И Павелъ протягивалъ руку. Помолчавъ минутъ десять, м-ръ Тутсъ, не спускавшій глазъ съ маленькаго товарища, опять спрашивалъ его — какъ ваше здоровье? — и Павелъ опять отв?чалъ — очень хорошо, покорно благодарю.

Однажды м-ръ Тутсъ сид?лъ за своей конторкой, занятый по обыкновенію важной корреспонденціей, какъ вдругъ великая мысль озарила его голову. Онъ бросилъ перо и пошелъ къ Павлу, котораго, наконецъ, посл? длинныхъ поисковъ, нашелъ сид?вшимъ на окн? въ своей спальн?. Павелъ смотр?лъ на морской берегъ.

— Послушай, Домби! — вскричалъ Тутсъ. — О чемъ ты думаешь?

— О, я думаю о многихъ вещахъ! — отв?чалъ Павелъ.

— Неужто! — вскричалъ Тутсъ, находя, что такой фактъ уже самъ по себ? былъ чрезвычайно удивителенъ.

— Если бы теб? пришлось умереть, — началъ Павелъ, смотря ему въ лицо.

Тутсъ ороб?лъ.

— Не лучше ли бы ты согласился умереть въ лунную ночь, при ясномъ и чистомъ неб?, когда подуваетъ в?терокъ, какъ въ прошлую ночь?

М-ръ Тутсъ, съ выраженіемъ сомн?нія, взглянулъ на Павла, взялъ его за руку и сказалъ, что онъ ничего не знаетъ.

— О, это была прекрасная ночь! — продолжалъ Павелъ. — Я долго смотр?лъ и прислушивался къ морскимъ волнамъ. На поверхности ихъ, при полномъ св?т? луны, качалась лодка съ парусомъ.

Ребенокъ смотр?лъ такъ пристально и говорилъ такъ серьезно, что м-ръ Тутсъ увид?лъ настоятельную необходимость сд?лать какое-нибудь зам?чаніе объ этой лодк?.

— Это контрабандисты? — сказалъ м-ръ Тутсъ. Но припомнивъ, что каждый вопросъ им?етъ дв? стороны съ одинаковой степенью в?роятности, онъ прибавилъ: — Или таможенные?

— Лодка съ парусомъ, — продолжалъ Павелъ, — при полномъ св?т? луны. Парусъ — весь серебряный. Она плыла далеко отъ берега, и какъ ты думаешь, что она д?лала, когда качали ее волны?

— Ныряла? — сказалъ м-ръ Тутсь.

— Мн? казалось, что она манила меня къ себ?, — говорилъ Павелъ. — Вонъ она! Вонъ она!

— Кто? — вскричалъ Тутсъ, приведенный въ ужасный испугъ при этомъ внезапномъ восклицаніи.

— Сестра моя, Флоренса! — сказалъ Павелъ. — Вонъ она смотритъ и махаетъ рукой. Она видитъ меня, она видитъ меня! Здравствуй, милая, здравствуй, здравствуй!

Павелъ стоялъ на окн?, хлопалъ въ ладоши и посылалъ сестр? воздушные поц?луи; но когда Флоренса, проходя мимо, скрылась изъ виду, лицо его, оживленное яркимъ румянцемъ, опять приняло меланхолическое выражеыіс и прониклось тревожнымъ ожиданіемъ. Вс? эти переходы изъ одного состоянія въ другое были слишкомъ зам?чательны, чтобы ускользнуть отъ вниманія даже такого наблюдателя, какъ м-ръ Тутсъ. Свиданье на этотъ разъ было прервано визитомъ м-съ Пипчинъ, которая обыкновенно приходила по сумеркамъ въ докторскій домъ два или три раза въ нед?лю, чтобы нав?стить своего бывшаго воспитанника. Ея прибытіе въ эту минуту произвело чрезвычайно непріятное впечатл?ніе на м-ра Тутса, такъ что онъ, по какому-то безотчетному побужденію, посл? первыхъ прив?тствій, еще два раза подошелъ къ м-съ Пипчинъ, чтобы осв?домиться, все ли она въ добромъ здоровьи. Эту выходку м-съ Пипчинъ приняла за личное оскорбленіе и немедленно сообразила, что мысль о такой обид? родилась и созр?ла въ дьявольскомъ мозгу сл?пого болвана, на котораго, какъ и сл?дуетъ, въ тотъ же вечеръ была принесена формальная жалоба дру Блимберу, и тотъ долженъ былъ сказать своему слуг?, что если онъ еще разъ повторитъ подобную прод?лку, то его уже безъ всякихъ объясненій прогонятъ со двора.

Когда дни д?лались длинн?е, Павелъ уже каждый вечеръ становился y окна и выжидалъ Флоренсу. Она въ изв?стное время н?сколько разъ проходила мимо докторскаго дома, пока не увидитъ брата, и ея появленіе было живительнымъ солнечнымъ лучемъ, озарявшимъ ежедневную жизнь б?днаго Павла. Часто, посл? сумерекъ, другая фигура блуждала мимо докторскаго дома, — фигура м-ра Домби, который теперь уже р?дко прі?зжалъ по субботамъ. Онъ хот?лъ лучше быть неузнаннымъ и украдкой смотр?лъ на высокія окна, гд? его сынъ готовился быть челов?комъ. И онъ ждалъ, и над?ялся, и караулилъ, и мечталъ.

