брызнуть на нее холодной водой; между т?мъ донъ-Фернандъ тоже обмеръ, увид?вши передъ собой Доротею. Т?мъ не мен?е онъ не выпускалъ изъ рукъ Лусинды (незнакомая дама, старавшаяся освободиться изъ рукъ его, была Лусинда), узнавшей по голосу Карденіо, который, въ свою очередь, узналъ ее. Услышавъ тяжелый вздохъ, вырвавшійся изъ груди Доротеи въ минуту ея обморока, и вообразивъ себ?, что это крикнула Лусинда, Карденіо, вн? себя, бросился изъ своей комнаты и наткнулся на донъ-Фернанда, державшаго въ объятіяхъ Лусинду. Донъ-Фернандъ узналъ Карденіо, и вс? четверо не могли произнести ни одного слова отъ удивленія, не понимая, что д?лается вокругъ нихъ. Вс? молчали, глядя другъ на друга; Доротея — на донъ-Фернанда, донъ-Фернандъ — на Карденіо, Карденіо — на Лусинду, Лусинда — на Карденіо. Первой заговорила Лусинда: «оставьте меня во имя того, къ чему обязываетъ васъ ваше положеніе, если ничто другое не въ силахъ остановить васъ. Дайте мн? возвратиться къ тому дубу, которому я служу подпорьемъ и съ которымъ не могли разлучить меня ни ваши подарки, ни угрозы, ни ваши достоинства, ни ваши об?щанія. Вы видите, какими странными и непредугаданными путями небо возвратило меня моему настоящему мужу. Вы знаете уже, благодаря тысяч? тяжелыхъ испытаній, что одна смерть могла бы заставить меня позабыть его. Пускай же ваше заблужденіе, такъ ясно разс?янное теперь, превратитъ любовь вашу въ ненависть и ваши ласки въ ярость. Возьмите мою жизнь; позвольте мн? только, въ посл?дній разъ, вздохнуть на глазахъ моего любимаго мужа, и я благословлю мою смерть. Она покажетъ, что я оставалась в?рна ему до посл?дней минуты».

Пришедшая между т?мъ въ себя Доротея, услышавъ слова Лусинды, поняла это находился возл? нее; и видя, что донъ-Фернандъ, не выпуская изъ рукъ Лусинды, ничего не отв?чаетъ на ея трогательныя просьбы, она превозмогла себя, кинулась на кол?ни передъ своимъ соблазнителемъ. и утопая въ слезахъ, лившихся ручьями изъ чудныхъ глазъ ея, сказала ему дрожащимъ голосомъ: «если лучи этого солнца, омрачаемаго твоими руками, не лишаютъ св?та глаза твои, тогда ты узнаешь, лежащую у ногъ твоихъ, несчастную, — несчастную до т?хъ поръ, пока теб? это будетъ угодно, — и грустную Доротею. Это я, та б?дная крестьянка, которую ты изъ прихоти, или изъ великодушія, хот?лъ возвести такъ высоко, чтобы она им?ла право назваться твоею; это я, та несчастная д?вушка, которая вела покойную и счастливую жизнь до т?хъ поръ, пока красота твоя, твой голосъ, заговорившій ей, повидимому, такъ искренно о любви, не заставили ея отдать теб? ключъ отъ своей свободы и свою непорочность. Но, оттолкнутая тобой, я тобою же доведена теперь до этого м?ста, гд? ты меня встр?чаешь, и гд? ты самъ очутился въ томъ положеніи, въ какомъ я встр?чаю тебя. Не думай, однако, что. я пришла сюда по сл?дамъ моего безчестія; — н?тъ, меня привело сюда мое горе и сожал?ніе о томъ, что ты меня забылъ. Ты хот?лъ, чтобы я принадлежала теб?, и ты достигъ этого, но такими средствами, что не смотря на все твое желаніе, теб? невозможно уже не быть моимъ. Подумай, благородный господинъ мой, что любовь моя можетъ зам?нить для тебя ту красоту и знатность, изъ-за которыхъ ты меня покидаешь. Ты не можешь принадлежать прекрасной Лусинд?, потому что принадлежишь мн?; Лусинда же не можетъ быть твоею, потому что она принадлежитъ Карденіо. Подумай, что одна изъ этихъ женщинъ боготворитъ тебя; другая ненавидитъ. Ты восторжествовалъ надо мной: своего происхожденія скрыть я не могла, и ты знаешь, что заставило меня отдаться теб?; у тебя не остается, значитъ, никакого оправданія, никакого предлога считать себя обманутымъ. Если же все это правда, если ты такой же христіанинъ, какъ дворянинъ, къ чему же б?