вскочил в седло.
Часть третья
Час нашествия
1
Позади остались перевал Ойтуза, Родна, Кымпулунг. Позади были горы; кончались последние скалистые возвышенности карпатских предгорий. Небольшой отряд, неделю назад оставивший Брашов, спешил по большой дороге к юго-востоку Земли Молдавской, в Нижнюю Землю, куда должно было к тому времени передвинуться войско Штефана, собранное господарем для отпора великой армии султана Мухаммеда Фатиха.
И как-то само собой получилось, что Войку Чербул, несмотря на молодость и незнатное происхождение, занял место в голове полутора десятков всадников, торопивших коней по торговому шляху, углублявшемуся в старые кодры. За молодым предводителем ехали венгерский рыцарь Михай Фанци, молдавский боярин Тимуш, по прозвищу Меченый, генуэзец из Каффы Ренцо деи Сальвиатти. Немного поодаль следовали аркебузир из Нюренберга Клаус, белгородский войник Переш, оруженосец Михая еще безусый секей Варош, слуги высокородного Тимуша.
Раньше шлях обступали скалы. Теперь его все сильнее теснили леса. В лесистых краях, подобных здешнему, дороги в то время приноравливались к извилистым руслам рек, змеясь по проходам, самой природой, казалось, проделанным в толще дебрей, таких густых и дремучих, словно стояли от самого сотворения мира. Лишь кое-где, будто путник, набравшийся храбрости, мирный шлях осмеливался углубиться в лес, прорезая далеко выброшенный язык вековых чащоб. В таком месте разговоры в купеческих обозах притихали, воины охраны готовили оружие, люди остро, с опаской всматривались в сумрачные опушки, в нависавшие над дорогой густые кроны зеленых великанов. Грабители-лотры могли появиться справа и слева, напасть с тылу и спереди, свалиться на путников с деревьев — со всех сторон.
Старый торговый путь из Семиградья к Белгороду — Четатя Албэ — был оживлен. Навстречу то и дело попадались обозы, тяжело нагруженные добром, оберегаемые хорошо вооруженными ратными слугами и наемными воинами. Из-под пологов крытых, плотно занавешенных возов доносились женские и детские голоса. Бояре и богатые купцы Нижней Земли увозили имущество и семьи за Карпаты, под защиту Венгерской короны, ее панцирного войска и крепостей.
— Крысы, господа! — поморщился Тимуш Меченый, брезгливо поводя носом, рассеченным глубоким шрамом. — Бегут!
— Хотя корабль далеко еще не тонет, — с усмешкой заметил Фанци.
— Пока еще нет, — протянул старый боярин. — Но никогда, с Батыевых времен, над нашей родиной не нависала еще такая опасность. Безбожный султан, говорят, ведет не менее двухсот тысяч войска. Да мунтяне с ним, во главе с Лайотой. Да орда. А Молдова — одна.
