вамъ не остается ничего больше сд?лать, какъ сдержать свое слово. Этимъ вы умилостивите Бога и примиритесь съ т?ми людьми, которые сознаютъ, что доброд?тель можетъ вознести красоту надъ всякимъ дворянствомъ, не умаляя достоинствъ того, это вознесетъ ее на такую высокую степень, и что уступая могуществу страсти, челов?къ не заслуживаетъ укора, если онъ не сд?лалъ при этомъ ничего дурнаго». Къ словамъ священника вс? остальныя лица присовокупили н?сколько своихъ и, благодаря общимъ усиліямъ, благородное сердце донъ-Фернанда успокоилось наконецъ и преклонилось предъ могуществомъ доброд?тели.

Желая показать, что онъ уступаетъ благимъ сов?тамъ, донъ-Фернандъ нагнулся и сказалъ, обнимая Доротею, «встаньте, прошу васъ; могу ли я хладнокровно вид?ть у ногъ своихъ ту самую женщину, которую я ношу въ моемъ сердц?, и если, до сихъ поръ, я не усп?лъ вамъ показать этого на д?л?, то это, быть можетъ, по вол? неба, желавшаго, чтобы, уб?дившись, какъ искренно и неизм?нно вы любите меня, я научился бы уважать васъ такъ глубоко, какъ вы того заслуживаете. Не порицайте меня за то, что я покинулъ васъ; меня удалила отъ васъ та самая сила, которая привлекла меня въ вамъ. Если не в?рите мн?, то обернитесь; взгляните за счастливую теперь Лусинду, и въ ней вы найдете оправданіе моему поступку. Но такъ какъ Лусинда нашла кого желала, а я то, что мн? принадлежитъ, пускай же она, отнын?, живетъ въ мир? и счастіи многія л?та съ Карденіо, а я на кол?няхъ стану молить небо, да позволитъ оно мн? прожить столько же съ моей Доротеей». Съ посл?днимъ словомъ онъ сжалъ Доротею въ своихъ объятіяхъ и такъ н?жно прижалъ въ лицу ея — свое, что ему нужно было сд?лать н?которое усиліе надъ собою, чтобы слезы — свид?тели его любви и раскаянія — не брызнули у него изъ глазъ. Лусинда же и Карденіо не удерживали своихъ слезъ, и вм?ст? съ ними вс? присутствовавшіе при этой трогательной сцен? плавали такъ единодушно, — это отъ собственной радости, это, глядя на радость другихъ, — что со стороны можно было подумать: не поразилъ ли ихъ какой-нибудь сильный, нежданный ударъ. Самъ Санчо заливался слезами, но, какъ онъ ув?рялъ впосл?дствіи, потому только, что Доротея оказалась не принцессою Мивоиивонъ, отъ которой онъ ожидалъ такихъ богатыхъ милостей.

Н?сколько минутъ не умолкали рыданія и продолжалось общее волненіе. Наконецъ Карденіо и Лусинда бросились на кол?ни передъ донъ-Фернандомъ и благодарили его въ такихъ трогательныхъ выраженіяхъ, что растерявшійся донъ-Фернандъ не зналъ, что отв?чать имъ, и только обнималъ ихъ съ жив?йшими знаками любви и раскаянія. Онъ спросилъ посл? того Доротею: какъ она попала въ такое отдаленное отъ ея родины м?сто? Доротея разсказала ему тоже самое, что незадолго до того разсказала Карденіо; и донъ-Фернандъ и его друзья, восхищенные этимъ разсказомъ, желали, чтобы она все говорила и говорила; съ такою прелестью она передала имъ пов?сть своихъ несчастій. Посл? Доротеи разсказалъ и донъ-Фернандъ все, что случилось съ нимъ съ т?хъ поръ, какъ онъ нашелъ на груди Лусинды записку, въ которой она писала, что не можетъ быть его женой, такъ какъ она законная жена Карденіо. «Въ первую минуту я хот?лъ убить ее», говорилъ донъ-Фернандъ, «и убилъ бы, еслибъ мн? не пом?шали ея родители. Взволнованный и разъяренный покинулъ я тогда домъ Лусинды, съ нам?реніемъ страшно отмстить за себя. На другой день я узналъ, что Лусинда исчезла изъ родительскаго дома, и никто не могъ сказать, куда она д?лась. Только спустя н?сколько м?сяцевъ стало изв?стно, что она удалилась въ одинъ монастырь, изъявивъ желаніе провести тамъ всю жизнь, если ей не суждено провести этой жизни съ Карденіо. Узнавши объ этомъ, я пригласилъ съ собою трехъ друзей моихъ и отправился съ ними похитить Лусинду. Скрываясь н?сколько времени возл? монастыря, изъ предосторожности, чтобы, узнавъ о моемъ прі?зд?, надъ Лусиндой не усилили надзора, я дождался того дня, въ который отворили монастырскія ворота; и тогда, оставивъ двухъ спутниковъ своихъ, на страж?, у входа, съ третьимъ отправился въ келью, гд? и нашелъ Лусинду, разговаривавшую съ какою-то монахиней. Не давши ей времени опомниться и позвать кого-нибудь на помощь, мы увезли ее въ первую деревню, въ которой достали все нужное для предстоявшей вамъ дороги. Похитить ее было не трудно, потому что монастырь, въ которомъ она скрылась, стоитъ уединенно, вдали отъ людскихъ жилищъ. Увид?въ себя въ моей власти, Лусинда лишилась чувствъ, и потомъ только плавала и вздыхала, упорно отказываясь вымолвить хоть одно слово. Безмолвно рыдая, до?хала она до этого дома, ставшаго для меня какъ бы небомъ, въ которомъ забываются и оканчиваются земныя треволненія».

