– Мне тяжело в платье, – сказала Маргарита, отстегивая застежки у своего лифа, – дай мне пеньюар. А где Прюданс?

– Она еще не вернулась, но, как только вернется, ее пришлют сюда.

– Вот тоже человек, – продолжала Маргарита, снимая платье и надевая белый пеньюар, – когда я ей нужна, она всегда может меня найти, но я никогда не могу допроситься от нее услуги. Она знает, что я жду сегодня ответа, что он мне нужен, что я беспокоюсь, и я уверена, что она совсем об этом забыла.

– Может быть, ее задержали?

– Вели нам подать пуншу.

– Вам опять будет худо, – сказала Нанина.

– Тем лучше. Принеси и фрукты, пирог или кусочек цыпленка, но поскорее, я голодна.

Я думаю, вам не нужно говорить, какое впечатление произвела на меня эта сцена; вы сами можете это себе представить.

– Вы поужинаете со мной, – сказала она мне. – А пока возьмите книгу, я пойду переоденусь.

Она зажгла свечи в канделябре, открыла дверь около кровати и исчезла.

Я задумался над жизнью этой девушки, и моя любовь была преисполнена жалостью.

Я расхаживал, задумавшись, большими шагами по комнате, как вдруг появилась Прюданс.

– Как, вы здесь? – сказала она. – Где Маргарита?

– Переодевается.

– Я подожду ее. Знаете, вы ей очень понравились.

– Нет, не знаю.

– Она вам этого не говорила?

– Нет, не говорила.

– Как вы сюда попали?

– Я пришел с визитом.

– Ночью?

– Почему же нет?

– Хвастун.

– Она меня приняла очень нелюбезно.

– Она примет вас любезнее.

– Вы думаете?

– Я принесла ей приятные известия.

– Недурно, так она говорила с вами обо мне?

– Вчера вечером, или, вернее, сегодня ночью, когда вы ушли с вашим другом... Между прочим, как поживает ваш друг? Гастон Р..., так ведь его зовут.

– Да, – сказал я, не удержавшись от улыбки, вспомнив о признании Гастона и сопоставив это с тем, что Прюданс плохо знала его имя.

– Он очень мил; чем он занимается?

– У него двадцать пять тысяч годового дохода.

– Да? Правда? Вернемся к вам, Маргарита меня много о вас расспрашивала: она интересовалась, кто вы, чем занимаетесь, какие у вас были любовницы; словом, все, что можно спросить о человеке вашего возраста. Я рассказала ей все, что знала, добавив к тому же, что вы прекрасный молодой человек.

– Большое вам спасибо; а теперь скажите, какое она дала поручение вчера?

– Никакого, это был просто предлог прогнать графа. Но она мне дала поручение сегодня, и сейчас я принесла ей ответ.

В это время Маргарита вышла из уборной, в кокетливом ночном чепчике, украшенном пучками желтых лент, так называемыми шу.

Она была восхитительно хороша в этом наряде.

На босых ногах у нее были атласные туфли, и она доканчивала чистку ногтей.

– Ну, – спросила она при виде Прюданс, – видели вы герцога?

– Конечно!

– Что он вам сказал?

– Он мне дал.

– Сколько?

– Шесть тысяч.

– Они при вас?

– Да.

– Он был недоволен?

– Нет.

– Несчастный человек!

Трудно передать тон, которым были произнесены последние слова. Маргарита взяла шесть тысячных бумажек.

– Пора было. Прюданс, вам нужны деньги?

– Вы ведь знаете, дорогая, через два дня пятнадцатое число, вы мне окажете большую услугу, если одолжите триста-четыреста франков.

– Пришлите завтра утром, теперь уже поздно менять.

– Не забудьте.

– Будьте спокойны. Вы поужинаете с нами?

– Нет, Шарль меня ждет дома.

– Вы все еще без ума от него?

– Да, без ума! До завтра. Прощайте, Арман.

Мадам Дювернуа вышла.

Маргарита открыла столик и бросила бумажки в ящик.

– Вы позволите мне лечь? – сказала она с улыбкой и направилась к постели.

– Я не только вам позволяю, я прошу вас.

Она сбросила с постели покрывало и легла.

– А теперь садитесь около меня и давайте болтать.

Прюданс была права: ответ, который она принесла Маргарите, ее обрадовал.

– Вы мне прощаете мое дурное настроение? – сказала она, взяв меня за руку.

– Я всегда готов все вам прощать.

– Вы меня любите?

– Безумно.

– Несмотря на мой дурной характер?

– Несмотря ни на что.

– Вы мне клянетесь в этом?

– Да, – сказал я тихо.

Нанина вошла, принесла две тарелки, холодного цыпленка, бутылку бордо,[3] землянику и два прибора.

– Я вам не приготовила пунша, – сказала Нанина, – бордо для вас лучше. Не правда ли, сударь?

– Конечно, – ответил я, все еще растроганный последними словами Маргариты и устремив на нее пламенный взор.

– Хорошо, – сказала она, – поставь все на маленький столик и подвинь его к кровати; мы сами справимся. Вот уж три ночи, как ты на ногах, наверно, хочешь спать, иди ложись, ты мне больше не нужна.

– Запереть дверь на два оборота?

– Конечно, и скажи непременно, чтобы завтра никого не пускали раньше полудня.

В пять часов утра, когда занялся день, Маргарита сказала мне:

– Прости, что я тебя гоню, но это необходимо! Герцог приходит каждое утро; ему скажут, что я сплю, когда он придет, и он, наверно, будет ждать, пока я проснусь.