знаете, что я трачу шесть-семь тысяч франков в месяц и что иначе не могу существовать; вы не знаете, должно быть, мой бедный друг, что я вас очень скоро разорю и что ваша семья возьмет вас под опеку, чтобы не дать вам жить с такой особой, как я. Любите меня, как друга, но не иначе. Приходите ко мне, мы будем смеяться, болтать, но не переоценивайте меня, право же, мне грош цена. У вас доброе сердце, у вас есть потребность любить, вы слишком молоды и слишком чувствительны, чтобы жить в нашем кругу. Возьмите замужнюю женщину. Вы видите, я не злой человек и говорю с вами вполне откровенно.

– Какого черта вы здесь пропали? – закричала Прюданс, которая вошла незаметно и стояла на пороге комнаты с растрепанной прической и в расстегнутом платье.

В этом беспорядке я узнавал руку Гастона.

– Мы обсуждаем важное дело, – сказала Маргарита, – оставьте нас в покое, мы скоро вернемся к вам.

– Хорошо, хорошо, разговаривайте, милые детки, – сказала Прюданс, уходя и закрывая за собой дверь, как бы подчеркивая этим то, что она сказала.

– Итак, решено, – продолжала Маргарита, когда мы остались одни, – вы меня разлюбите.

– Я уеду.

– Неужели дело зашло так далеко?

Я слишком далеко зашел, чтобы отступать, к тому же эта женщина действовала на меня потрясающим образом. Смесь веселости и печали, стыдливости и распутства, болезнь, которая должна была в ней развивать восприимчивость к впечатлениям и нервную возбудимость, – все мне говорило, что если я с первого раза не одержу верх над этой забывчивой и легкомысленной натурой, она будет потеряна для меня навсегда.

– Так, значит, вы говорили серьезно? – продолжала она.

– Вполне серьезно.

– Но почему вы раньше мне этого не говорили?

– Когда я мог вам сказать?

– На следующий день после того, как вы были мне представлены ? l’Op?ra Comique.

– Вы бы меня очень плохо приняли, если бы я пришел к вам.

– Почему?

– Потому что я глупо вел себя накануне.

– Да, это верно. Но ведь вы меня уже и тогда любили?

– Да.

– Но это вам не помешало пойти домой и проспать всю ночь после спектакля. Знаем мы такую любовь.

– Ну, так вы ошибаетесь. Знаете, что я делал в тот вечер?

– Нет.

– Я ждал вас у дверей caf? Anglais. Я следил за экипажем, в котором ехали вы с вашими друзьями, и, когда я увидел, что вы одна вышли из экипажа и поднялись к себе, я был очень счастлив.

Маргарита начала смеяться.

– Чему вы смеетесь?

– Ничему.

– Умоляю вас, скажите, иначе я подумаю, что вы опять насмехаетесь надо мной.

– Вы не рассердитесь?

– Какое я имею право сердиться?

– Ну так знайте, была основательная причина, почему я поднялась к себе одна.

– Какая причина?

– Меня ждали здесь.

Если бы она ударила меня ножом, мне не было бы больнее. Я встал и протянул ей руку:

– Прощайте.

– Я прекрасно знала, что вы рассердитесь, – сказала она. – Мужчины непременно хотят знать то, что им может причинить боль.

– Уверяю вас, – возразил я холодным тоном, как бы желая доказать, что я навсегда исцелился от своей страсти, – уверяю вас, что я не сержусь. Вполне естественно, что я ухожу в три часа ночи.

– Может быть, вас тоже кто-нибудь ждет дома?

– Нет, но мне пора домой.

– В таком случае прощайте.

– Вы меня прогоняете?

– Нисколько!

– Зачем вы меня огорчаете?

– Чем я вас огорчила?

– Вы мне сказали, что кто-то вас ждал.

– Я не могла не засмеяться при мысли, что вы были так счастливы тем, что я вернулась одна, когда на это была своя причина.

– Мы часто радуемся какому-нибудь пустяку, и жестоко разрушать эту радость; оставляя ее, мы делаем счастливым того, кто ее испытывает.

– Но за кого вы меня принимаете? Я – не целомудренная девушка и не герцогиня. Я знаю вас только один день и не обязана вам отчетом в моих поступках. Допустим, что я буду когда-нибудь вашей любовницей, но тогда вам необходимо знать, что до вас у меня были другие любовники. Если вы мне устраиваете уже теперь сцены ревности, то что же будет после, если вообще это после настанет. Я первый раз вижу такого человека, как вы.

– Никогда никто не любил вас так, как я.

– Будьте искренни, вы действительно меня очень любите?

– Мне кажется, сильнее любить нельзя.

– И это с...

– С того дня, как я увидел вас выходящей из экипажа около магазина: это было три года тому назад.

– Знаете, это прекрасно! Но что же я должна сделать, чтобы вознаградить эту великую любовь?

– Любите меня хоть немного, – сказал я, и сердце у меня забилось; мне стало трудно говорить. Мне казалось, несмотря на полунасмешливые улыбки, которыми сопровождались все ее слова, что Маргарита начинала разделять мое волнение и что я приближался к желанному моменту.

– Ну а герцог?

– Какой герцог?

– Мой старый ревнивец.

– Он ничего не будет знать.

– А если он узнает?

– Он вас простит.

– Нет, он меня бросит; что я тогда буду делать?

– Вы же идете на этот риск для других.

– Откуда вы это знаете?

– Вы ведь отдали приказание, чтобы никого не впускали сегодня ночью.

– Это верно, но это серьезный друг.

– К которому вы, по-видимому, не особенно привязаны, раз вы отказываетесь его принять в такой час.

– Вы не можете меня в этом упрекать, я отдала также приказание, чтобы принять вас и вашего друга.

Я приблизился к Маргарите, обнял ее и почувствовал ее стройную фигуру в своих руках.

– Если бы вы знали, как я вас люблю! – сказал я тихо.

– Правда?

– Клянусь вам.

– Если вы мне обещаете исполнять беспрекословно все мои желания, не спрашивая меня ни о чем, не