Стихи понравились слушателямъ, и пл?нникъ, обрадованный хорошими в?стями о товарищ? своей неволи, стадъ продолжать разсказъ.

Овлад?въ Гулеттой и фортомъ, турки вел?ли разрушить ихъ; въ форт?, впрочемъ, нечего было разрушать. Чтобы поскор?й кончить д?ло, ихъ минировали съ трехъ сторонъ; но ни съ одной нельзя было взорвать того, что казалось наимен?е прочнымъ; именно старыхъ ст?нъ, тогда какъ ст?ны новой постройки инженера Фратина легко были подорваны. Посл? этого поб?доносный турецкій флотъ съ торжествомъ возвратился въ Константинополь, гд? немного спустя умеръ, господинъ мой, Ухали. Его звали Ухали Фортаксъ, что значитъ, по турецки, паршивый ренегатъ, какимъ онъ и былъ д?йствительно. У турокъ, нужно вамъ сказать, въ обыча? называть людей по присущимъ имъ достоинствамъ или недостаткамъ; у нихъ всего четыре отоманскихъ фамиліи: вс? остальныя получаютъ свое наименованіе отъ т?лесныхъ качествъ или душевныхъ свойствъ главы семейства. Этотъ паршивый ренегатъ, во время своего рабства, былъ четырнадцать разъ гребцомъ на султанскихъ галерахъ. Достигнувъ тридцати четырехъ л?тъ, и оскорбленный однимъ туркомъ, давшимъ ему оплеуху, въ то время, какъ онъ д?йствовалъ весломъ, Ухали, желая отмстить ему, отрекся отъ своей в?ры, и благодаря своему мужеству сд?лался королемъ алжирскимъ и адмираломъ морей, то есть третьимъ лицомъ въ имперіи, не пресмыкаясь по т?мъ извилистымъ путямъ, которыми обыкновенно входятъ въ милость къ султанамъ. Онъ былъ родомъ Калбріецъ, и въ сущности хорошій челов?къ; съ невольниками своими, которыхъ у него было тысячи три, онъ обращался весьма челов?колюбиво. Посл? его смерти, согласно оставленному имъ зав?щанію, невольники были разд?лены поровну между его насл?дниками и султаномъ, считающимся насл?дникомъ вс?хъ своихъ подданныхъ; онъ им?етъ право на полученіе одинаковой части съ родными покойнаго изъ его насл?дства. Я достался одному венеціанскому ренегату, взятому въ пл?нъ Ухали въ то время, когда онъ былъ юнгой на христіанской галер? и сд?лавшимся въ посл?дствіи его любимцемъ. Новый хозяинъ мой, Гассанъ Ага, былъ однимъ изъ самыхъ жестокихъ ренегатовъ; пріобр?вши огромное богатство, онъ былъ сд?ланъ впосл?дствіи королемъ алжирскимъ. Я посл?довалъ за нимъ изъ Константинополя въ Алжиръ, восхищенный т?мъ, что буду находиться близко отъ Испаніи; не потому, чтобы я нам?ренъ былъ писать кому нибудь о моемъ несчастномъ положеніи, но потому, что я думалъ, не будетъ ли въ Алжир? судьба благопріятн?е для меня, ч?мъ въ Константинопол?, гд? и много разъ пытался б?жать, но всегда безусп?шно. Въ Алжир? я думалъ поискать новыхъ средствъ достигнуть того, чего я такъ пламенно желалъ, — надежда возвратить свободу не покидала меня ни на минуту; и когда въ моихъ прежнихъ попыткахъ усп?хъ не оправдывалъ ожиданій, я никогда не падалъ духомъ; — посл? всякой неудачи въ ум? моемъ рождалась новая мысль и въ душ? новая надежда, и какъ ни слаба она была, она, т?мъ не мен?е, поддерживала мое мужество.

