какою нибудь сволочью, тогда ты см?ло можешь поражать ихъ, но если я буду биться съ рыцарями, то по закону вашему, ты не можешь сразиться съ ними, пока самъ не будешь посвященъ въ рыцари».
— Повинуюсь, сказалъ Санчо, т?мъ охотн?е повинуюсь, что я отъ природы челов?къ миролюбивый и врагъ всякихъ ссоръ и только тогда, когда д?ло коснется обороны моей собственной персоны, тогда позвольте уже мн? отложить въ сторону вс? ваши рыцарскіе законы и распорядиться по своему. Въ просьб? моей, кажется, н?тъ ничего противнаго законамъ Бога и церкви.
— Согласенъ, отв?чалъ Донъ-Кихотъ, но повторю еще разъ: когда я буду сражаться съ рыцарями, тогда ты удерживай порывы своего природнаго мужества.
— О, въ этомъ отношеніи, будьте покойны, сказалъ Санчо, приказаніе ваше будетъ выполнено такъ же свято, какъ об?тъ праздновать воскресенья.
Въ это время за дорог? показались два монаха, прикрытые зонтиками и ?хавшіе верхомъ на дромадерахъ, мулы ихъ ростомъ р?шительно приближались къ дромадерамъ. Не вдалек?. за ними сл?довала карета, сопровождаемая четырьмя или пятью всадниками и двумя слугами, шедшими п?шкомъ. Въ этой карет? ?хала, какъ узнали въ посл?дствіи, одна бискайская дама, въ Севилью, къ своему мужу, отправлявшемуся вскор? въ Индію для занятія тамъ какой то важной должности. Не усп?лъ Донъ-Кихотъ зам?тить монаховъ, не принадлежавшихъ въ обществу бискайской дамы, а только ?хавшихъ съ него рядомъ, какъ уже говорилъ Санчо: «другъ мой, или я страшно ошибаюсь, или мы готовы наткнуться на славн?йшее приключеніе, какое когда либо встр?чалось. Эти черныя, движущіяся на насъ т?ни, это, безъ всякаго сомн?нія волшебники, похитившіе какую нибудь принцессу, которую они увозятъ въ этой карет?. Санчо! я долженъ остановить ихъ.»
— Вы, кажется, хотите зат?ять тутъ что-то худшее, ч?мъ нападеніе на в?трянныя мельницы, отв?чалъ Санчо. Взгляните внимательн?е и вы уб?дитесь, что эти черныя т?ни ничто иное, какъ монахи, а въ карет? ?дутъ какіе нибудь путешественники. Ради Бога, подумайте, что вы нам?рены д?лать, и да не введетъ васъ сатана въ новое искушеніе.
— Санчо, повторяю теб?, что ты ничего не смыслишь въ д?л? приключеній, и это я теб? сейчасъ докажу, сказалъ Донъ-Кихотъ. Съ посл?днимъ словомъ, онъ поскакалъ на середину дороги и на разстояніи, на которомъ монахи могли едва слышать его, громкимъ голосомъ закричалъ имъ: «жильцы подземнаго міра! порожденье сатаны! Освободите сію же минуту пл?ненныхъ вами принцессъ, которыхъ вы везете въ этой карет?, или готовьтесь принять отъ руки моей смерть, какъ достойную казнь за ваши злод?янія.»
Монахи придержали муловъ, и изумленные столько же словами, какъ и фигурой Донъ-Кихота, отв?чали ему: «благородный рыцарь, мы не жильцы подземнаго міра и ни порожденье сатаны, а бенедиктинскіе монахи, мирно отправляющіеся по своей дорог?; не зная, не в?дая о томъ, увозятъ-ли кого нибудь въ этой карет?, или н?тъ.»
«Меня не провести словами; я знаю васъ, жалкая сволочь», отв?чалъ Донъ-Кихотъ, и не долго думая, такъ яростно кинулся съ копьемъ своимъ на одного изъ монаховъ, что еслибъ посл?дній не догадался быстро соскочить съ мула, то былъ-бы тяжело раненъ, или даже убитъ. Видя это, товарищъ его пришпорилъ мула и быстр?е в?тра помчался въ сторону. Въ туже минуту Санчо, посп?шно соскочивъ съ осла, кинулся на распростертаго на земл? монаха и принялся обирать его. Подосп?вшіе на помощь слуги бенедиктинцевъ спросили Санчо, съ какой стати онъ обираетъ монаха? «А съ такой, что я пользуюсь плодами поб?ды, одержанной моимъ господиномъ», отв?чалъ оруженосецъ. Не удовольствовавшись этимъ отв?томъ, и видя, что Донъ-Кихотъ поскакалъ къ карет?, прислуга монаховъ кинулась на Санчо, повалила его на землю и избила до полусмерти. Между т?мъ монахъ, не теряя времени, вскочилъ на мула и дрожа отъ страха, посп?шилъ присоединиться къ своему товарищу, отъ?хавшему довольно далеко, и оттуда наблюдавшему за ходомъ описываемаго зд?сь приключенія. Увидя себя вм?ст?, монахи продолжали свой путь, безпрерывно открещиваясь, какъ будто сатана сл?довалъ по пятамъ ихъ.
