д?ятельности. Онъ рвалъ и клевалъ своимъ крючковатымъ носомъ вызолоченную кл?тку, карабкался подъ куполомъ, б?галъ по кровл?, какъ муха, вверхъ ногами, и кусалъ, и шатался, и шум?лъ при каждомъ колебаніи проволоки, какъ будто сознавалъ опасность своего хозяина и хот?лъ, насильственно вырвавшись изъ пл?на, предварить его объ угрожающей б?д?.

Одиноко и вдали отъ вс?хъ этихъ треволненій жили въ своемъ углу отверженные братъ и сестра преступнаго б?глеца, но его вина обрушилась на нихъ гораздо бол?е тяжелымъ бременемъ, ч?мъ на челов?ка, котораго онъ оскорбилъ такъ безжалостно и такъ жестоко. Неумолимый св?тъ, при всей своей взыскательности и неотвязчивости, оказалъ м-ру Домби, по крайней м?р?, ту услугу, что безпрестанно разжигалъ его господствующую страсть, кололъ и пришпоривалъ его гордость, сосредоточивая вс? его мысли и чувства на одномъ предмет?, который сд?лался теперь единственною ц?лью его умственнаго и нравственнаго бытія. Вся упругость и чопорность его натуры, весь ея мракъ и суровость слились теперь, подобно многимъ мелкимъ ручьямъ, въ одну обширную и быструю р?ку, которая неудержимо покатила свои бурливыя волны въ океанъ тщеславія, гордости и надутаго самоліобія, проникнутаго преувеличеннымъ сознаніемъ своей личной важности. Сказочный богатырь, доведенный до посл?дней степени геройства и свир?пости своими мелкими врагами, былъ бы теперь кроткимъ агнцемъ въ сравненіи съ м-ромъ Домби. Лютый и взб?шенный зв?рь, напущенный на стаю гончихъ, — ровно ничего передъ этимъ чопорнымъ джентльменомъ въ его накрахмаленномъ галстук?, на которомъ н?тъ ни мал?йшей морщинки.

Но самая взбалмошность его мысли уже зам?няла отчасти исполненіе ея на д?л?. Покам?стъ онъ не зналъ, куда укрылся его отъявленный врагъ, жажда мщенія отвлекала его умъ отъ собственнаго б?дствія, и онъ на досуг? пот?шался перспективой будущаго своего геройства. Но братъ и сестра его коварнаго любимца не им?ли такого ут?шенія: вс? явлеиія въ ихь исторіи, прошедшія и настоящія, придавали его преступленію значеніе самое гибельное для нихъ.

Сестра съ горестью думала иногда, что если бы она осталась при немъ в?рной спутницей его жизни, быть можетъ, онъ изб?жалъ бы преступленія, въ которое впалъ; но думая такимъ образомъ, она отнюдь не жал?ла о томъ, что сд?лала, и ни мало не возвышала ц?ны своего самопожертвованія. Напротивъ, когда эта возможность представлялась ея заблудшему и раскаявшемуся брату, она падала на его сердце такимъ ужаснымъ бременемъ, которое онъ мотъ едва только выносить, и при этомь ни разу не входила въ его голову мысль объ отмщеніи своему жестокому брату. Новое обвиненіе самого себя и глубокое сознаніе своего нравственнаго униженія, — вотъ единственныя размышленія, возникавшія въ его голов? по поводу печальнаго событія.

Въ тотъ самый день, вечеръ котораго склонился на посл?дней глав?, когда св?тскіе люди суетливо занимались р?шеніемъ разныхъ статей относительно похищенія м-съ Домби, окно комнаты, гд? братъ и сестра сид?ли за раннимъ завтракомъ, затемнилось неожиданною т?нью челов?ка, подошедшаго къ маленькой калитк?. Этотъ челов?къ, съ вашего позволенія, былъ Перчъ, разсыльный.

— A я къ вамъ съ Чистыхъ Прудовъ, — заголосилъ м-ръ Перчъ, дов?рчиво заглядывая въ комнату и вытирая о половикъ сапоги, на которыхъ, впрочемъ, не было грязи. — Раненько, изволите вид?ть, да мн?, м-ръ Каркеръ, приказано вручить вамъ письмецо прежде, ч?мъ вы выйдете сегодня со двора. Признаться, мн? сл?довало бы придти сюда получасомъ раньше, да вотъ жена-то моя, — что станешь д?лать? — чуть- чуть не потерялъ нын?шнюю ночь.

— М-съ Перчъ очень больна? — спросила Герріэтъ.

— Она, вотъ видите ли, миссъ, — сказалъ Перчъ, оборотившись нарередъ къ двери, чтобы тщательно ее запереть, — слишкомъ принимаетъ къ сердцу вс? эти обстоятельства, которыя повстр?чались съ нашимъ торговымъ домомъ. Нервы y нея очень н?жны и удивительно какъ скоро разструниваются. A и то сказать, тутъ есть отчего перевернуться и жел?знымъ нервамъ. Вы сами, разум?етхя, очень разстроены, миссъ.

