На мосточке из гибких шалевокКраснощекий стоял мальчуган.Сколько белых нимфейных головок,Как остер камышей ятаган!Отражался в зыбучем сапфиреКружевной валансьенский колет,И стрекозки в полдневном эфире,И коротких штанишек вельвет.Отражалася пухлых коленокРозоватость в стеблях ненюфар,И в зеркалах меж ивовых стенокНа шнурках гуттаперчевый шар,Гуттаперчевый дискос, как солнцеПред закатом в морскую постель,И до темного омута донцаИзвивался лучей его хмель.Вдруг, должно быть, от солнечной ласкиГуттаперчевый лопнул пузырь,И на месте пурпуровой сказкиБирюзовый остался пустырь.Мальчуган изумился, заплакалИ с мосточка куда-то ушел,Где-то тенор подводный заквакал,Прожужжали разведчики пчел.Где исчезло мое отраженьеИ головки моих ненюфар?Где взвивавшийся в Божьи владеньяНа шнурке гуттаперчевый шар?
3 декабря 1919
Выстрел (1884)
В давно заброшенном курорте,В колонии Грослибенталь,Я полюбил и натюрморты,И степи черноморской даль.Был сад запущенный за домомУ нас с ирисовой каймой,С вороньим под вечер СодомомИ галок митингом зимой.В саду лучинная беседкаБыла и сгнивший кегельбан,Где, кровью кашляя, нередкоОтец играл со мной в волан.Когда засыпало дорожкиЛистом червонным и снежком,И галок испещрили ножкиЦветов рабатки под окном,И с дуба воронов парламентОстервенело загалдел,Отец, подрытый под фундамент,Уже собою не владел:Зеленоглазых, чернокрылыхПарламентарьев «Danse Macabre»Он видеть не имел уж силы,Хотя был духом горд и храбр;Соседа старую двустволкуОн выпросил себе однажды, –И желтую увидел пчелку