Донъ-Кихотъ этимъ временемъ ораторствовалъ у дверецъ кареты бискайской дамы. «Прекрасная дама», сказалъ онъ ей, «вы свободны и можете располагать собою по свое?у произволу, потому что безстрашная рука моя наказала дерзость вашихъ похитителей. Но дабы вы знали, кому обязаны своимъ спасеніемъ, то объявляю, что я странствующій рыцарь Донъ-Кихоть Ламанчскій, пл?нникъ несравненной Дульцинеи Тобозской. Въ благодарность за оказанную мною услугу, я прошу васъ только отправиться въ Тобозо, пос?тить отъ моего имени мою даму, и сказать ей. все, что я для васъ сд?лалъ». Одинъ бискаецъ, находившійся въ свит? этой путешественницы, раздосадованный т?мъ, что герой нашъ задерживалъ карету и не хот?лъ пускать ее иначе, какъ подъ условіемъ за?хать въ Тобозо, приблизился къ нему и, схвативъ его копье, сказалъ ему ломаннымъ кастильскимъ, или еще хуже бискайскимъ языкомъ: «убирайся къ чорту, рыцарь, или клянусь создавшимъ меня Богомъ, я убью тебя, это такъ-же в?рно, какъ то, что я бискаецъ».
Донъ-Кихоть, понявшій бискайца, хладнокровно отв?тилъ ему: «безумецъ! если-бы ты былъ рыцарь, то я ужь наказалъ бы твою дерзость.»
— Я, я не рыцарь! воскликнулъ бискаецъ. Клянусь, ни одинъ христіанинъ не произносилъ еще такой лжи. Если, бросивъ копье, ты обнажишь мечъ свой, то скор?е самъ полетишь въ воду, ч?мъ сбросишь въ нее кошку [4].
— Увидимъ, сказалъ Донъ-Кихотъ, и, кинувъ копье, онъ обнажилъ мечъ, прикрылся щитомъ и устремился на своего противника, сгарая нетерп?ніемъ поразить его.
Бискаецъ хот?лъ было спрыгнуть съ своего наемнаго, неповоротливаго мула, на котораго трудно было разсчитывать во время битвы, но у него едва хватило времени обнажить мечъ; и еще счастіе его, что, находясь вблизи кареты, онъ могъ выхватить оттуда подушку, зам?нившую ему щитъ. Вс? присутствовавшіе при этой сцен?, видя двухъ вооруженныхъ бойцовъ, готовыхъ, какъ смертные враги, напасть одинъ на другаго, пытались было разнять ихъ, но напрасно, потому что бискаецъ грозилъ убить всякаго кто р?шится остановить его. Испуганная этой угрозой дама, вид?вшая въ карет?, вел?ла кучеру отъ?хать на н?которое разстояніе, и издали смотр?ла на битву бискайца съ Донъ-Кихотомъ.
Приблизясь къ своему противнику, бискаецъ такъ сильно ударилъ его по плечу, что еслибъ мечъ не наткнулся на щитъ, то онъ насквозь прокололъ бы Донъ-Кихота.
«Владычица моего сердца», воскликнулъ Донъ-Кихотъ, почувствовавъ ударъ, показавшійся ему паденіемъ горы, «цв?тъ красоты, Дульцинея! Помогите вашему рыцарю, который, повинуясь вамъ, находится въ такой опасности». Вымолвитъ эти слова, стиснуть мечъ, прикрыться щитомъ и обрушиться на врага — было д?ломъ одной секунды. Бискаецъ, видя стремительность Донъ-Кихота, прикрытый подушкой, твердо ожидалъ удара, не двигаясь ни назадъ, ни впередъ, такъ какъ измученный, усталый и непріученный къ боевымъ маневрамъ мулъ его стоялъ, какъ вкопанный на м?ст?. Итакъ мы видимъ Донъ-Кихота, устремленнаго съ обнаженнымъ мечомъ на своего противника, готовясь разрубить его на двое и бискайца, готоваго, въ свою очередь, подъ прикрытіемъ подушки, отразить грозящій ему ударъ. Вс? окружающіе ихъ, перепуганные этимъ неожиданнымъ зр?лищемъ, съ безпокойствомъ ожидаютъ развязки боя; а дама въ карет? съ своими прислужницами возноситъ молитвы ко вс?мъ святымъ рая и об?щаетъ раздать тысячи св?чей по костеламъ Испаніи, лишь бы только Господь не отступился отъ ея оруженосца въ эту ужасную минуту. На этомъ интересномъ м?ст?, историкъ прерываетъ свое пов?ствованіе, ничего не говоря, ч?мъ и какъ окончился этотъ грозный поединокъ, — и оправдывая себя т?мъ
Глава IX
Мы оставили славнаго Донъ-Кихота и мужественнаго бискайца съ поднятыми и обнаженными мечами, готовыхъ поразить другъ друга такими ударами, что они пронзили бы насквозь и какъ гранату перер?вали бы на двое разъяренныхъ противниковъ, еслибъ безпрепятственно обрушились на нихъ. Но на этомъ м?ст?,