Скр?пя сердце слушалъ все это Санчо, потому что вс? его надежды на будущія влад?нія разс?ялись прахомъ съ той минуты, какъ принцесса Микомиконъ превратилась въ Доротею, а великанъ Пантофиландо въ донъ-Фернанда; а между т?мъ господинъ его преспокойно почивалъ себ?, не догадываясь о томъ, что происходило вокругъ него. Доротея же, Карденіо и Лусинда в?рили съ трудомъ, что счастіе ихъ не сонъ; а донъ-Фернандъ благодарилъ небо, извлекшее его изъ того безвыходнаго, повидимому, лабиринта, въ которомъ онъ рисковалъ погубить и честь свою и себя самаго. Вс? окружавшія ихъ лица не могли нарадоваться счастливой развязк? столькихъ перепутанныхъ происшествій, для которыхъ, казалось, не могло быть удачнаго исхода, и священникъ поздравлялъ каждаго съ т?мъ счастіемъ, которое выпало на его долю въ этой общей радости. Громче вс?хъ радовалась, однако, хозяйка, потому что Карденіо и священникъ об?щали съ лихвой заплатить за вс? убытки, сд?ланные ей Донъ-Кихотомъ.

Одинъ Санчо, какъ мы уже говорили, скорб?лъ душою среди всеобщей радости. Съ вытянутымъ, какъ аршинъ, лицомъ, вошелъ онъ въ спальню, проснувшагося, наконецъ, Донъ-Кихота, и сказалъ ему: «ваша милость, господинъ рыцарь печальнаго образа, вы можете спать, теперь, сколько вамъ угодно, отложивши попеченіе убивать великановъ и возвращать царицамъ ихъ влад?нія, потому что все уже сд?лано и пор?шено.

— Еще бы не сд?лано, отв?чалъ Донъ-Кихотъ, когда я только что сразился съ великаномъ въ такой ужасной битв?, какой мн?, быть можетъ, не приведется вид?ть ужъ на своемъ в?ку. Однимъ ударомъ я отс?къ ему голову, изъ которой кровавые ручьи потекли, какъ вода.

— Скажите лучше, какъ вино, зам?тилъ Санчо, потому что узнайте, ваша милость, если это еще неизв?стно вамъ, что убитый великанъ оказался разр?занными вами винными м?хами, изъ которыхъ вы пролили не кровь, а тридцать квартъ краснаго вина, отс?ченная же вами голова великана, это злая судьба моя, родившая меня на св?тъ; и пусть отправляется теперь во вс?мъ чертямъ вся эта штука.

— Что ты плетешь, съ ума ты спятилъ, что ли? воскликнулъ Донъ-Кихотъ.

— Встаньте, ваша милость, встаньте, продолжалъ Санчо, и вы увидите все, что вы над?лали зд?сь, и за что намъ придется порядкомъ заплатить. Увидите вы и царицу Микомиконъ, ставшую простой Доротеей и многое другое, что в?роятно удивитъ васъ, если вы еще понимаете хоть что-нибудь.

— Ничего не удивитъ меня, сказалъ Донъ-Кихотъ, потому что если у тебя хорошая память, такъ ты, в?роятно, помнишь, говорилъ ли я теб? прошлый разъ, когда мы ночевали въ этомъ дом?, что все зд?сь очаровано, и все д?лается посредствомъ очарованія. Мудрено ли, если и теперь случилось зд?сь что-нибудь подобное.

— Я бы пов?рилъ вамъ, отв?чалъ Санчо, еслибъ мои прыжки на од?ял? похожи были на очарованіе, въ несчастію, это было самое истинное, вовсе не воображаемое д?ло. Я вид?лъ собственными глазами, какъ этотъ самый хозяинъ, который и теперь зд?сь, держалъ за конецъ од?яло, и какъ онъ заставлялъ меня подпрыгивать въ небесамъ, весело и ехидно подтрунивая надо иной. И какъ ни глупъ и ни гр?шенъ я, все же я понимаю, что если я могу узнавать людей, то значитъ я столько же очарованъ, какъ моя рука и когда сыпятся на меня кулаки и остаются на мн? синяки, такъ я такъ и принимаю ихъ за кулаки и синяки, а вовсе не за очарованія.

— Полно, полно, мой другъ, сказалъ Донъ-Кихотъ; Богъ поможетъ б?д?. Дай мн? только од?ться и взглянуть на эти превращенія, о которыхъ ты тутъ толкуешь.

Т?мъ временемъ, какъ Санчо помогалъ Донъ-Кихоту од?ваться, священникъ разсказалъ донъ- Фернанду и его спутникамъ о сумасшествіи рыцаря, о томъ, какъ выманили его съ Б?дной скалы, на которую привела его, какъ онъ полагалъ, суровость его даны, и обо вс?хъ остальныхъ приключеніяхъ Донъ-Кихота, разсказанныхъ священнику Санчо. Все это разсм?шило и изумило донъ-Фернанда и его друзей. Имъ казалось, какъ это кажется впрочемъ вс?мъ, что пом?шательство Донъ-Кихота было р?шительно безприм?рно въ своемъ род?. Священникъ добавилъ, что теперь, благодаря счастливому превращенію принцессы, нужно оставить прежній планъ и придумать какую-нибудь новую хитрость, при помощи которой