— Как только все становится невмоготу — трррр — и я снова счастлив! Так тепло, приятно — здорово!

— Это стимуляции.

Она с трудом удержалась от того, чтобы не взглянуть на часы. Какая разница? Андерс же сказал, что приедет через двадцать минут, но его могло что-то задержать. Но даже если бы он приехал, вряд ли он смог бы справиться с Бенсоном. Психомоторный эпилептик, предоставленный сам себе, — опасное и пугающее зрелище. Андерс скорее всего застрелил бы Бенсона. А ей не хотелось такого финала.

— А знаете, что происходит потом? Вибрация приятна только в первый момент. Когда она становится очень сильной, я чувствую… удушье.

— А как сейчас? Сильно?

— Сильно. — Он улыбнулся.

И в тот момент, когда он улыбнулся, она с ужасом осознала свою полнейшую беспомощность. Все, чему ее когда-то учили, — о способах контролировать поведение пациентов, направлять поток их мыслей, следить за манерой речи — все теперь утратило смысл. Словесные ухищрения ей не помогут. Это все равно что заговаривать зубы больному бешенством или раком мозга. Недуг Бенсона — физического свойства. Теперь он находится во власти машины, которая неумолимо и безукоризненно подталкивает его к припадку. Их беседа не может привести к отключению имплантированного компьютера.

Ей оставалось только одно — вернуть его в больницу. Но как? Она попыталась его образумить.

— Вы хоть осознаете, что происходит, Гарри? Эти стимуляции изнуряют вас, способствуют новым припадкам.

— Но ощущение очень приятное.

— Но вы же сами только что сказали, что это не всегда приятно.

— Не всегда.

— Ну, а вы не хотите это исправить?

Он помолчал.

— Исправить?

— Починить. Изменить так, чтобы у вас больше не было припадков. — Она осторожно подбирала слова.

— Так вы считаете, что меня нужно подремонтировать? — Эта фраза напомнила ей об Эллисе: любимая фраза хирурга.

— Гарри, мы можем улучшить ваше самочувствие.

— Да я прекрасно себя чувствую, доктор Росс!

— Но, Гарри, когда вы были у Анджелы…

— Я ничего не помню!

— Вы пошли к ней после побега из больницы.

— Нет, ничего не помню. Память стерта. Ничего — пусто. Могу прокрутить вам — сами послушайте. — Он раскрыл рот и издал шипение. — Слышите? Все стерто.

— Вы же не машина, Гарри, — мягко сказала она.

— Пока нет.

У нее сводило желудок. От нервного напряжения ее затошнило. И вновь где-то в глубине мозга возникла мысль: интересное физическое проявление эмоционального состояния. Она даже обрадовалась этой своей способности отвлечься от присутствия Гарри — хотя бы на несколько мгновений.

Но ее также разозлили воспоминания о том; как она спорила с Эллисом и Макферсоном, как выступала на конференциях, доказывая, что имплантация компьютера приведет только к усилению наличествующих в психике Бенсона галлюцинаторных явлений. А они не обратили на ее аргументы никакого внимания.

Вот бы они оба оказались здесь, на ее месте.

— Вы все пытаетесь превратить меня в машину, — Сказал Гарри. — Все вы. А я сопротивляюсь.

— Гарри…

— Дайте мне договорить! — Его лицо помрачнело. И тут же на губах появилась блаженная улыбка.

Еще одна стимуляция. Теперь каждую из них разделяли какие-то минуты. Где же Андерс? Хоть кто-нибудь придет? Ей захотелось с криком выбежать в коридор. Может, попытаться дозвониться в больницу? В полицию?

— Как же приятно! — все еще улыбаясь, проговорил Бенсон. — Какое же приятное ощущение. Ни с чем не сравнится. Я мог бы плавать в этом ощущении вечно.

— Гарри, я прошу вас: постарайтесь успокоиться.

— А я спокоен. Но ведь вы не этого хотите?

— А чего?

— Вы хотите, чтобы я был послушной машиной. Вы хотите, чтобы я подчинялся приказам своих господ, чтобы я исполнял все инструкции. Вот чего вы хотите.

— Но вы же не машина, Гарри.

— И никогда ею не буду. — Его улыбка угасла. — Никогда.

Она глубоко вздохнула.

— Гарри, я хочу, чтобы вы вернулись в больницу.

— Нет.

— Мы поможем вам. Вам полегчает.

— Нет.

— Мы же заботимся о вас.

— Вы заботитесь обо мне! — Он засмеялся громко, мрачно. — Предмет вашей заботы — научные эксперименты. Предмет вашей заботы — научный протокол. Вас заботят дальнейшие перспективы. Обо мне вы и не думаете.

Он разозлился и пришел в возбуждение.

— Ваша репутация сильно пошатнется, если вам придется заявить во всеуслышание, что из всех ваших многочисленных пациентов, наблюдавшихся на протяжении многих лет, один умер — потому что свихнулся и полицейским пришлось его пристрелить. Это очень плохо скажется на вашей репутации!

— Гарри!

— Я знаю, что говорю. — Бенсон вытянул руки вперед. — Час назад мне было очень плохо. Потом я очнулся и увидел кровь под ногтями. Кровь! Я знаю. — Он стал рассматривать пальцы, согнув их так, чтобы можно было заглянуть под ногти. Он тронул свою повязку на голове. — Операция должна была пройти успешно, но она мне не помогла.

И вдруг он заплакал. Его лицо оставалось бесстрастным, ровным, но по щекам потекли слезы.

— Операция не помогла. Не понимаю: почему не помогла…

И вдруг так же неожиданно он улыбнулся. Новая стимуляция. Эта произошла менее чем через минуту после предыдущей. Она поняла, что через несколько секунд с ним произойдет припадок.

— Я не хочу никому причинять боль, — сказал он с улыбкой.

Ей стало жаль его, жаль, что все так случилось.

— Я вас понимаю, — сказала она. — Давайте вернемся в больницу.

— Нет-нет…

— Я поеду с вами. И буду с вами все время. И не буду отходить от вас ни на шаг. Все будет хорошо.

— Не спорить со мной! — Он вскочил с кушетки, сжав кулаки, испепеляя ее взглядом. — Я не желаю слушать… — он осекся, но на этот раз не улыбнулся.

Он начал принюхиваться.

— Что это за запах? Какой неприятный запах! Что это? Ох, какой противный, вы слышите меня? Он мне неприятен!

Бенсон стал наступать на нее, продолжая втягивать воздух ноздрями. Вытянул руки к ней.