испытывают крысы после чрезмерных стимуляций удовольствия. В конце сеанса они лежат на полу клетки, раскинув лапки, тяжело дыша, выбившись из сил настолько, что не в состоянии подползти к рычагу электрошока и нажать его еще раз.

— Вы здесь одна? — спросил Гарри.

— Одна.

На его левой щеке виднелся небольшой кровоподтек — прямо под глазом. Она взглянула на его перебинтованную голову. Бинты едва виднелись из-под парика — узкая белая полоска между волосами и воротничком рубашки.

— Что-нибудь не так?

— Нет, все в порядке.

— А вы, похоже, нервничаете. — Его голос прозвучал с неподдельной озабоченностью. Возможно, он только что испытал стимуляцию. Она вдруг вспомнила, как недавно после пробной стимуляции он пережил сексуальное влечение к ней — как раз перед интерфейсингом.

— Да нет же… я не нервничаю, — Росс улыбнулась.

— У вас очень милая улыбка.

Она оглядела его одежду, ища кровь. Убитая девушка была вся в крови. И Бенсон тоже должен был сильно измазаться. Но на его одежде не было ни пятнышка. Возможно, он еще раз принял душ и смыл с себя кровь. После того, как убил ее.

— Ну, а я налью себе кофе. — Она вышла на кухню с облегчением. В кухне, подальше от него, она могла спокойно перевести дух. Она поставила чайник на конфорку, зажгла газ и постояла немного у плиты. Надо взять себя в руки. Надо взять ситуацию под контроль.

Странная вещь: хотя Росс испытала шок, увидев Бенсона у себя в доме, она почему-то вовсе не удивилась его приходу. Психомоторные эпилептики — это люди, опасающиеся собственной агрессивности. Более половины из них совершают самоубийства из отчаяния: все они сильно терзаются и страдают и оттого обращаются к врачу за помощью.

Но почему же он не вернулся в клинику? Росс вышла в гостиную. Бенсон стоял у огромного окна и смотрел на город, раскинувшийся во все стороны на многие мили к горизонту.

— Вы сердитесь на меня?

— Отчего?

— Ну, я ведь сбежал.

— А почему вы сбежали, Гарри? — Она почувствовала, как к ней возвращается уверенность. Она способна подчинить своей воле этого человека. Это же ее работа. Она оставалась наедине с мужчинами куда более опасными, чем этот. Она вспомнила полугодичное пребывание в больнице «Кэмерон», где ей пришлось иметь дело с психопатами и убийцами — очаровательными, обаятельными и страшными мужчинами.

— Потому. — Он улыбнулся и сел в кресло. Поерзал, встал, пересел на софу. — У вас какая-то неудобная мебель. И как вы можете жить в таком неуютном месте?

— Мне здесь нравится.

— Но здесь же все такое неудобное! — Он бросил на нее вызывающий взгляд. Она опять слегка похолодела от страха. Обстановка, в которой сейчас оказался Бенсон, была для него угрожающей, а Бенсон реагировал на внешнюю опасность агрессивно.

— Как вы нашли меня, Гарри?

— Вы удивлены, что я знаю ваш адрес?

— Да, немного.

— Я проявил предусмотрительность. Прежде чем отправиться к вам в больницу, я узнал, где живете вы, где живет Эллис и Макферсон. Я знаю все адреса.

— Зачем?

— На всякий случай.

— А чего вы опасались?

Он не ответил. Встал, подошел к окну и стал смотреть на город.

— А ведь они меня ищут, — пробормотал он. — Ищут, ведь так?

— Да.

— Но они меня не найдут. Город большой.

В кухне засвистел чайник. Она извинилась и вышла из комнаты. Наливая себе кофе, она скользнула глазами по хозяйственному столу, ища какой-нибудь тяжелый предмет. Может, удастся ударить его по голове. Эллис ей этого никогда не простит, но что делать…

— Тут у вас на стене картина, — крикнул Бенсон. — На ней много цифр. Кто это сделал?

— Человек по имени Джонс.

— А зачем это ему понадобилось рисовать цифры? Цифры нужны машинам.

Налив молока в чашку, она вернулась в гостиную и села.

— Гарри…

— Нет, в самом деле. Посмотрите! Что это значит? — он постучал пальцем по другой картине.

— Гарри, подойдите ко мне, сядьте.

Он оглянулся, постоял, потом подошел и сел на кушетку напротив. Он немного напрягся, но через мгновение уже успокоенно улыбнулся. На долю секунды его зрачки расширились. Новая стимуляция, подумала она. Что же делать, черт побери?!

— Гарри, что с вами случилось?

— Не знаю, — ответил он спокойно.

— Вы ушли из больницы…

— Да, я ушел из больницы в белом санитарном костюме. Я все это заранее продумал. За мной приехала Анджела.

— А потом?

— А потом мы поехали ко мне. Я страшно волновался.

— Почему?

— Ну знаете, я же понимаю, чем все это кончится.

Она не совсем поняла, что он имеет в виду.

— И как же это кончится?

— А от меня мы поехали к ней, немного выпили, занялись любовью, и я ей и сказал, как все это закончится. Тогда она испугалась. Она захотела позвонить в больницу, чтобы сказать им, где я… — Он уставился в пустоту, на мгновение смутившись. Она не хотела форсировать события. У него был приступ, и он, конечно, не вспомнит, как совершил убийство. Тут случай полнейшей, подлинной амнезии.

Но надо заставить его продолжать рассказ.

— Так почему вы убежали, Гарри?

— Это случилось днем, — он смотрел на нее в упор. — Я лежал в своей палате и вдруг понял, что все обо мне заботятся, носятся вокруг меня, обслуживают меня, точно я — машина. И я испугался.

Глубоко, в самом отдаленном уголке мозга, родилась мысль, что ее подозрения подтвердились. Параноический страх Бенсона перед машинами в основе своей был порожден страхом зависимости, утраты самостоятельности. Он и впрямь говорил правду, заявив, что боится чужой заботы о себе. А люди обычно ненавидят то, чего боятся.

Но в таком случае Бенсон зависит от нее. И как же он на это отреагирует?

— Вы ведь меня обманули, — сказал он вдруг.

— Никто вас не обманывал, Гарри.

Он начал злиться.

— Обманули, обманули. Вы… — Он осекся и опять улыбнулся. Зрачки чуть расширились: еще одна стимуляция. Теперь они происходили чаще. Скоро опять наступит срыв.

— А знаете, это потрясающее ощущение! — сказал он.

— Какое ощущение?

— Эта вибрация.

— Так вот что вы чувствуете?