Такъ проводилъ я жизнь, заключенный въ тюрьм?, называемой турками баньо, въ которыхъ мусульмане содержатъ безъ разбора вс?хъ пл?нныхъ христіанъ: частныхъ, королевскихъ и рабочихъ. Посл?дніе съ трудомъ могутъ ожидать возвращенія изъ неволи; они принадлежатъ вс?мъ вм?ст? и никому въ частности, и потому ихъ некому выкупить. Многіе частные люди приводятъ въ эти баньо своихъ невольниковъ, особенно когда посл?дніе ожидаютъ быть выкупленными, и оставляютъ ихъ зд?сь до дня выкупа. Тоже бываетъ и съ невольниками султана. Ихъ не гоняютъ на работы, но если ихъ не скоро выкупаютъ, въ такомъ случа?, чтобы заставить невольниковъ настоятельно хлопотать о выкуп?, ихъ посылаютъ, какъ другихъ, таскать л?съ; работа, я вамъ скажу, не легкая. Не смотря на мои ув?ренія, что у меня н?тъ никакого состоянія и никакой надежды быть выкупленнымъ, меня пом?стили между пл?нниками, ожидавшими выкупа, узнавши, что я капитанъ, и на меня над?ли ц?пи, скор?е въ знакъ того, что я подлежу выкупу, ч?мъ съ ц?лію удерживать меня въ невол?. Такъ очутился я въ тюрьм? съ множествомъ значительныхъ лицъ. Хотя мы испытывали постоянно голодъ и другія лишенія, ничто, однако, не мучило насъ такъ сильно, какъ зр?лище т?хъ неслыханныхъ истязаній, какимъ подвергалъ на нашихъ глазахъ христіанскихъ невольниковъ мой господинъ. Не проходило дня, чтобы онъ не приказывалъ кого-нибудь пов?сить; сегодня садилъ на колъ одного, завтра отр?зывалъ уши другому, и нее это за такіе пустяки, а иногда и вовсе безъ причины, — что, по словамъ самихъ турокъ, онъ д?лалъ зло, единственно изъ любви къ нему, сл?дуя внушенію своей свир?пой натуры, заставлявшей его быть плаченъ челов?ческаго рода. Одинъ только пл?нникъ ум?лъ ладить съ нимъ, это былъ испанскій солдатъ Саведра; съ ц?лію освободиться изъ неволи, онъ приб?галъ къ такимъ средствамъ, что память о нихъ будетъ долго жить въ томъ краю. И однако Гассанъ Ага никогда не р?шался не только ударить его, но даже сказать грубое слово, между т?мъ какъ мы вс? боялись, — да и самъ онъ не разъ ожидалъ, — что его посадятъ на колъ, въ наказаніе за его постоянныя попытки къ поб?гу. Еслибъ у меня было время, я разсказалъ бы вамъ столько интереснаго про этого солдата, что, в?роятно, усп?лъ бы занять васъ разсказами о немъ несравненно бол?е, ч?мъ разсказомъ о себ? самомъ, къ которому я теперь возвращаюсь.

На дворъ нашей тюрьмы выходили окна (въ т?хъ странахъ ихъ д?лаютъ чрезвычайно узкими), богатаго и знатнаго мавра, закрытыя частыми и толстыми р?шетками. Однажды, сидя на террас? нашей баньо съ тремя изъ моихъ товарищей (вс? остальные были въ то время на работ?), и пробуя, для препровожденія времени, скакать съ ц?пями на ногахъ, я случайно поднялъ глаза и увид?лъ, что изъ окошечка въ дом? мавра, опускается трость съ привязаннымъ на конц? ея пакетикомъ. Тростью этой махали сверху внизъ, какъ бы подавая намъ знать прійти и взять ее. Мы внимательно оглянулись по сторонамъ, и одинъ изъ моихъ товарищей, уб?дившись, что насъ никто не видитъ, подошелъ къ опущенной изъ окна трости, но ее въ ту же минуту приподняли и стали качать направо и нал?во, подобно тому, какъ качаютъ толовой въ звавъ отрицанія; товарищъ нашъ вернулся назадъ, и трость стали опять опускать. Другой мой товарищъ отправился по сл?дамъ перваго и испыталъ ту же неудачу. Наконецъ, третій также возвратился ни съ ч?мъ. Посл? нихъ я р?