всякій непредвид?нный случай, и въ глубокой тишин?, не сказавъ никому ни слова, волнуемая злов?щими предчувствіями, покинула родимый домъ, — въ сопровожденіи одного только спутника — слуги. Я шла п?шкомъ, но желаніе поскор?е добраться до города привязало мн?, кажется, крылья, на которыхъ и сп?шила, если не остановить в?роломнаго Фернанда на пути въ его преступленію, то, по крайней м?р?, спросить у него, какими глазами смотритъ онъ теперь на самаго себя? На третій день я была уже въ город?, и сейчасъ же спросила, гд? живутъ родные Лусинды? Первый, встр?тившійся на улиц? челов?къ отв?тилъ мн? на это больше, ч?мъ я хот?ла бы узнать. Онъ показалъ мн? домъ моей соперницы и разсказалъ подробно все, что случилось на ея свадьб?;— во всемъ город? тогда только и толковъ было, что объ этомъ происшествіи. Я узнала, что Лусинда, вымолвивъ подъ в?нцомъ, предъ алтаремъ Господа, роковое да, изъявлявшее ея согласіе стать женою донъ-Фернанда, тутъ же упада въ продолжительный обморокъ, и когда мужъ кинулся расшнуровать ее, чтобы облегчить ей грудь, онъ нашелъ у сердца ея записку, въ которой Лусинда писала Фернанду, что не можетъ быть его женой, такъ какъ она жена Карденіо — благороднаго молодаго челов?ка изъ одного города съ Лусиндой, какъ мн? передалъ разскащикъ, — и что она произнесла передъ нимъ роковое да, единственно по вол? родителей. Между прочимъ она писала. что р?шилась при окончаніи свадебнаго обряда, убить себя, оправдывая своимъ положеніемъ эту кровавую необходимость. Это нам?реніе подтверждалось, какъ слышно было, кинжаломъ, найденнымъ подъ ея подв?нечнымъ платьемъ. Оскорбленный и обманутый Фернандъ кинулся было на свою жену съ нам?реніемъ поразить ее найденнымъ на груди ея кинжаломъ, прежде ч?мъ она придетъ въ чувство, но былъ удержанъ родными Лусинды и другими, присутствовавшими при этомъ лицами. Говорятъ, что онъ въ ту же минуту покинулъ домъ своей нев?сты, которая пришла въ себя только на другой день, и тогда разсказала своимъ родителямъ, какъ стала законной женой Карденіо. Говорили еще, продолжала Доротея, будто Карденіо присутствовалъ при этомъ свадебномъ обряд?, и видя нев?сту свою обв?нчанной, чего онъ конечно не могъ ожидать, несчастный покинулъ въ отчаяніи городъ, оставивъ письмо, въ которомъ, проклиная Лусинду, писалъ, что его не увидятъ бол?е. Обо всемъ этомъ, какъ я вамъ сказала уже. почти исключительно говорили во всемъ город?. Но когда узнали, что и Лусинда исчезла изъ отцовскаго дома и даже изъ города, тогда конечно заговорили объ этомъ еще больше. Несчастную искали повсюду и безут?шные родители ея теряли голову, не зная, на что р?шиться. Вс? эти изв?стія н?сколько оживили мои надежды; я конечно больше радовалась тому, что нашла донъ-Фернанда холостымъ, ч?мъ еслибъ нашла его женатымъ Мн? казалось тогда, что горе мое не неисц?лимо, и я силилась уб?дить себя, что само небо поставило донъ-Фернанду эти неожиданныя преграды на пути къ его второму браву, чтобы напомнить ему о клятвахъ, данныхъ имъ въ минуту перваго, — чтобы заставить вспомнить его, что, христіанинъ, онъ долженъ заботиться бол?е о спасеніи и счастіи души нежели о земныхъ наслажденіяхъ. Я насильно вселяла въ себя вс? эти мысли, и безъ причинъ ут?шалась; я лел?яла себя какиии то смутными грезами для поддержанія этой жизни, которую я теперь презираю. Между т?мъ какъ я б?гала по городу, не зная, на что р?шиться, потому что я не встр?тила тамъ донъ-Фернанда, я услышала на площади глашатая, объявлявшаго большое вознагражденіе тому, кто меня найдетъ описывая при этомъ мой ростъ, возрастъ и мою одежду. Слышала я также, какъ чернили меня вокругъ, разсказывая, будто ушедшій со иною слуга похитилъ меня изъ родительскаго дома. Этотъ новый ударъ былъ направленъ прямо мн? въ сердце; и когда я узнала, какъ глубоко упала во мн?ніи людей, присовокупившихъ къ б?гству моему изъ роднаго дона черное обвиненіе меня въ сообщничеств? съ грубымъ, презрительнымъ и низкимъ челов?комъ, тогда иною овлад?ло полное отчаяніе. Уб?гая отъ этихъ слуховъ, я покинула городъ въ сопровожденіи моего слуги, начавшаго выказывать тогда н?которое колебаніе въ исполненіи того, что онъ мн? об?щалъ. Боясь быть открытою, я въ ту же ночь ушла въ эти горы; но, правду говорятъ, что несчастіе никогда не приходитъ одно, и что конецъ одной б?ды есть начало другой, большей. Это случилось и со мной; увид?въ меня одну съ нимъ въ пустын?, мой в?рный, въ начал?, слуга, побуждаемый своими развратными наклонностями бол?е, ч?мъ моей красотой, захот?лъ по своему воспользоваться случаемъ, оставившимъ меня наедин? съ нимъ. Позабывъ страхъ Божій и потерявъ всякое уваженіе къ своей недавней госпож?, онъ обратился но мн? съ дерзкимъ предложеніемъ, и видя какъ презрительно я ему отв?