жишь ты отъ меня такими извилинами, и не желаешь сд?лать меня такой же счастливой въ конц?, какою я была въ начал?. Если ты не хочешь признать меня своей законной женой, сд?лай меня рабой твоей, и я сочту себя богатой и счастливой, когда буду въ твоей власти. Не допусти, покидая меня, поблекнуть моему доброму имени подъ гнетомъ злыхъ толковъ и пересудъ; устрани отъ родныхъ моихъ такую грустную старость: они в?рно служили твоимъ родителямъ, и не такой награды достойна ихъ служба. Если же ты полагаешь, что ты унизишь родъ свой, см?шавши кровь твою съ моею, то вспомни, что въ мір? существуетъ мало фамилій, которымъ нельзя сд?лать подобнаго упрека, и что не женщины возвеличиваютъ роды. Вспомни при томъ, что истинное благородство заключается въ доброд?тели, и если ты откажешься отъ нея, упорствуя возвратить мн? то, что мн? принадлежитъ, тогда я буду благородн?е тебя. Мн? остается, наконецъ, сказать теб? еще, что волей неволей, но только я твоя жена, и это подтвердятъ твои собственныя слова, отъ которыхъ ты не можешь отречься, если гордишься т?мъ, за что презираешь меня; это подтвердятъ твои письма, — небо, слышавшее твои клятвы, и наконецъ, еслибъ ничего этого не было, остается еще твоя сов?сть; — въ разгар? твоихъ преступныхъ радостей она не перестанетъ подымать внутри тебя свой грозный голосъ, она вступится за призываемую мною правду и смутитъ самыя сладкія минуту твоей жизни».

Доротея проговорила это такимъ трогательнымъ голосомъ, обливаясь такими слезами, что у вс?хъ, даже у незнакомыхъ мужчинъ, сопровождавшихъ донъ-Фернанда, на глазахъ выступили слезы. донъ- Фернандъ безмолвно слушалъ Доротею, пока голосъ ея не прервался, наконецъ, такими тяжелыми вздохами, что только чугунное сердце могло не тронуться ими. Лусинда также гляд?ла на Доротею, тронутая горемъ ея, и изумленная ея умомъ и красотой. Она хот?ла бы подойти въ ней, сказать ей н?сколько словъ въ ут?шеніе, но Фернандъ все еще держалъ ее въ своихъ рукахъ. Наконецъ, взволнованный и изумленный, погляд?въ въ н?мой борьб? н?сколько времени на Доротею, онъ громко воскликнулъ, выпустивъ изъ рукъ своихъ Лусинду: «ты поб?дила, очаровательная Доротея, ты поб?дила! Можно ли устоять противъ столькихъ очарованій, соединенныхъ вм?ст?«. Освободясь изъ рукъ Фернанда, не совс?мъ оправившаяся Лусинда обомл?ла и чуть было не упала на полъ, но стоявшій позади ея Карденіо, забывъ въ эту минуту всякій страхъ и готовый на все, стремглавъ кинулся къ ней и воскликнулъ, заключая ее въ свои объятія: «если милосердому небу угодно будетъ даровать теб? отдыхъ, прекрасное, в?рное, благородное созданіе; то в?рь, нигд? не отдохнешь ты такъ безмятежно, какъ на этихъ рукахъ, поддерживающихъ тебя теперь и державшихъ тебя въ т? дни, когда судьба позволяла мн? думать, что ты моя». Услышавъ это, Лусинда взглянула на Карденіо, — она его и прежде уже начинала узнавать по голосу, а теперь окончательно уб?дилась, что это онъ самъ. Позабывъ все на св?т?, она кинулась къ нему на шею и, прижимаясь къ нему лицомъ, радостно проговорила: «это вы! да, это вы, настоящій господинъ той женщины, которая принадлежала и принадлежитъ вамъ, не смотря за удары разлучившей насъ судьбы и на б?дствія, грозящія этой жизни, зависящей отъ вашей».