О, если бы вид?лъ онъ, другими глазами вид?лъ, какъ б?дный унылый мальчикъ, прилегшій грудью на окно, прислушивается къ гулу морскихъ волнъ и устремляетъ задумчивые взоры на безпред?льное небо, туда, гд? носятся темныя облака, гд? беззаботно порхаютъ птицы, между т?мъ, какъ онъ, несчастный узникъ, заключенъ безвыходно въ своей одинокой кл?тк?!

На площадк? передъ торговыми заведеніями м-ра Домби съ незапамятныхъ временъ производилась мелочная торговля всякой всячиной и особенно отличными фруктами, расположенными на ларяхъ, скамейкахъ, столикахъ и такъ дал?е. Каждый день, съ десяти часовъ утра до пяти вечера, торгаши и торговки предлагали прохожимъ туфли, карманныя книжки, грецкія губки, собачьи ошейники, виндзорское мыло, картину, написанную масляными красками, a иной разъ тутъ же весьма кстати являлась лягавая собака, къ удовольствію отчаянныхъ охотниковъ до коммерческой политики, которые на этомъ рынк?, въ виду лондонской биржи, громко спорили насчетъ повышенія и пониженія денежныхъ фондовъ и держали пари на новыя шляпы. {Авторъ осм?иваетъ зд?сь страсть англичанъ кстати и некстати толковать о биржевыхъ д?лахъ, страсть, распространившуюся даже между мелкими торговцами и уличными з?ваками. Прим. перев.}

Вс? эти товары, со включеніемъ лягавой собаки, очень учтиво рекомендовались почтенн?йшей публик?, но ни одинъ торгашъ не осм?ливался безпокоить своей особой м-ра Домби. Какъ скоро знаменитый негоціантъ появлялся на площадк?, вся торгующая компанія почтительно разступалась въ разныя стороны, кром?, однакожь, см?лаго промышленника собачьими ошейниками, который, вытягиваясь въ струнку, приставлялъ указательный перстъ къ широкимъ полямъ своей шляпы и раскланивался очень в?жливо. Этотъ промышленникъ былъ въ н?которомъ род? челов?къ политическій и до того изв?стный всему торгующему міру, что одинъ артистъ, им?вшій жительство въ Чипсайд?, {Такъ называется одна изъ глухихъ улицъ въ Лондон?. Cheapside буквально — дешевая сторона.} привинтилъ его портретъ къ дверямъ своей лавки. Разносчикъ билетовъ и афишъ, завид?въ м-ра Домби, бросался со вс?хъ ногъ отворять какъ можно шире конторскія двери, снималъ шапку долой и проникался глубочайшимъ благогов?ніемъ, когда мимо его проходилъ величавый джентльменъ.

Но ничто не можетъ сравниться съ трепетнымъ благогов?ніемъ конторщиковъ и писарей, когда мимо нихъ проходилъ м-ръ Домби. Во вс?хъ комнатахъ воцарялась торжественная тишина, и остроуміе конторы внезапно поражалось н?мотою. Дневной св?тъ, тусклый и мрачный, пробивавшійся черезъ окна и отверстія въ потолк?, оставлялъ въ стеклахъ черный осадокъ и выказывалъ глазамъ любопытнаго зрителя ц?лыя груды книгъ и д?ловыхъ бумагъ съ различными номерами и заглавіями. Надъ ними, за широкимъ столомъ, видн?лись челов?ческія фигуры съ понурыми головами, съ задумчивыми челами, отд?ленныя т?ломъ и душою отъ видимаго міра. Можно было подумать, что вс? эти господа рукою всесильной волшебницы превратились въ рыбъ и опустились на дно морское, между т?мъ какъ небольшая кассовая комната среди конторы, гд? днемъ и ночью гор?ла тусклая лампа подъ стеклянымъ колпакомъ, представляла пещеру какого-то морского чудовища, озирающаго кровожадными глазами дивныя тайны морской глубины.

М-ръ Перчъ, разсыльный, зас?давшій по обыкновенію въ передней на неболыіюй полк?, какъ будто онъ былъ бронзовая статуэтка или столовые часы, им?лъ удивительную способность угадывать по чутью приближеніе своего хозяина. Передъ этимъ временемъ онъ торопливо вб?галъ въ его кабинетъ, вытаскивалъ изъ ящика св?жіе уголья, раздувалъ въ камин? огонь, просушивалъ на р?шетк? мокрую утреннюю газету, только что освобожденную изъ типографскаго станка, разставлялъ по м?стамъ стулья и ширмы и, при вход? м-ра Домби, быстро повертывался нал?во кругомъ, чтобы взять отъ него шляпу и шинель. Потомъ м-ръ Перчъ бралъ газету, повертывалъ ее два или три раза передъ огнемъ и почтительно укладывалъ на стол? передъ глазами своего повелителя. Вообще услужливость его доходила до посл?днихъ