П?вецъ умолкъ, и Клара принялась опять вздыхать. Дороте? страшно хот?лось узнать причину этихъ сладкихъ звуковъ съ одной стороны и тяжелыхъ вздоховъ съ другой, и она спросила у Клары: что та собиралась сказать ей? Боясь, чтобы ее не услышала Лусинда, Клара, кр?пко прижавъ въ себ? Доротею, сказала ей почти шопотомъ:

— Этотъ п?вецъ, душа моя, это сынъ одного Арагонскаго дворянина. Онъ жилъ въ Мадрит? противъ насъ, и хотя отецъ мой всегда закрывалъ окна зимою сторами, а л?томъ жалузи, однако, Богъ его знаетъ какъ, должно быть въ церкви, или въ другомъ м?ст?, этотъ молодой челов?къ увид?лъ и влюбился въ меня. И началъ онъ, съ т?хъ поръ, слезами и разными знаками изъ оконъ своего дома показывать мн?, что онъ меня любитъ, да и меня заставилъ тоже полюбить его, хоть я и не знаю, чего ему нужно отъ меня. Чаще всего, стоя у окна, онъ соединялъ одну руку съ другой, какъ будто хот?лъ этимъ показать что женится на мн?; и я очень была бы рада, еслибъ онъ женился на мн?, да только не знала, кому сказать про это, потому что я одна, у меня н?тъ матери. Я позволяла ему д?лать мн? разные знаки, но сама не д?лала ему никакого знака, только, когда не было дома моего отца и его отца, я приподымала немножечко стору и позволяла ему смотр?ть на меня; отъ радости онъ, тогда, просто съ ума сходилъ. Въ это время отцу моему вел?но было у?хать, и когда молодой этотъ челов?къ узналъ, что я должна у?хать, — только узналъ онъ не отъ меня, потому что я никогда не могла сказать ему ни слова, — такъ съ горя забол?лъ, я думаю что съ горя, и у?зжая, я не могла проститься съ нимъ даже глазами. Только представьте себ?, черезъ два дни, въ одной деревн? — до нее отсюда будетъ день ?зды — я вдругъ увид?ла его на порог? корчмы, од?таго какъ погонщикъ, и если-бы я не носила портрета его въ моей душ?, то ни за что бы не узнала его, такъ хорошо онъ переод?лся. Но я узнала его, и Боже, какъ я удивилась и обрадовалась. только онъ все смотр?лъ на меня такъ, чтобы не зам?тилъ этого мой отецъ; онъ боится встр?титься съ нимъ глазами, и когда проходитъ мимо меня по дорог?, или въ другомъ м?ст?, всегда изб?гаетъ его взоровъ. Я знаю кто онъ; знаю что изъ любви во мн? онъ идетъ п?шкомъ и такъ устаетъ; поэтому я просто умираю съ горя; и куда только онъ опуститъ ногу, я сейчасъ же опускаю туда глаза. Я, право, не знаю, зач?мъ онъ идетъ, и какъ ногъ онъ уйти отъ своего отца, который такъ любитъ его; онъ у него одинъ сынъ, и кром? того его нельзя не любить, вы сами это скажете, когда увидите его. И знаете-ли, вс? эти п?сни, которыя онъ поетъ, сочинены имъ самимъ, потому что онъ отличный поэтъ и студентъ. Боже, какъ только я услышу или увижу его, такъ вся затрясусь отъ страха, все я боюсь, чтобы его не узналъ мой отецъ, и не узналъ бы, что мы любимъ другъ друга. Я ему не сказала до сихъ поръ ни слова, и не смотря на то люблю его такъ, что просто жить безъ него не ногу. Вотъ, душечка, кто такой этотъ п?вецъ, который такъ понравился вамъ; по его чудесному голосу вы можете судить, что онъ вовсе не погонщикъ, какъ вы говорите, а влад?тель земель и душъ, какъ я говорю.

