ведущей к чаршии.

— Наш город? — испуганно спросил он.

— Приказ отменен, — успокоила она его. — Консулы обратились к властям...

— Так вот почему они там были!

Она рассказала о том, что узнала от корреспондента «Фигаро», с которым только что рассталась. Консулы предъявили ультиматум маршалу Осману Нури. Он их и слушать не хотел.

— К вашему счастью, там были сэр Лайонел Гаррис и майор Сен-Клер. Речь шла о гуманности... о политическом значении... Особенно о политическом значении, — добавила Маргарет и холодно рассмеялась.

— Вы уверены, что приказ отменен?

— Да, да! Я знаю. И английский госпиталь остался.

— Маргарет, у меня к вам огромная просьба! — сказал он и почувствовал, что мысли ее заняты другим.

— Что вы сказали? — переспросила она.

— У меня просьба к вам... Моя сестра и мой отец... Вы знаете! — Голос его задрожал, на глаза набежали слезы.

Она взяла его руку, сжала ее и задержала в своей.

— Что я могу сделать? Впрочем, я еще тогда говорила с сэром Лайонелом... Я думала, что сказала вам об этом.

— Сен-Клер распорядился выпустить их.

— Ну, тогда я радуюсь за вас, Филипп.

— Он дал распоряжение Амиру.

Он видел, как что-то дрогнуло в ее глазах.

— Прошу вас, напомните ему, Маргарет! Вам он не откажет.

— Только бы найти его, — задумчиво кивнув, сказала она и умолкла.

Молчал и Филипп. Он смотрел на вереницу повозок, орудий, солдат, которые выезжали из города.

После площади Баня-баши улицы снова опустели. Люди попадались редко. Чаще — бездомные собаки. Повсюду были широко раскрыты ворота. За стеной одного дома подымался столб дыма. Чарли привстал, чтобы посмотреть, что там происходит, и снова сел. Сали тоже поглядел туда.

— Нелегко бросать свой дом, — сказал он. — А сгорит он — и перестанешь о нем жалеть...

— И ты тоже уедешь, Сали?

— Кто? Я, Филипп-эфенди?

— Ясно ты, тебя же спрашиваю.

Сали подхлестнул лошадь, что-то пробормотал невнятно, потом вдруг крикнул:

— Вон он, бей! Застали-таки его!

— Где?

— Вон, перед домом... Собирается в дорогу.

На поперечной улице перед большими воротами дома Амира стояли две запряженные лошадьми повозки и две запряженные волами арбы. Повозки были крытые, арбы доверху нагружены домашней утварью. Одна турчанка держала на руках ребенка. Остальные укладывали узлы в передней повозке. Слуги продолжали выносить из дому разные пожитки. Амир отдавал им распоряжения.

Кто-то, наверное, ему сказал о приближающемся фаэтоне, потому что он обернулся, остановился на минуту в растерянности, широко расставив ноги. Потом он что-то крикнул женщинам, и те убежали за повозки. Он же нервно зашагал навстречу фаэтону.

Маргарет едва дождалась, пока Сали остановит лошадей. Кровь отлила от ее лица. Филипп даже подумал, не поддержать ли ее.

— Зачем вы сюда приехали? — с трудом скрывая гнев, спросил Амир.

— Вы уезжаете?..

— Все уезжают.

— Я ждала, что вы мне дадите знать о себе, Амир?

Он холодно усмехнулся.

— Вы видите, у меня сейчас другие заботы.

— Амир!.. — Она вся дрожала. — Скажите мне по крайней мере хоть свой адрес. Прошу вас...

— Лучше не спрашивайте у меня его, — сказал он, пожимая плечами. — Я сам не знаю.

— Но я должна... должна вас найти! Где вы будете в Константинополе? Я не хочу расстаться с вами так. Не хочу.

На глазах у нее выступили слезы. Он смутился. И от этого разозлился еще больше. Его красивое лицо стало холодным, жестоким.

— Оставьте меня. Уходите сейчас же.

— Вы меня больше не любите? — воскликнула она в отчаянии и схватила его за руки.

Он отскочил, испугавшись, что чужие глаза увидят эту интимную сцену.

— Нет... нет. Довольно, — сказал он. — Уезжайте... Прошу вас.

Это «прошу вас», произнесенное тоном приказа, больше всего задело ее. Она заплакала, повернулась и пошла к фаэтону. Амир широко зашагал обратно к воротам.

Филипп не заметил даже, как очутился возле него. Сейчас... сейчас! Господи, если пропустить этот момент... Услышав шаги, Амир инстинктивно схватился за револьвер и обернулся.

— Это ты? Убирайся отсюда и ты!

— Майор Сен-Клер сказал мне, что он оставил вам распоряжение... Бей! Сделайте доброе дело, прежде чем уехать... Освободите моего отца... и сестру... Вы знаете мою сестру... она ни в чем не повинна...

Амир остановился. Что-то думал, решал.

— Хорошо, что ты мне напомнил, — усмехнулся он.

Сумерки сгущались все больше. В прикрытом обрушившимся потолком тайнике Андреа было уже темно, и он вслепую чистил револьвер, который купил в гетто, возвращаясь от Позитано. Теперь у него уже было два револьвера. И достаточно патронов. Но достаточно ли у него смелости и хладнокровия, чтобы выполнить свой план? Смелость... Отчаяние придавало ему столько смелости, сколько он и не подозревал в себе. Но хладнокровие? Он никогда не мог хорошо владеть собой. «А это необходимо. И не для меня, а для нее. Если чем-нибудь выдам себя, все погибнет», — думал он с таким лихорадочным возбуждением, словно он был не в своем тайнике, а уже осуществлял то, что задумал...

Он хотел дождаться ночи. Ночью в комендатуре караульных и жандармов гораздо меньше. И ночью там не бывает ни Джани-бей, ни Сен-Клер. Остальные — не здешние и не знают его. В этой одежде, с повязкой на лице он как-нибудь туда проникнет. Ворвется запыхавшись, закричит, заорет: «Скорей, мусульмане! Скорей бегите к Язаджийской мечети — тот злодей (тот злодей — это он сам) с еще десятком головорезов напал на склад!» Они попадутся на эту удочку... С оставшимися двумя-тремя справиться будет нетрудно. Третий покажет ее камеру, отопрет. И он втолкнет его туда вместо Неды.

Андреа вынул из кармана горсть патронов и ощупью начал заряжать второй револьвер. Если бы с ним был еще кто-нибудь, хотя бы мастер Велин или его брат Матей. Или сыновья священника Христо, или сыновья бай Анани... Трусы! Спрятались под юбку своих жен. Дважды он ходил к ним. Уговаривал их подготовиться к решительному часу, и они вроде бы все понимали, соглашались и даже пустили слезу. Но было очевидно — они только и ждали, чтобы он поскорее ушел восвояси. И ни один из них не спросил, где он скрывается, не нуждается ли он в приюте. Двенадцать человек — и ни один из них не догадался. А может, все догадались, но трусили и поэтому молчали.

Но даже если бы они и предложили ему остаться у них, он все равно отказался бы. Он, правда,