Предсмертный стонъ сраженнаго быка, Злов?щій вороновъ каркъ, горе Забытаго голубкой голубка И скрежетъ черной преисподней всей, Пускай теперь въ единый звукъ сольются Въ душ? моей, и внемля ей, да потрясутся Сердца людей. И не пески серебряные Таго, Не оливы Бетиса услышатъ Этотъ хаосъ заунывныхъ звуковъ; Н?тъ, онъ раздастся на вершинахъ скалъ И въ глубинахъ неизм?римыхъ безднъ; Иль въ сумрачныхъ краяхъ, лишенныхъ солнца, Иль средь чудовищъ Нила ядовитыхъ, Въ пустыняхъ безотрадныхъ и н?мыхъ. Но между т?мъ, какъ глухо раздаваясь, Моихъ проклятій эхо — тамъ разскажетъ И про тяжелыя мои страданья И про твою жестокость, эти звуки, Распространясь по вс?мъ концамъ вселенной Наполнятъ міръ. Презр?нье убиваетъ, подозр?нье Любое истощитъ терп?нье, — ревность Разитъ насъ ядовитымъ остріемъ; Въ разлук? гаснетъ жизнь, и передъ страхомъ Забвенья меркнетъ всякая надежда, Но, о неслыханное диво! я Живу, — живу томимый ревностью, Разлукой, подозр?ньемъ и забвеньемъ. Въ сн?дающемъ меня огн? — мой взоръ Напрасно бъ сталъ искать луча надежды, Да я и не хочу его, напротивъ, (Чтобъ въ море б?дъ всец?ло погрузиться) Клянуся в?чно уб?гать его. Страшиться и над?яться возможно-ль Въ одно и тоже время? Лучъ надежды — Какъ уловить подъ в?чнымъ гнетомъ страха? И мн? ли, мн? ль не ревновать? когда Боль ранъ души моей мн? неустанно О ревности лишь говоритъ. И кто Молчалъ-бы, горькимъ опытомъ узнавши, Что не напрасно онъ подозр?валъ, Что грозный призракъ въ правду обратился И правда обратилась въ ложь. О, ревность, Палачъ любви! Тяжелыя оковы Твои на эти руки наложи! Презр?нье! задуши меня!.. но горе О вашей сил? заставляетъ насъ, Увы! позабывать. И вотъ умираю наконецъ, И чтобъ не зр?ть ни въ будущемъ, ни нын?, Во в?ки радостнаго ничего, Умру я съ той же мыслью, какъ и жилъ. Скажу, что весело любить на св?т?, Что рабъ любви свободн?й въ мір? вс?хъ. Что та, которая меня сгубила, Душой прекрасна также какъ и т?ломъ; Что въ смерти я моей виновенъ самъ, И что лишь зломъ своимъ любовь мила намъ. О, эти мысли пусть убьютъ меня Скор?й, и в?тры прахъ разв?ютъ мой; И эту душу примутъ пусть безъ лавровъ, Безъ пальмъ на память в?чную. И ты, изъ-за кого я погибаю, Изъ-за кого я проклялъ эту жизнь; Пусть небо глазъ твоихъ не омрачится При в?сти о моей кончин?, — н?тъ! Я не хочу награды никакой, За то, что отдаю — теб? я жизнь мою. Ударилъ часъ, и жаждою томимый Явись изъ мрачныхъ безднъ твоихъ Танталъ! И съ тяжестью скалы своей Сизифъ! Пусть прилетаетъ коршунъ Прометея, И колесуемый да прійдетъ Иксіонъ. Пусть пятьдесятъ сестеръ не прекращаютъ Своихъ во в?ки нескончаемыхъ Работъ и муки ихъ тяжелыя, Пусть въ это сердце перельютъ он?; И тихо пусть поютъ надъ этимъ трупомъ, Коль можно п?ть лишь надъ самоубійцей, Которому откажутъ въ саван? Святомъ; и ада трехголовый стражъ, И тысячи другихъ чудовищъ гнусныхъ, Пусть съ скорбнымъ этимъ хоромъ голосъ свой Сольютъ; вотъ наибол?е приличный Мн? погребальный гимнъ. О п?снь отчаянья! Когда на св?т? Не будетъ ужъ меня, ты скорбно не звучи; Напротивъ, такъ какъ счастіе ея Питается несчастіемъ моимъ, То даже пусть и изъ моей могилы Отчаянья не раздается звукъ. Стихи найдены были не дурнвми, только Вивальдо казалось, что высказываемыя въ нихъ подозр?нія