тила на это, перешелъ отъ словъ и моленій въ сил?. Но милосердое небо, р?дко оставляющее безъ помощи благія нам?ренія, обратило въ эту минуту свой взоръ на меня и ниспослало мн? силу столкнуть дерзкаго въ пропасть, гд? онъ и остался, живой или мертвый — не знаю. Тогда быстр?е ч?мъ могли, повидимому, позволить мн? усталость и страхъ, я удалилась въ самую глубь этихъ горъ, не им?я другаго нам?ренія, кром? желанія скрыться отъ т?хъ, которые ищутъ меня. Съ этихъ поръ прошло уже н?сколько м?сяцевъ; я встр?тила зд?сь пастуха, который принялъ меня къ себ? помощникомъ и пом?стилъ меня въ своей хижин?, расположенной въ самомъ сердц? этой горной пустыни. Я пробыла у него въ услуженіи н?сколько времени, уходя на ц?лый день въ поле, чтобы спрятать отъ него эти волосы, которые, противъ воли моей, выдаютъ меня. Но вс? старанія мои не послужили ни къ чему. Хозяинъ мой зам?тилъ, наконецъ, что я не мальчикъ, и приступилъ во мн? съ такимъ же предложеніемъ, какъ мой бывшій слуга. И тамъ какъ судьба не всегда является на помощь въ намъ въ ту минуту опасности; такъ какъ возл? меня не было на этотъ разъ новой пропасти, въ которую я могла бы сбросить хозяина во сл?дъ слуг?, поэтому я р?шилась лучше уб?жать отъ него и поселиться въ этомъ мертвомъ м?ст?, ч?мъ вступить въ неравный бой. Такъ пришла я въ эти горы и л?са искать уб?жища, въ которомъ могла бы свободно наливать передъ небомъ свои слезы и умолить его, да умилосердится онъ надо мной, превративъ мою жизнь, или оставивъ меня навсегда въ этой пустын?, или уничтоживъ наконецъ самую память о несчастной, которая, такъ невинно, дала поводъ злословію пресл?довать и раздирать ее.

Такова невымышленная пов?сть моихъ горестныхъ приключеніи. Судите сани теперь: им?ю ли я причину вздыхать тяжел?е, ч?мъ вы это слышали, и проливать бол?е горючія слезы, ч?мъ т?, которыхъ вы были свид?телями. Ут?шенія для меня, вы видите, напрасны — горю моему нич?мъ не пособить. Прошу васъ объ одномъ; сд?лать это вамъ не трудно: укажите мн? такое м?сто, гд? бы я могла провести жизнь, не опасаясь, ежеминутно, потерять ее отъ страха и тревоги; такъ сильно боюсь я, чтобы уб?жище мое не было открыто т?ми, которые меня ищутъ. Я знаю, въ дом? моихъ родныхъ меня ожидаетъ хорошій пріемъ, за это ручается н?жная любовь ихъ ко мн?; но при одной мысли о томъ, что мн? придется показаться имъ на глаза не такою, какою они над?ятся меня найти, мн? становится такъ стыдно, что я желаю лучше нав?ки скрыться отъ взоровъ ихъ, ч?мъ прочесть на лиц? родителей моихъ то горе, которое отпечатл?ется на немъ, при встр?ч? съ погубленной ихъ дочерью. Съ посл?днимъ словомъ б?дная д?вушка умолкла и закрасн?лась; и стыдъ и раскаяніе, волновавшіе ея молодую душу, вылились въ этой краск?, выступившей на ея лиц?. Слушатели, тронутые разсказомъ ея несчастной любви, почувствовали къ ней глубокое состраданіе. Священникъ собирался было ут?шить ее, но Карденіо предупредилъ его. «Какъ, сударыня», воскликнулъ онъ, «это вы, прекрасная Доротея, единственная дочь богатаго Кленардо?» Доротея изумилась, услышавъ имя своего отца, и взглянувъ на рубище того, кто произнесъ это имя — намъ изв?стно, какъ од?тъ былъ Карденіо — спросила его: «кто онъ и какъ знаетъ онъ имя ея отца? сколько я помню, я, кажется, ни разу не упомянула его въ продолженіи моего разсказа,» сказала она.

— Я тотъ несчастный, отв?чалъ Карденіо, который долженъ былъ жениться на Лусинд?; я злополучный Карденіо, оборванный, полунагой, лишенный всякаго ут?шенія, и, что еще хуже, — разсудка, потому что я нахожусь въ здравомъ ум? только немного минутъ, уд?ляемыхъ мн? небомъ. До этого ужаснаго положенія меня довелъ тотъ самый челов?къ, который погубилъ и васъ. Да, Доротея, это я былъ свид?телемъ и жертвой в?роломства донъ-Фернанда, это я ожидалъ той минуты, въ которую Лусинда произнесла роковое да, отдавшее руку ея Фернанду; это у меня не хватило р?ши?ости дождаться и узнать, ч?мъ кончился ея обморокъ, что заключалось въ письм?, найденномъ у ея сердца. Душа моя изнемогла подъ бременемъ столькихъ несчастій, обрушившихся на нее разомъ. Я покинулъ домъ Лусинды, въ ту минуту, когда терп?ніе мое истощилось, и оставивъ ей письмо, ушелъ въ эту пустыню съ нам?реніемъ окончить зд?сь мою жизнь, ставшую мн? ненавистной, какъ смертельный врагъ мой. Но небо лишило меня только разсудка, оставивъ мн? жизнь для встр?чи съ вами; потому что если все, что вы говорили, правда, а я вамъ в?рю, то, можетъ быть, обоимъ намъ суждено еще узнать лучшія времена ч?мъ т?, на которыя мы могли расчитывать въ тяжелыя минуты нашего отчаянія. Если Луснида не можетъ быть