сухо ответила мать, – но все его увлечения длились недолго. Боюсь, он убежденный холостяк. Впрочем, ему всего лишь тридцать, так что у него еще есть время. – Она как‑то странно взглянула на дочь. – Знаешь, Келси, он вообще‑то человек хороший.., твой отец был о нем очень высокого мнения.

'Отец не был женщиной”, – подумала про себя Келси и с напускным безразличием кивнула головой.

– Однажды он уже был женат, но это продлилось недолго, – задумчиво продолжала мать. – Случилось какое‑то несчастье; твой отец знал об этом… – Она улыбнулась своей непонятной улыбкой и исчезла в доме.

Несколько минут Келси сидела неподвижно; ей казалось, будто ее с силой ударили под вздох. Неужели он был женат? Так, значит, он и в самом деле был женат. Непонятно почему, но от захлестнувшей ее волны чувств: боли, разочарования, гнева – ей стало нехорошо. Однажды он уже любил какую‑то женщину настолько, что попросил ее стать спутницей жизни. Но это продлилось недолго. Она повторила жестокие слова матери слово в слово Возможно, это для него ничего не значило? Возможно, даже брак был для него игрой, которая быстро приелась, и он избавился от жены тем же способом, что и от своих любовниц? От этих мыслей голова шла кругом, и, чтобы избавиться от наваждения, она вскочила и постаралась взять себя в руки. Ей‑то какое дело? Это не имеет к ней никакого отношения, и сам он тоже не имеет к ней никакого отношения.

Когда она опустилась на мягкий коврик в крохотном розарии, бывшем предметом радости и гордости ее отца, стояла невыносимая духота; небо, утром голубое, стало какого‑то жемчужно‑серого оттенка, а где‑то высоко в знойном мареве висел слепящий диск солнца. Когда Келси, прикрыв глаза рукой, посмотрела в бездонное тусклое небо, она поняла: похоже, вот‑вот разразится гроза. Она неподвижно лежала, а в душном воздухе стояло назойливое жужжание пчел, перелетавших от одного распустившегося цветка к другому; зной окутывал ее, как мягкое одеяло.

Маршалл говорит перед алтарем “Да”… Маршалл с любовью смотрит на свою жену и прижимает ее к груди… Прекрати, прекрати сейчас же! Она прижала пальцы к вискам, пытаясь прогнать видения, сменявшие друг друга перед ее мысленным взором. Это безумие; что это с нею стряслось? Он уже давным‑давно не играл в ее жизни никакой роли, с чего вдруг она расстраивается? Закрыв глаза рукой, она заставила себя расслабиться, покой уединенного убежища проник в нее и убаюкал.

Спустя какое‑то время она, внезапно вздрогнув, проснулась и, разомкнув тяжелые ото сна веки, почувствовала на себе горящий взгляд карих глаз Маршалла. Опершись на локоть, он лежал рядом с ней в ленивой позе; его лицо, как обычно, было неподвижно и непроницаемо. Минуту она пристально разглядывала его, не будучи уверенной, что видит его наяву. Кажется, только что он ей снился.

– Привет. – Нет, это не сон: этот низкий голос и небрежный тон нельзя спутать ни с чем. На мгновенье он, заслонив солнце, наклонился над ней и слегка коснулся губами ее губ. – С днем рожденья, Келси.

– Спасибо. – Она отвела взгляд от его загадочного лица, села, отбросив назад упавшие на лицо пряди спутанных волос, и подавила глубокий вздох. Его близость лишала ее мужества. – Как ты меня нашел?

– Обычно я нахожу то, чего хочу. Слушая его, она поменяла позу, и ее голая нога случайно коснулась его ноги. Тысяча напряженных нервов протестующе застонали, и она непроизвольно отдернула ногу.

– Я не кусаюсь. – Он уже не улыбался, темные глаза сузились. – Во всяком случае, не все время.

– Извини. – Ей удалось выжать из себя легкий смешок, но дрожащий голос выдавал ее с головой. – Я еще не до конца проснулась.

