— Пожалуй, — кивнули супруги.

— И дети у него замечательные, и жена прелестная, — продолжал Чилдэн. — Весьма развитые личности.

— Пожалуй, — снова согласились супруги, а Поль добавил:

— В отличие от остальных великих Рейха, он семейный человек. И не отличается, подобно им, некоторыми сомнительными сексуальными пристрастиями.

— Но это, кажется, слухи? — обернулся к нему Чилдэн. — Вы имеете в виду Рема? Но это ведь давно уже забытая история?

— Скорее я имел в виду Геринга, — сказал Поль, потягивая виски и изучая цвет напитка на свет. — Все эти истории об оргиях на древнеримский манер, с их болезненным разнообразием. Мороз по коже, едва об этом слышу.

— Ложь, — убежденно покачал головой Чилдэн.

— О, да что же это мы все об этом не слишком привлекательном субъекте… — тактично оборвала тему Бетти, укоризненно взглянув на мужчин.

— Да, политические дискуссии всегда горячат кровь, — согласился Поль и предложил: — Давайте уж лучше будем держать свою голову в холоде.

— Да, — согласился Чилдэн. — Главное в жизни — это спокойствие, хладнокровие и порядок. В них опора стабильности существования.

За это время Бетти успела забрать у мужчин пустые бокалы, сходить на кухню и наполнить их.

— Периоды после смерти вождя всегда особенно чреваты потрясениями в тоталитарных государствах, — произнес Поль, пригубив новую порцию виски. — Тут сказывается одновременно отсутствие традиций и влияние среднего класса. Попросту отсутствуют их общественные институты. — Он оборвал себя на полуслове и улыбнулся. — Знаете, да ну ее, политику, а? Как в старые студенческие годы?!

Чилдэн почувствовал, что краснеет, оставалось только протянуть руку за новым стаканом — лишь бы не встретиться взглядом с хозяином. Какую кошмарную бестактность он совершил! С каким дурным напором он ринулся в разговоры о политике, насколько грубо он не соглашался с хозяином, лишь врожденный такт Казуоры позволил спасти вечер. «Многому мне еще надо учиться… — подумал Чилдэн. — Они настолько тактичны и вежливы, что я по сравнению с ними просто белый дикарь. Именно что дикарь».

Какое-то время он занимал себя тем, что потягивал виски и удерживал на лице выражение полного удовлетворения. Нужно подлаживаться под их стиль. Со всем соглашаться.

Но тут в ужасе ощутил, что теперь приходится бороться еще и с тем, что мозг под воздействием выпитого стал раскисать, превращаться в какое-то болото. А если учесть еще усталость и волнения минувших дней… Удастся ли совладать с собой? Иначе сюда больше не пригласят. Да и теперь, наверное, уже поздно. Чилдэн впал в полное отчаяние.

Вернувшаяся из кухни Бетти между тем снова устроилась на ковре. «Какая она милая, — снова подумал Чилдэн. — Стройное тело, у них прекрасные фигуры — никакого жира, припухлостей. Никакие женские ухищрения не нужны, корсеты там, прочая сбруя. Но вот свои чувства надо бы скрывать». И все равно Чилдэн не мог удержаться от того, чтобы время от времени не поглядывать на хозяйку. Приятная смуглость кожи. Глаза, волосы. «Мы по сравнению с ними недопеченные какие-то, рановато нас из печки достали, — вспомнился Чилдэну древний миф аборигенов. — Что правда, то правда».

Необходимо было переключить мысли на что-нибудь другое. Найти любую светскую тему, что угодно. Глаза Чилдэна обшаривали помещение, стараясь отыскать любую зацепку для разговора. Тишина начинала его угнетать, становилась предвестницей краха. Но что сказать, что?! Наконец он заметил на полке книгу.

— Вы читаете «Саранча застилает небо»? — осведомился он. — Я слышал об этой книге уже от многих, но из-за занятости никак не мог выкроить время, чтобы ознакомиться с ней. — Он поднялся, чтобы взять книгу с полки, одновременно пытаясь уловить выражение лиц хозяев. Похоже, те вполне согласились с таким поворотом событий, и Чилдэн облегченно продолжил: — Это детектив? Уж простите мне мое невежество.

