нашими собес?дниками появился красивый молодой челов?къ, л?тъ двадцати двухъ. Пастухи спросили его: ужиналъ ли онъ, и получивъ утвердительный отв?тъ попросили его сп?ть что нибудь. Пусть, сказалъ одинъ изъ нихъ, незнакомый гость нашъ узнаетъ, что и въ нашихъ горахъ есть п?сенники и музыканты. Мы уже разсказали ему о твоихъ способностяхъ и теперь не хот?ли бы оказаться лгунами. Спой намъ твой любовный романсъ, переложенный дядей твоимъ церковникомъ въ стихи и понравившійся всей нашей деревн?.

— Охотно, отв?чалъ Аятоніо, и не заставляя долго себя просить с?лъ на дубовый пень, и настроивъ рабель проп?лъ сл?дующій романсъ:

Не усп?лъ п?вецъ замолкнуть, какъ Донъ-Кихотъ началъ просить его продолжать п?ніе, но Санчо, котораго давно уже клонило ко сну, воспротивился этому, говоря, что время подумать и объ отдых?, и что добрые пастухи, трудясь ц?лый день, не могутъ п?ть потомъ всю ночь.

— Понимаю тебя, сказалъ Донъ-Кихотъ; понимаю, что голов?, отягченной виномъ, сонъ нужн?е музыки.

— Нечего Бога гн?вить, каждому досталась своя доля, возразилъ Санчо.

— Согласенъ: и я нисколько не нам?ренъ м?шать теб?, отв?чалъ Донъ-Кихотъ. Располагайся какъ знаешь. Людямъ не моего званія приличн?е бодрствовать, ч?мъ отдыхать. Перевяжи только мн? ухо, потому что оно страшно болитъ.

Санчо собирался исполнить это приказаніе, но одинъ изъ пастуховъ попросилъ рыцаря не безпокоить своего оруженосца, и нарвавъ н?сколько листьевъ розмарина, разр?завъ и перем?шавъ съ солью, приложилъ ихъ въ уху Донъ-Кихота, сов?туя ему удовольствоваться однимъ этимъ лекарствомъ, оказавшимъ д?йствительную пользу.

Между т?мъ въ собес?дникамъ нашимъ прибылъ еще одинъ парень изъ т?хъ, которые доставляли своимъ товарищамъ изъ деревни провизію. «Братцы!» сказалъ онъ имъ; «знаете ли, что случилось?»

— А почему мы можемъ знать? отозвался какой то пастухъ.

— Знайте же, что студентъ нашъ Хризостомъ умеръ сегодня утромъ, и вс? втихомолку говорятъ, будто его извела любовь въ этой колдунь? Марсел?, дочери Гильома богатаго, которая бродитъ вокругъ нашихъ пастбищъ, од?тая въ пастушье платье.

— Какъ въ Марселл?? отозвался чей то голосъ.

— Къ ней, въ ней, отв?чалъ крестьянинъ: но всего удивительн?е, что въ своей духовной Хризостомъ зав?щеваетъ похоронить себя какъ нев?рующаго, среди чистаго поля у той самой скалы, съ которой льется источникъ пробковаго дерева; на этомъ м?ст? онъ, какъ слышно, увид?лъ въ первый разъ Марселлу. Кром? того онъ проситъ о многомъ другомъ, чего церковные старшины наши не хотятъ исполнять, потому что, но ихнему приговору, это будетъ какъ будто не совс?мъ по христіански. Другъ же Хризостома Амброзіо настаиваетъ, чтобы посл?дняя воля покойника была выполнена во всей точности; споры эти всполошили теперь всю нашу деревню. Ув?ряютъ, однако, что нее будетъ исполнено по желанію Амброзіо и другихъ друзей покойника. Завтра славно такъ станутъ хоронитъ его на томъ самомъ м?ст?, которое онъ выбралъ для своей могилы; тутъ будетъ на что погляд?ть, и я непрем?нно отправлюсь на похороны, хотя бы мн? и не приходилось возвращаться въ деревню.

— Пойдемъ вс? вм?ст?, крикнулъ одинъ изъ пастуховъ, только бросимъ сначала жребій, кому остаться стеречь стада.

— Не нужно кидать жребія; я и безъ того останусь, сказалъ другой пастухъ, и за это не требую отъ васъ никакой благодарности; не пойду я потому, что занозилъ ногу и не могу сд?лать ни шагу.

— А все-таки спасибо теб?, сказалъ Педро.

Донъ-Кихотъ просилъ сказать ему, кто такой былъ покойникъ, и Педро передалъ ему все, что зналъ о Хризостом?; именно: что онъ былъ сынъ богатаго гидальго, жившаго въ окрестныхъ горахъ, и что долго учившись въ Саламанк?, онъ возвратился домой челов?комъ очень ученымъ. Ув?ряютъ, говорилъ Педро, будто покойникъ прекрасно зналъ все, что д?лаютъ на неб? не только зв?зды, но также солнце и луна, помраченіе которыхъ онъ всегда в?рно предсказывалъ.

— Ты в?роятно хот?лъ сказать затм?ніе, зам?тилъ Донъ-Кихотъ. Не обращая вниманія на сд?ланное ему зам?чаніе, Педро продолжалъ: также в?рно угадывалъ онъ, какой годъ долженъ быть плодороднымъ и какой безплодороднымъ.