– А‑а… – Он насмешливо кивнул:

– Понятно. – Он опустил руку в карман джинсов и вытащил маленькую бархатную коробочку. – Я решил, что следует привезти это сейчас и заодно узнать, приглашен ли я на вечер. – Он произнес это каким‑то странным тоном, и, бросив на него настороженный взгляд, она подняла крохотную крышку и заглянула внутрь коробочки.

– Ой, Маршалл, – невольно вырвалось у нее, когда она увидела лежавшую в коробочке малюсенькую пчелку. Брошь тонкой работы была сделана из сверкающего золота, причем ювелир не упустил ни одной мельчайшей детали. Брюшко насекомого представляло собой крупный бриллиант‑солитер, ослепительно блестевший в свете уходящего дня. – Но я не могу ее принять – должно быть, она обошлась тебе в целое состояние… – Она заглянула ему в глаза, и он спокойно улыбнулся.

– Я заказал ее специально к твоему совершеннолетию. Кроме тебя, мне ее дарить некому.

– Какая красота, спасибо… – Она потянулась, чтобы запечатлеть на его щеке благодарный поцелуй, но он в тот же миг повернулся, и ее мягкие губы коснулись его рта. Мгновение он сидел не шевелясь, а потом заключил ее в объятия, привлек к себе и впился губами в ее рот. Это был неистовый поцелуй; казалось, сгорая от яростного желания, Маршалл потерял контроль над собой, и лоск цивилизации слетел с него в мгновение ока.

Келси беспомощно откинулась на коврик; закрыв собою солнце, Маршалл жадно приник к ее губам, резкими рывками впиваясь все глубже в податливый рот. От испуга у девушки перехватило дыхание, но, несмотря на свое смятение, она ощущала, что в глубине ее существа поднимается волна ответного чувства, совершенно неподвластного ее воле. Он лихорадочно прижался губами к ее закрытым глазам, покрыл поцелуями лицо и вновь жадно впился в губы.

Ее руки помимо воли обхватили широкие плечи Маршалла, и за секунду до того, как отстраниться, она почувствовала, как дрожит все его тело.

– Что ж, в свое время я получал знаки благодарности, но лучше этого – ни разу. – Он попытался превратить случившееся в шутку, но она была настолько ошеломлена, что ничего не ответила. Когда она медленно села, он заглянул в ее потрясенные глаза, и его рот искривила усмешка. – Прости, Келси. Похоже, я полностью подтверждаю твое нелестное мнение обо мне.

На мгновение их глаза встретились, а потом, с усилием оторвав от него взгляд, она тряхнула головой и спрятала лицо в густой завесе из золотистых волос. В эту минуту ее меньше всего беспокоило ее мнение о нем. Больше всего ее потрясло и ужаснуло то, что в его опытных руках она совершенно потеряла контроль над собой. Что она, совсем с ума сошла? Это же Маршалл, тот самый холодный, бессердечный Маршалл, который походя берет то, что пожелает, а потом уходит, не оглядываясь.

– Ничего страшного. – Чтобы заставить голос не дрожать, ей пришлось напрячь всю свою волю. – Это всего лишь поцелуй. – С этими словами она поднялась, не спуская глаз с коробочки с подарком. – Пить хочешь?

– Нет, спасибо. – Он поднялся вслед за ней, и, покинув чересчур интимный розарий, они бок о бок пошли по безопасному простору широкой лужайки. – Если я должен быть здесь вечером, мне нужно сматываться. Я приглашен или нет? – Он пристально вгляделся ей в глаза.

– Это тебе решать, – беспечно бросила она. – Здесь принимают всех желающих. – Она не намерена отвечать на немой вопрос в его глазах. Его чары бьют без промаха, но есть на свете одна девушка, у которой от них не закружится голова. Ей точно известны его намерения: не более чем короткая интрижка, пока она ему не надоест. Вчера вечером она еще в чем‑то сомневалась, но этот поцелуй подтвердил ее худшие подозрения. Она для него – что‑то новое, вызов его амбициям, нечто, должное внести разнообразие в его пресыщенную жизнь, и больше она ему не поддастся.

– В таком случае до скорого. – Насмешливо улыбаясь, он бросил взгляд на ее