Гробница злосчастнаго любовника была осыпана цв?тами и зеленью, и за т?мъ толпа разошлась, засвид?тельствовавъ Амброзіо свое искреннее участіе къ постигшему его горю. Донъ-Кихотъ также простился со вс?ми, при чемъ познакомившіеся съ нимъ на дорог? путешественники уб?дительно просили его сопутствовать имъ въ Севилью, ув?ряя рыцаря, что въ ц?ломъ мір? нельзя найти м?ста бол?е удобнаго для искателя приключеній; такъ какъ тамъ въ каждой улиц? встр?чается ихъ больше, нежели въ любомъ изъ городовъ вселенной. Донъ Кихотъ поблагодарилъ путешественниковъ за сов?ты и за принимаемой въ немъ участіе, но добавилъ, что онъ не можетъ и не долженъ ?хать въ Севилью, прежде ч?мъ очиститъ окрестныя горы отъ наполняющихъ ихъ разбойничьихъ шаекъ. Путешественники, услышавъ про таковое нам?реніе рыцаря, не настаивали больше и вторично попрощавшись съ нимъ, по?хали своей дорогой, запасшись предметомъ для долгихъ разговоровъ. Донъ-Кихотъ же отправился искать красавицу Марселлу, нам?реваясь предложить ей свои услуги, но д?ло сложилось иначе, ч?мъ онъ предполагалъ, какъ это мы увидимъ въ сл?дующей глав?.

Мудрый Сидъ Гамедъ Бененгели говоритъ, что едва лишь Донъ-Кихотъ распрощался съ своими дорожными спутниками и другими лицами, находившимися на похоронахъ Хризостома, какъ тотчасъ-же поскакалъ въ л?съ, въ которомъ скрылась Марселла. Проискавъ ее, однако, напрасно, бол?е двухъ часовъ, онъ нечаянно очутился съ своимъ оруженосцемъ на роскошномъ лугу, покрытомъ св?жею, густою травой и орошаемомъ зеркальнымъ ручьемъ. Восхищенный красотою м?ста, онъ р?шился отдохнуть и укрыться зд?сь отъ палящихъ лучей полуденнаго солнца. Пустивши пастись одинъ — своего коня, а другой — осла, наши искатели приключеній принялись въ мирной бес?д? уничтожать съ большимъ апетитомъ все, что нашли съ?стнаго въ своей дорожной сумк?. Санчо не заблагоразсудилъ связать ноги Россинанту, зная его степенность и хладнокровіе; достоинствъ, которыхъ казалось не могли поколебать вс? кобылы, пасшіяся на Кордуанскихъ лугахъ. Но увы! судьба, или в?рн?е никогда не дремлющій чортъ выгналъ на этотъ самый лугъ табунъ галиційскихъ кобылъ, принадлежавшій Янгуэзскимъ погонщикамъ, им?ющимъ обыкновеніе д?лать привалъ въ м?стахъ, изобилующихъ водой и травой. Дерни тутъ нелегкая Россинанта приволокнуться за дамами его породы, и онъ, не спрашивая позволенія своего господина, пустился въ нимъ мелкой, щегольской рысью. Кобылы, нуждавшіяся въ эту минуту, какъ нужно думать, больше въ пищ?, ч?мъ въ любви, приняли нашего коня очень неблагосклонно, и начавъ брыкать и кусать его, въ одинъ мигъ подгрызли у него подпруги, скинули с?дло и оставили его на лугу безъ всякой збруи. Д?ло однако этимъ не окончилось. Россинанта ждала другая, бол?е суровая невзгода, потому что погонщики, зам?тивъ нам?реніе его приласкаться къ ихъ кобыламъ, приб?жали на помощь къ нимъ съ своими дубинами, которыми угостили такъ щедро несчастнаго волокиту, что вскор? свалили его на землю подковами вверхъ. Донъ-Кихотъ и Санчо, видя какъ отд?лываютъ Россинанта, со вс?хъ ногъ кинулись выручать его, причемъ рыцарь не преминулъ сказать своему оруженосцу: «Санчо! я вижу, что намъ предстоитъ им?ть д?ло не съ рыцарями, а съ какою то жалкою сволочью. Поэтому ты можешь совершенно спокойно помочь мн? отмстить этимъ негодяямъ за побои, нанесенные ими въ нашихъ глазахъ Россинанту».

— О какого чорта мщеніи вы говорите, отв?чалъ Санчо: ихъ двадцать, а насъ всего двое, или лучше сказать полтора.

— Я одинъ стою ста, воскликнулъ Донъ-Кихотъ; и не теряя бол?е попусту словъ, обнаживъ мечъ, кинулся за погонщиковъ. Санчо, увлеченный его прим?ромъ, посл?довалъ за нимъ.

Первымъ ударомъ рыцарь разрубилъ одежду и часть плеча попавшагося ему подъ руку погонщика, готовясь поступить точно также и съ другими, но погонщики, пристыженные т?мъ, что съ ними такъ ловко расправляются всего на всего два челов?ка, вооружились своими дубинами и, т?сно окруживъ нашихъ искателей приключеній, принялись бить ихъ съ такимъ удивительнымъ согласіемъ, что скоро пор?шили съ своими противниками. Санчо сопротивлялся недолго; онъ свалился посл? втораго удара, и увы! никакое искусство, никакое мужество не въ состояніи были спасти и самаго Донъ-Кихота. Безжалостной судьб? его угодно было, чтобы онъ упалъ къ ногамъ своего коня; — поразительный прим?ръ силы, съ какою д?йствуетъ дубина въ рукахъ грубыхъ неучей. Видя дурныя посл?дствія зат?яннаго ими д?ла, погонщики посп?шили собрать своихъ кобылъ и съ Богомъ отправились въ дальн?йшій путь.