— Довольно, довольно, дона-Клара, воскликнула Доротея, покрывая ее поцалуями. Молите Бога, чтобы поскор?е наступилъ день; завтра а над?юсь, съ помощью Божіей, кончить вашу любовь такъ же счастливо, какъ прекрасно она началась.

— Увы! отв?тила дона-Клара, какъ можетъ она кончиться счастливо, когда его отецъ такъ знатенъ и богатъ, что сочтетъ меня недостойной быть не только женой, но даже горничной своего сына? обв?нчаться же съ нимъ тайно я ни за что не соглашусь. Я хот?ла бы только, чтобы онъ оставилъ меня и возвратился домой; можетъ быть, въ разлук? съ нимъ, отдаленная отъ него огромнымъ пространствомъ, я буду меньше страдать по немъ, хотя, впрочемъ, я знаю, что разлука не поможетъ мн?. И я не понимаю, какъ чортъ меня впуталъ въ это д?ло, откуда взялась во мн? эта любовь, когда я такая молодая, и онъ такой молодой; мы кажется однихъ л?тъ, а мн? такъ н?тъ еще и шестнадцати л?тъ, по крайней м?р? отецъ говоритъ, что мн? будетъ ровно шестнадцать л?тъ въ день Святаго Михаила.

Доротея не могла не разсм?яться д?тскому лепету доны-Клары.

— Заснемъ еще немного до утра, сказала она; днемъ Богъ поможетъ намъ, я над?юсь, успокоить ваше сердце, или у меня не будетъ ни языка, ни рукъ.

Д?вушки скоро заснули, и въ корчм? снова воцарилось мертвое молчаніе.

Не спали только Мариторна и дочь хозяина. Зная, что за господинъ такой Донъ-Кихотъ; зная, что вооруженный съ головы до ногъ, онъ сторожитъ верхомъ на кон? замокъ, он? задумали сыграть съ нимъ шутку, или, по крайней м?р?, посм?яться немного надъ его сумасбродными р?чами.

Нужно сказать, что на улицу въ корчм? выходило только маленькое отверстіе на с?новал?, изъ котораго бросали внизъ с?но. У этого то отверстія расположились наши полудамы и увид?ли оттуда Донъ- Кихота. Верхомъ на кон?, облокотясь на копье, рыцарь отъ времени до времени такъ тяжело и горестно вздыхалъ, какъ будто съ каждымъ вздохомъ готовился испустить духъ. «О, моя дама, Дульцинея Тобозская,» восклицалъ онъ влюбленнымъ, томнымъ голосомъ, «верхъ красоты, совершенство ума, хранилище прелестей, совокупность вс?хъ достоинствъ; полн?йшее олицетвореніе всего, что есть въ мір? прекраснаго и благороднаго. Что д?лаешь ты въ эту минуту? Вспоминаешь ли о пл?ненномъ тобою рыцар?, добровольно идущемъ на встр?чу столькимъ опасностямъ, для того только, чтобы служить теб?. О, изв?сти меня о ней трехлицая богиня! Завидуя ей, гд? видишь ты ее? Прогуливается ли она, въ эту минуту, по какой-нибудь галере? своего величественнаго замка, стоитъ ли, облокотясь на перила балкона, думая о томъ, какъ усмирить тревогу моего оскорбленнаго сердца, безопасно для своего величія и своей непорочности; какимъ блаженствомъ вознаградить мои труды, какимъ отдыхомъ мою усталость, какой милостью мои услуги и какой жизнью мою смерть. И ты, сп?шащее ос?длать коней твоихъ, солнце. чтобы пораньше встр?тить мою даму, снеси ей поклонъ отъ меня, но не дерзай напечатл?ть на ней поцалуй мира, или ты пробудишь во мн? большую ревность, ч?мъ пробудила въ теб? эта неблагодарная, заставившая тебя, любя и ревнуя, столько пот?ть и б?гать въ долинахъ ?ессаліи, или на Пенейскихъ берегахъ; не помню, гд? именно».