шился попытать счастія, и не усп?лъ подойти въ ст?н?, какъ трость лежала уже у моихъ ногъ. Я оторвалъ привязанный къ концу ея пакетъ и нашелъ въ немъ, завернутыми въ платк?, десять маленькихъ золотыхъ монетъ, называемыхъ sianis, каждая изъ нихъ равна нашимъ десяти реаламъ. Говорить ли, какъ обрадовался я этой находк?? радость моя была также велика, какъ и недоум?ніе о томъ, откуда пришло намъ, или лучше сказать мн?, это богатство; такъ какъ трость опустили на землю только при моемъ приближеніи, то ясно было, что деньги предназначались мн?. Я взялъ драгоц?нный подарокъ, сломалъ трость, вернулся на террасу, чтобы взглянуть на дорогое окно и увид?лъ мелькавшую въ немъ руку осл?пительной б?лизны. Мы подумали тогда, что в?рно одна изъ женщинъ, жившихъ въ дом? мавра, подала намъ милостыню, и въ знакъ благодарности сд?лали н?сколько поклоновъ по мавритански, скрестивъ руки на груди, наклоняя голову и нагибаясь вс?мъ т?ломъ. Немного спустя намъ показали въ окно маленькій крестъ изъ тростника и въ ту же минуту спрятали его. Это заставило насъ предположить, что въ дон? мавра находилась какая-нибудь невольница христіанка. Но б?лизна руки, но драгоц?нные браслеты заставили насъ усомниться въ справедливости этого предположенія. Не ренегатка ли это? подумали мы, зная, что мавры уважаютъ ихъ бол?е, нежели своихъ женщинъ и часто женятся на нихъ. Во вс?хъ нашихъ предположеніяхъ мы были, однако, далеки отъ истины. Съ этихъ поръ взоры наши постоянно обращались въ зав?тному окну, въ этому полюсу, на которомъ явилась намъ нев?домая зв?зда. Въ продолженіи двухъ нед?ль мы, однако, не вид?ли б?лой руки, и изъ окна намъ не подавали никакого знака. Хотя мы употребляли вс? усилія узнать, это жилъ въ дом? противъ насъ, и не было ли тамъ какой-нибудь ренегатки; мы узнали только, что тамъ живетъ знатный и богатый мавръ Аги-Морато, начальникъ форта Бота, должность весьма значительная въ томъ краю. Но въ то время, когда мы потеряли всякую надежду получить другой подарокъ, въ окн?, неожиданно, опять появилась трость съ привязаннымъ на конц? ея другимъ, гораздо большимъ пакетомъ; — и въ этотъ день въ баньо не было никого. Къ трости опять подошли трое моихъ товарищей, и опять безусп?шно; ее опустили на землю только при моемъ приближеніи. Въ этотъ разъ я нашелъ въ платк? сорокъ испанскихъ червонцевъ и написанное по арабски письмо, на конц? котораго былъ нарисованъ большой крестъ. Я поцаловалъ крестъ, взялъ деньги и возвратился на террасу, гд? вс? мы поклонились, какъ въ прошлый разъ, въ знакъ благодарности; въ окн? еще разъ появилась рука, и когда я показалъ знаками, что прочту письмо, окно затворилось. Никто изъ насъ, къ несчастію, не зналъ по арабски, и если велико было наше желаніе прочесть письмо, то намъ представлялась еще большая трудность найти кого-нибудь, кто бы могъ это сд?лать. Я р?шился, наконецъ, дов?рить нашу тайну одному ренегату изъ Мурсіи, давно желавшему сд?латься моимъ другомъ, принявъ напередъ всевозможныя предосторожности, помощью которыхъ можно было бы заставить его хранить вв?ренную ему тайну: Въ магометанскихъ странахъ встр?чаются такіе ренегаты, которые, желая возвратиться на свою христіанскую родину, стараются добыть себ? рекомендацію какого-нибудь знатнаго пл?нника, свид?тельствующаго о честности ренегата, объ услугахъ, оказанныхъ имъ христіанскимъ пл?нникамъ и о тонъ, что онъ желаетъ покинуть