Первый очнулся посл? бури Санчо, и еле ворочаясь возл? своего господина, заговорилъ слабымъ, жалобнымъ голосомъ: «ваша милость, а ваша милость».

— Что теб? нужно, мой другъ? не мен?е жалобно отв?чалъ Донъ-Кихотъ.

— Нельзя-ли дать мн? теперь дв? пригоршни этого фіербрасовскаго бальзама, который, какъ вы говорили, находится у васъ подъ рукой. Можетъ быть онъ также полезенъ для переломанныхъ костей, какъ и для другихъ рамъ.

— Увы, мой другъ! будь онъ у меня, тогда не о чемъ намъ было бы тужить. Но даю теб? слово странствующаго рыцаря, что не позже двухъ дней бальзамъ этотъ будетъ въ моихъ рукахъ, или у меня не будетъ рукъ.

— Не позже двухъ дней! а, какъ вы думаете, черезъ сколько дней мы въ состояніи будемъ двинуть рукой или ногой? спросилъ Санчо.

— Этого я д?йствительно не могу сказать, судя потому, какъ дурно я себя чувствую, отв?тилъ измятый рыцарь; но я долженъ признаться, что вся б?да случилась по моей вин?. Я никогда не долженъ былъ обнажать меча противъ людей, непосвященныхъ въ рыцари. И богъ брани справедливо покаралъ меня за забвеніе рыцарскихъ законовъ. Вотъ почему, другъ Санчо, я нахожу теперь нужнымъ сообщить теб? все что, касающееся нашихъ общихъ выгодъ: если отнын? ты увидишь, что насъ оскорбляетъ какая нибудь сволочь, тогда не жди, чтобъ я обнажилъ противъ нее мечь; н?тъ, это твое д?ло. Ты самъ расправляйся съ нею и бей ее, сколько будетъ угодно твоей душ?. Но если на помощь имъ подосп?ютъ рыцари, о! тогда я съум?ю ихъ отразить. Ты в?дь знаешь, не по одному прим?ру, до чего простирается сила этой руки. Этими словами герой нашъ намекалъ на свою поб?ду надъ бискайцемъ.

Предложеніе рыцаря пришлось далеко не по вкусу его оруженосцу.

— Государь мой! сказалъ онъ Донъ-Кихоту, я челов?къ миролюбивый, и благодаря Бога, ум?ю прощать наносимыя мн? оскорбленія, потому что у меня на ше? сидятъ жена и д?ти. которыхъ я долженъ прокормить и воспитать. По этому вы можете быть ув?рены, что я никогда не обнажу меча ни противъ рыцаря, ни противъ посл?дняго мужика, и отнын? до втораго пришествія прощаю вс? обиды, которыя мн? сд?лалъ, сд?лаютъ и д?лаютъ богачъ и нищій, рыцарь и мужикъ.

— Еслибъ я былъ ув?ренъ, что у меня не займется дыханіе и боль въ бокахъ дозволитъ мн? долго говорить, отв?чалъ Донъ-Кихотъ, я бы доказалъ теб?, Санчо, что ты не знаешь, что говоришь. Но отв?чай мн?, нераскаявшійся гр?шникъ! если бы судьба, досел? неблагопріятствовавшая намъ, повернулась бы лицомъ въ нашу сторону, и на парусахъ нашихъ желаній примчала бы насъ въ одному изъ т?хъ острововъ, о которыхъ я говорилъ теб?, что предпринялъ бы ты, получивъ отъ меня завоеванный мною островъ! Могъ-ли бы ты мудро управлять имъ, не бывши рыцаремъ и не стремясь быть имъ, не чувствуя ни потребности отмщать нанесенныя теб? оскорбленія, ни силы защитить твои влад?нія? Ужели ты не знаешь что жители всякой недавно завоеванной страны склонны къ волненіямъ и съ трудомъ привыкаютъ въ чужому владычеству, ежеминутно готовые низвергнуть его и возвратить себ? свободу. Ужели ты думаешь, что господствуя надъ нерасположенными къ теб? умами, теб? не нужно будетъ ни мудрости, чтобы ум?ть держать себя, ни р?шительности для нападенія, ни мужества для обороны?

— Эта мудрость и это мужество, отв?чалъ Санчо, пригодились бы мн? пожалуй въ недавней схватк? съ погонщиками, но теперь пластырь мн? право нужн?е всякой мудрости и всякихъ пропов?дей. Попытайтесь-ка подняться на ноги и помогите мн? поставить, въ свою очередь за ноги Россинанта, хотя, правду сказать, онъ этого не стоитъ, потону что вся б?да произошла отъ него. И кто могъ ожидать подобной выходки отъ него, за котораго я готовъ былъ ручаться какъ за себя, такимъ тихимъ я его считалъ. Да, правду говорятъ, нужно много времени чтобы узнать челов?ка и что ничто не в?рно зд?сь. Кто могъ думать посл?