позавтракала с отменным аппетитом, а затем, уговорив мать подремать в гостиной, Келси убрала со стола и принялась мыть посуду. Наведя в кухне обычный образцовый порядок, она тихонько проскользнула к себе в комнату, написала заявление об увольнении с работы и села на кровать ждать Маршалла. Ждать его внизу было нельзя. Келси понимала, как не терпится Рут узнать всю подоплеку ее скоропалительной помолвки, а маминого допроса с пристрастием ей сейчас не вынести. Сегодня вечером она возвращается в Лондон, и если удастся оттянуть расспросы до этого момента…
– Келси! Ты меня слышишь? Приехал Маршалл.
Она бросила взгляд на золотые часики. Три минуты. Это вполне приличная пауза. Теперь можно спускаться. Она сумеет встретить его достойно.
Не ответив матери, она молча спустилась по лестнице, внешне спокойная, но внутри вся как сжатая пружина. Из гостиной доносился его голос, и она похолодела. “Прекрати, – раздраженно приказала она себе. – Он тебя не съест”.
– Добрый день. – Входя в гостиную, она сдержанно улыбнулась, и Маршалл, улыбнувшись в ответ, скользнул по ее лицу пытливым взглядом. Он не ответил на приветствие, а продолжал молча жечь ее глазами, и ей скоро стало не по себе. – А я как раз заканчивала писать заявление об уходе.
– Само собой, – медленно протянул он. – Правда, я об этом уже позаботился. У меня с отцом Грега деловое знакомство; когда я позвонил ему и рассказал о нашей помолвке и моих проблемах с особняком в Португалии, он с превеликим удовольствием рассчитал тебя в ту же минуту.
– Ты это сделал? – От гнева Келси даже стала заикаться. – А не кажется ли тебе, что это несколько.., чересчур…
– Чересчур самонадеянно? – (Так, значит, и он через столько лет не забыл об их столкновении в саду?) – Ничуть. Со вчерашнего дня ты находишься под моим покровительством, и я буду поступать, как сочту нужным. Боюсь, с этим тебе придется смириться. – Он не повышал голоса, но в его темно‑карих глазах она безошибочно прочитала предостережение.
– Может, поедем куда‑нибудь проветриться? – При матери она не могла высказать все, что думает о его самоуправстве, но, казалось, еще немного – и она просто лопнет от возмущения.
– Я вполне в состоянии улаживать свои дела сама, Маршалл! Не вздумай больше поступать подобным образом, не посоветовавшись со мной.
Он уже завел было двигатель, но, выслушав ее нагоняй, тут же снова его заглушил.
– А я‑то думал, что это за уловки такие? – проговорил он с насмешливой улыбкой. – Мне уже даже начало казаться, что тебе не терпится остаться со мной наедине.
– Я не шучу! – (Ему не удастся сбить ее с толку.) – Я…
– Погоди! – Улыбка сбежала с его лица, оно стало холодным и жестким, а в голосе зазвучали такие нотки, от которых перед глазами Келси всплыло лицо Анны. – Во‑первых, ты нисколечко не способна сама улаживать свои дела. А во‑вторых, не знаю, как ты обычно разговариваешь со знакомыми мужчинами, но, если я еще хоть раз услышу от тебя что‑нибудь в подобном тоне, ты очень скоро поймешь, что много на себя взяла. Вчера я говорил о вежливом обращении, и я не шутил. Понятно?
– Понятно. Значит, мне не дозволено ни возражать тебе, ни иметь о чем‑либо собственное мнение?
Он шепотом выругался, с тихим вздохом откинулся на сиденье и слегка покачал головой, при этом скользнув взглядом по ее сердитому лицу.
– Нет. Я не это имею в виду, и ты, черт возьми, сама отлично это знаешь. – Он не скрывал своего раздражения. – Ты можешь говорить мне что угодно, однако я рассчитываю на вежливый тон. Кроме того, было бы неплохо, если бы ты перестала видеть в каждом моем поступке злой умысел, но я не собираюсь требовать невозможного. Ну так как, ты серьезно хочешь покататься или, может быть, вернемся в дом?
– Делай что хочешь.
– Ты лучше так не говори, – медоточивым голосом возразил он. – Если бы я стал делать то, что хочу, я бы тебя сейчас крепко‑крепко поцеловал, как и положено поступать с девушкой, с которой ты только что обручился.
В ответ она в замешательстве вытаращила на него глаза, и он тихо рассмеялся:
– Ну, ты и злючка…
Они неторопливо проехались по обсаженной деревьями главной улице маленького городка, который по размерам лишь ненамного перерос деревню. Выехав за черту города, Маршалл на перекрестке свернул с шоссе, которое вело к Лондону, и прибавил скорости.
Проехав некоторое время в полном молчании, они оказались на маленькой площади, бывшей центром крохотной деревушки; здесь Маршаллу пришлось притормозить, чтобы пропустить перебегавших дорогу детей, как вдруг из живописной старинной церкви напротив на улицу высыпали люди: здесь была свадьба.
– Ой, они хотят сфотографироваться на природе! – воскликнула Келси, видя, что кортеж располагается под раскидистым вишневым деревом, росшим на газоне в центре площади. – Давай посмотрим?
– Как пожелаешь, – согласился с принужденной улыбкой Маршалл, плавно свернул и поставил лимузин на обочину.
Невеста была одета в нечто воздушное из белого шелка, отделанное прозрачной светло‑розовой кисеей и розочками того же цвета; легкий ветерок играл ее фатой, и было слышно, как она громко расхохоталась, когда один из гостей что‑то ей крикнул.
– Какая хорошенькая, правда? – восхищенно прошептала Келси; Маршалл не ответил, и она повернулась к нему, намереваясь повторить вопрос, но стоило ей увидеть его потемневшее лицо, как слова замерли у нее на языке. – Маршалл? – Она схватила его за руку. – Что с тобой?
Он повернулся к ней – глаза расширены, зрачки тускло мерцают, лицо такое свирепое, что она в ужасе отшатнулась и прижалась к дверце машины.
– Маршалл?! – При звуке ее голоса его глаза сосредоточились на ней, и ей почему‑то показалось, что он возвращается откуда‑то издалека: выражение лица стало постепенно меняться, ярость и злобу сменили горечь и презрение. – С тобой все в порядке? – Она не знала, что еще сказать. Больше всего ей хотелось выскочить из машины и бежать куда глаза глядят!
– Конечно. – Он справился с собой, и его лицо снова приняло обычное насмешливое выражение, но Келси все еще с сомнением вглядывалась в него, сама не зная, чего ищет. – Просто эта женщина мне кое‑кого напомнила – кого‑то, кого я знавал давным‑давно.
Слова Маршалла ошеломили Келси. Вся похолодев, она повернулась и еще