Этотъ трогательный монологъ былъ прерванъ дочерью хозяйки. «Добрый мой господинъ, будьте такъ добры, подъ?зжайте сюда,» крикнула она рыцарю. Донъ-Кихотъ обернулся, и при св?т? сіявшей, въ полномъ блеск?, луны, разгляд?лъ маленькое отверстіе на чердак?, показавшееся ему окномъ, даже съ золотыми р?шетками, какъ это и должно было быть въ такомъ великол?пномъ замк?, какимъ казалась Донъ-Кихоту корчма. Онъ, конечно, въ ту же минуту, вообразилъ, что красавица, дочь влад?теля самка, увлеченная любовью къ прі?хавшему въ замокъ рыцарю, задумала какъ въ прошлый разъ очаровывать и искушать его. Чтобы не показаться не в?жливымъ и неблагодарнымъ, рыцарь повернулъ крутомъ Россинанта и подъ?халъ къ отверстію на с?новал?. «Душевно жал?ю прекрасная дама», сказалъ онъ, зам?тивъ двухъ женщинъ, «что вы обратили ваши влюбленные взоры на того, кто не можетъ отв?тить вамъ такъ, какъ, заслуживаетъ ваша прелесть и доброта. Но не вините этого жалкаго странствующаго рыцаря за то, что любовь не позволяетъ ему отдать оружіе другой дам?, кром? той, которая стала безусловной владычицей его съ той минуты, какъ онъ ее увид?лъ. Простите же мн?, прекрасная дама, и удалитесь въ свои покои. Не заставьте меня показаться еще бол?е неблагодарнымъ, выслушавъ ваше признаніе. И если ваша любовь ко мн? можетъ потребовать отъ меня чего бы то ни было, кром? моей любви, требуйте, и я клянусь очаровательнымъ врагомъ моимъ, котораго отсутствіе я теперь оплакиваю, сд?лать все, хотя бы вы вел?ли достать вамъ клочекъ волосъ Медузы, бывшихъ, какъ изв?стно, зм?ями, или закупоренныхъ въ стклянк? солнечныхъ лучей».

— Не этого нужно госпож? моей, сказала Мариторна.

— Чего же нужно ей, скажите мн?, скромная дуэнья? спросилъ Донъ-Кихотъ.

— Вашу прекрасную руку, сказала Мариторна. Пусть хоть на ней насытитъ госпожа моя ту ужасную страсть, которая привела ее сюда. Ахъ! еслибъ папенька ихъ узнали, что он? пришли сюда, они бъ изрубили госпожу мою такъ, что самымъ большимъ кускомъ отъ нее осталось бы ухо.

— Хот?лъ бы я это увид?ть, сказалъ Донъ-Кихотъ; но отецъ одумается, если не захочетъ произвести самаго страшнаго разрушенія, какое производилъ когда бы то ни было родитель, дерзавшій поднять руку на н?жное т?ло своей влюбленной дочери.

Вполн? ув?ренная, что Донъ-Кихотъ подастъ руку дочери хозяина, Мариторна поб?жала въ конюшню, взяла тамъ недоуздокъ осла Санчо и вернулась съ нимъ на с?новалъ въ ту самую минуту, когда Донъ-Кихотъ, приподнявшись, во весь ростъ, на с?дл?, протянулъ руку къ р?шетчатому окну, у котораго стояла, какъ онъ воображалъ, пл?ненная имъ красавица.

— Нате, берите эту руку, или скор?е этого палача вс?хъ злод?евъ, сказалъ онъ, протягивая руку; берите эту руку, которой не касалась еще рука ни одной женщины, даже той, которая влад?етъ вс?мъ моимъ существомъ. Даю вамъ ее не для поцалуевъ, но чтобы вы взглянули на плотность ея нервъ, на ширину венъ