С этими словами он въехал в высокие чугунные ворота, примыкавшие к узкой проселочной дороге, на которую они перебрались с шоссе несколько минут назад. Машина прошелестела по тщательно выметенной дорожке, и, когда они повернули за угол, у нее перехватило дыхание от удивления и восторга. Перед ней высился огромный трехэтажный особняк – он стоял в окружении высоких, грациозных сосен над маленьким озером, в прозрачной воде которого отражалась каждая мельчайшая деталь его фасада – была видна каждая клеточка свинцовых оконных переплетов, каждый закопченный старинный кирпич.

– Какая красота! – задохнулась от восторга Келси. – И здесь поят чаем? Как ты узнал об этом местечке? Я не видела никаких вывесок. – Она вопросительно взглянула на него, но его лицо ничего не выражало.

– Я знаю владельца этого заведения, – бесстрастно ответил он, плавно затормозив у главного входа, перед массивными дубовыми дверьми с роскошными медными ручками.

Когда Маршалл помог ей выйти из машины, из небольшой рощицы, окаймлявшей с одной стороны ухоженную площадку перед домом, до них донеслось мелодичное воркование лесного голубя. Келси замерла и, склонив голову набок, зачарованно прислушалась.

– Какая здесь тишина, – прошептала она едва слышно, хотя размеры и великолепие импозантного особняка невольно заставили ее пожалеть, что она не одета более респектабельно.

Он взял ее за руку и открыл было рот, чтобы ответить, но вдруг одна из тяжелых дверей отворилась и на пороге появилась невысокая стройная женщина лет шестидесяти; ее лицо лучилось улыбкой.

– Мне послышалось, что вы подъехали, мистер Хендерсон, и я не ошиблась, – радостно сказала она. – А это, должно быть, ваша молодая леди? Не думала я, что так скоро ее увижу.

– Я тоже, миссис Рук, – непринужденным тоном ответил Маршалл. – Экспромт чистой воды. – Келси заметила, что он прячет от нее глаза.

Не успел он умолкнуть, как раздался оглушительный взволнованный лай, и из дома пулей вылетел огромный зверь, а за ним пара собачонок поменьше.

– Подлиза, лежать!

Добежав до Келси, громадный ирландский волкодав рухнул на землю, закатил глаза и, смешно перебирая лапами, пополз к Келси, всем своим видом выражая дружелюбие.

– Прости, Келси. Совсем забыл про собак. Они тебя не напугали? – Он одарил ее лучезарной улыбкой, но это на нее не подействовало: от гнева ее щеки стали пунцовыми.

– Маршалл Хендерсон! Так это что, ваш собственный дом? И вы привезли меня сюда под ложным предлогом? – прошипела она.

– Виноват, каюсь.

Взяв ее под руку, он помог ей подняться по лестнице, но, как только они оказались в огромном холле, она вырвалась и, повернувшись к нему спиной, стала разглядывать толстые, ворсистые ковры нежно‑голубого цвета и развешанные по кремовым стенам великолепные картины.

– Не могли бы вы нас чем‑нибудь угостить, миссис Рук? – невозмутимо спросил Маршалл, вводя Келси в просторную комнату слева от холла. – Не найдется ли у вас пары кусочков вашего неповторимого шоколадного торта? – Гнев Келси, видимо, нимало его не смутил.

– Пожалуй, кусочек найдется, – рассмеялась миссис Рук, – хотя ума не приложу, как вы еще можете что‑нибудь есть после такого сытного обеда. – С этими словами она закрыла за собой дверь, и они остались вдвоем.

– Почему ты мне не сказал, что мы едем сюда? – сердито спросила Келси, когда Маршалл жестом предложил ей сесть на кресло или диван, которых в огромной комнате было превеликое множество.

– А если бы я это сделал, ты бы поехала? – спокойно спросил он, и от удивления она даже заморгала.

– Может быть, и да, – вызывающим тоном ответила она.

– Сомневаюсь, – усмехнулся он, – даже при наличии такой превосходной дуэньи, как миссис Рук.

Стараясь не показывать внешне своего восхищения, Келси окинула осторожным взглядом роскошно убранную комнату. Во всем чувствовался самый изысканный вкус: тяжелые бархатные портьеры были того же мягкого серого оттенка, что и серый с кремовыми разводами ковер, который особенно хорошо смотрелся на фоне нежно‑розовой обивки мебели.

Ей и раньше было известно, что Маршалл богат, но только теперь она получила ясное представление, насколько. При таком‑то богатстве и исключительных физических данных стоило ли удивляться, что у него от женщин отбою не было?! Ее сердце учащенно забилось, и она потихоньку глубоко вздохнула, призывая свои расшалившиеся нервы к порядку. Это просто дом, и не более того, а Маршалл – всего лишь человек, чуть более энергичный и волевой, чем большинство, но все‑таки всего лишь человек.

Собаки, как оказалось, последовали за ними в комнату, и когда Келси внезапно почувствовала, как в ладонь ей тычется теплый нос, она удивленно опустила глаза и встретилась со взглядом огромных печальных глаз самой маленькой из них.

– Какая ты миленькая! Как тебя зовут? – Келси присела на корточки, и собачка протянула ей для пожатия мягкую лапку.

– Ее зовут Бархоткой из‑за этих глаз, – пояснил Маршалл. – Несколько лет назад один мой приятель нашел ее и ее дружка Паука брошенными в старом фургоне. Там еще были щенки, но они не выжили, а вот маму с папой нам удалось выходить. – (Услышав свое имя, песик подошел поближе, но он, видимо, был не такой общительный, как его подружка.) – Подлиза взял их под свою опеку, и теперь они втроем – большие друзья.

– Ты живешь здесь один? – Она не могла представить его без женской компании.

– Если не считать гарема наверху, – ответил он с кривой усмешкой, отлично поняв по ее лицу, что она имеет в виду. Глаза Келси в ответ негодующе сверкнули, и он негромко рассмеялся:

– Прости, но я ждал подобного вопроса. Да, я живу здесь один, если не считать собак, хотя миссис Рук с мужем занимают квартиру за домом, над гаражами. Они предпочитают жить сами по себе.

– А ее муж тоже у тебя работает?

– В некотором смысле да, – спокойно ответил Маршалл. – Он уже несколько лет болен, но тем не менее он присматривает за садом и вообще следит за порядком в доме и на прилегающей территории.

– Понимаю. – Она с любопытством посмотрела на его суровое лицо. – Похоже, у тебя здесь приют для убогих и бездомных?

– Сомневаюсь, чтобы миссис Рук понравилось, что ее мужа величают убогим, но собакам, полагаю, все равно. – С этими словами он рассеянно погладил волкодава по огромной голове. Как только Маршалл сел, тот расположился у ног хозяина с комически важным видом, претендуя на особое положение в доме, с чем остальные две собаки, видимо, безропотно согласились.

– А я и не думала, что ты филантроп, – сказала она с улыбкой, но его лицо осталось серьезным.

– Мне отлично известно, какого ты обо мне мнения, пчелка моя.