Герріэтъ подавила вздохъ и взглянула на своего брата.

— Я и самъ развинтился въ эти дни такъ, что и вообразить не могу, — продолжалъ Перчъ, энергически тряхнувъ головой. — Все это ошеломило меня такъ, какъ будто я пьянствовалъ ц?лую нед?лю, и право, сударыня, я каждое утро чувствую, что голова моя все равно, что пустой барабанъ.

Наружность м-ра Перча д?йствительно подтверждала несомн?нную наличность этихъ симптомовъ. Лихорадочный видъ и очевидное разслабленіе всего его организма могли быть объяснены не иначе, какъ многочастыми и многообразными возліяніями шнапсовъ, которыми каждый день угощали его на трактирныхъ прилавкахъ, гд? онъ им?лъ обыкновеніе пов?ствовать съ одушевленнымъ краснор?чіемъ о посл?днихъ приключеніяхъ въ торговомъ дом?.

— Стало быть, я могу судить, — сказалъ м-ръ Перчъ, тряхнувъ опять головою и придавая серебристый отт?нокь своей р?чи, — что и какъ должны чувствовать особы, которыя сами н?которымъ образомъ соприкосновенны къ этимъ печальнымъ д?ламъ.

Зд?сь м-ръ Перчъ поджидалъ обнаруженій дружеской откровенности, но, не дождавшись откровенности, кашлянулъ изъ-подъ руки. Такъ какъ это ни къ чему не повело, то онъ поставилъ шляпу на полъ и пол?зъ въ карманъ своего жилета за письмомъ.

— Отв?та, кажись, не вел?но дожидаться, — сказалъ м-ръ Перчъ съ ласковой улыбкой, — но вы, можетъ быть, потрудитесь, сэръ, проб?жать его при мн?.

Джонъ Каркеръ разломалъ печать м-ра Домби и, овлад?въ содержаніемъ, которо? было очень коротко, отв?чалъ:

— Н?тъ. Отв?тъ не нуженъ.

— Въ такомъ случа?, сударыня, позвольте пожелать вамъ добраго утра, — сказалъ Перчъ, д?лая шагъ къ дверямъ. — Я над?юсь и даже ув?ренъ, вы не будете слишкомъ огорчаться посл?днимъ печальнымъ обстоятельствомъ. Въ газетахъ разсказываютъ такія вещи, о какихъ вы и не думаете, — сказалъ Перчъ, д?лая отъ дверей два шага назадъ и обращаясь съ таинственнымъ шепотомъ къ брату и сестр?. — Одинъ воскресный газетчикъ…

Должно зам?тить, что м-ръ Перчъ, по нев?жеству, свойственному англійскимъ лакеямъ, вс?хъ журналистовъ называлъ газетчиками, не ум?я различить писателя отъ разносчика афишъ.

— Одинъ воскресный газетчикъ, — говорилъ Перчъ, — въ синей шинели и б?лой шляп?, не разъ собирался меня подкупить и задобрить разными предложеніями, да только я всегда отд?лывалъ его, какъ сл?дуетъ честному челов?ку. Вчера вечеромъ онъ часа четыре шлялся около нашей конторы, и я самъ вад?лъ, какъ онъ приставлялъ свой глазъ къ замочной щели. Другой газетчикъ каждый день вертится въ знакомомъ мн? трактир?. Разъ какъ-то на прошлой нед?л? сорвалось y меня съ языка два-три слова, и что же бы вы думали? Онъ на другой же день оттиснулъ ихъ въ своей газет?, да и какъ оттиснулъ, если бы вы знали! Уму непостижимо!

М-ръ Перчъ пол?зъ въ свой карманъ, какъ будто съ нам?реніемъ вытащить клочекъ газеты, но, не гюлучивъ никакого поощренія, вынулъ оттуда свои бобровыя перчатки, поднялъ шляпу и простился. Часа черезъ два вс? его пріятели въ знакомой харчевн? уже знали, какимъ манеромъ миссъ Каркеръ, заливаясь горючими слезами, схватила Перча за об? руки и сказала: 'Охъ, Перчъ! милый, дорогой Перчъ, вид?ть васъ моя единственная отрада' — и какимъ способомъ м-ръ Джонъ Каркеръ, взъерошивая свои волосы, воскликнулъ строжайшимъ голосомъ: 'Перчъ, я отказываюсь отъ него. Никогдане называй его моимъ братомъ въ моемъ присутствіи!»

Оставшись одни, братъ и сестра сначала не говорили ии слова. Молчаніе прервала Герріэтъ.

— Что, милый Джонъ, дурныя в?сти въ этомъ письм??

— Да; но неожиданнаго н?тъ ничего. Я вчера вид?лъ его.

— Его?

— То есть, м-ра Домби, который теперь ко мн? пишетъ. Онъ вчера два раза проходилъ по контор?, когда я тамъ былъ. Мн? нельзя было отъ него дол?е укрываться, и я знаю, что мое присутствіе должно казаться для него обиднымъ. Я это чувствую, какъ нельзя лучше.

— Онъ ничего. не сказалъ?