Это неожиданное происшествіе произвело всеобщее удивленіе. Доротея, зам?тивши, что донъ- Фернандъ изм?нился въ лиц?, и взявшись за эфесъ своей шпаги, собирался, повидимому, отмстить Карденіо, съ быстротою молніи бросилась къ его ногамъ, обняла его кол?ни, и покрывая ихъ слезами и поцалуями, сжимая въ своихъ рукахъ, сказала ему: «что думаешь ты д?лать, единое уб?жище мое, въ минуту этой неожиданной встр?чи? У ногъ твоихъ лежитъ твоя жена, а та, которую ты хот?лъ бы назвать женой, покоится теперь въ объятіяхъ своего мужа. Можешь ли ты перед?лать то, что устроило небо? И не лучше ли теб? возвысить, назвать равной теб? ту женщину, которая, не смотря на вс? препятствія, поддерживаемая своимъ постоянствомъ, глядитъ теб? теперь въ глаза и орошаетъ слезами любви лицо своего настоящаго мужа? Заклинаю тебя именемъ Бога, заклинаю тебя тобою самимъ, взгляни въ эту минуту безъ гн?ва на то, что разрушаетъ твое заблужденіе, и оставь влюбленныхъ въ мір? наслаждаться ихъ счастіемъ столько времени, сколько даруетъ имъ небо. Этимъ ты обнаружишь великодушную душу свою, и міръ увидитъ, что разсудокъ твой ум?етъ торжествовать надъ страстями».

Пока говорила Доротея, Карденіо, не выпуская изъ объятій своихъ Лусинды, пристально гляд?лъ на донъ-Фернанда, твердо р?шившись, въ случа? чего, мужественно защищаться противъ кого бы то ни было, хоть бы защита эта грозила ему смертью. Но въ эту минуту, друзья донъ-Фернанда съ одной стороны, съ другой священникъ и цирюльникъ, также присутствовавшіе при этой сцен?, — свид?телемъ ея былъ и добрякъ Санчо Пансо, — окружили донъ-Фернанда, умоляя его сжалиться надъ слезами Доротеи и не обмануть ея справедливыхъ надеждъ, если только она говорила правду, въ чемъ никто не сомн?вался. «Подумайте, милостивый государь», добавилъ священникъ, «что не простой случай, какъ это можетъ казаться, а рука Промысла соединила васъ вс?хъ въ такомъ м?ст?, гд? вы, конечно, меньше всего ожидали встр?титься. Подумайте о томъ, что только смерть можетъ отнять Лусинду у Карденіо; и еслибъ ихъ грозили разлучить остріемъ меча, то, умирая вм?ст?, они благословили бы самую смерть. Подумайте, что въ крайнихъ случаяхъ, въ неисправимыхъ обстоятельствахъ жизни, лучшее, что остается сд?лать — это: восторжествовать надъ собою и выказать великодушіе нашей души. Позвольте же этимъ, любящимъ другъ друга, супругамъ, насладиться т?мъ счастіемъ, которое даруетъ имъ небо, а сами взгляните на Доротею и сознайтесь, что на св?т? найдете не много женщинъ, которыя могли бы — не говорю превзойти, но даже сравниться съ нею въ красот?; къ тому же красота соединяется въ ней съ такою трогательной покорностью и безпред?льной любовью къ вамъ. И если вы дорожите сколько-нибудь именемъ христіанина и дворянина, то