Он взял книгу с полки и принялся шелестеть страницами.

— Нет, не детектив, — ответил Поль. — Наоборот, весьма любопытный вымысел, который в своем роде представляет научную фантастику.

— Да нет же, — запротестовала Бетти. — Там же нет никакой науки. И совершенно ничего о будущем. Научная фантастика ведь занимается будущим, таким, в частности, в котором присутствует техника, превосходящая теперешнюю. А эта книга соответствует нашему времени и ничего не предсказывает.

— Но ведь она имеет дело с альтернативным настоящим, — возразил Поль. — Многие из фантастов используют именно этот прием. — Он обернулся к Роберту. — Извините мою настойчивость, но, как это отлично известно моей жене, я долгое время был самым горячим энтузиастом научной фантастики. Старое увлечение, еще с тех времен, когда мне было лет двенадцать. В самом начале войны.

— Угу, — произнес из вежливости Чилдэн.

— Хотите полистать «Саранчу»? — спросил хозяин. — Мы с ней скоро разделаемся, дня через два — самое позднее. Знаете, мой офис неподалеку от вашего магазина. Я ее вам с удовольствием закину как-нибудь в ланч. — Он замолчал, возможно — как показалось Чилдэну — ожидая какого-то знака от жены, и добавил: — И мы с вами заодно могли бы и перекусить где-нибудь.

— Благодарю вас, — выдохнул Чилдэн, на седьмом небе от счастья. Такого он себе и представить не мог: он и этот изысканно одетый японец за ланчем в одном из роскошных ресторанов деловой части города, в которых обыкновенно обедают бизнесмены! Мог ли он рассчитывать на подобное?! Его взор загорелся, но он сдержал себя и углубился в книгу.

— Да, — хмыкнул он чуть погодя, — это представляется весьма любопытным. С удовольствием прочел бы эту вещь. Что ни говори, а надо быть в курсе того, что читают люди.

Так ли он сказал? Что же, получается, книга заинтересовала его лишь потому, что она нынче в моде? Но это же просто дурной тон. Как выпутаться?

— Конечно, нельзя оценивать книгу лишь на том основании, что она оказалась бестселлером, — попытался он выправить положение. — Многие из них представляют собой просто халтуру для невзыскательного читателя. Но эта…

Он сбился и замолчал.

— Конечно, — выручила его Бетти, — вообще, средний вкус — это штука очень прискорбная.

— Как в музыке, — добавил Поль. — Например, среди нынешних американцев не наблюдается никакого увлечения настоящим американским народным джазом. Роберт, как вы относитесь к Киду Орру, например? Или к ранним диксилендам? У меня целая коллекция записей подобного рода, пластинки фирмы «Дженет».

— Увы, — вздохнул Роберт, — в негритянской музыке я разбираюсь довольно слабо. — Похоже, хозяева не пришли в восторг от его реплики. — Мне по душе больше Бах и Бетховен.

Это вроде бы надежно. На мгновение он ощутил даже что-то вроде негодования — как же можно отрицать великих мастеров европейской музыки, вечную классику, предпочитая ей новоорлеанский джаз, эту музыку трущоб и забегаловок негритянских кварталов?

— Возможно, если я поставлю вам кое-что из записей королей ритма Нового Орлеана, — начал было Поль, собираясь выйти из комнаты, но Бетти кинула ему настороженный взгляд. Поль остановился и пожал плечами.

— Обед почти уже готов, — словно бы пояснила Бетти.

Поль вернулся на прежнее место. Пробормотал, чуть надувшись, как показалось Чилдэну:

— Джаз Нового Орлеана — это самая аутентичная, подлинно американская музыка. Он возник именно на этом континенте. А все остальное пришло из Европы, все эти заезженные баллады для лютни в староанглийском стиле.

— Мы друг с другом вечно спорим, — улыбнулась Бетти. — Я его любви к оригинальному джазу не разделяю.

— Так какой же вид альтернативного времени предлагает эта книга? — осведомился Чилдэн, взяв снова в руки «Саранчу».