чтобы весь міръ узналъ, что я безъотв?тный рабъ ее, т?мъ не мен?е я готовъ исполнить вашу просьбу, и скажу вамъ, что ее зовутъ Дульцинеей, что родомъ она изъ Ламанчской деревни Тобозо, что она на худой счетъ принцесса, такъ какъ она моя дама, и что она олицетворяетъ собою все, ч?мъ фантазія поэтовъ над?ляетъ ихъ героинь. Волосы ея, это нити золота, брови подобны радугамъ, чело — елисейскимъ полямъ; ея розовыя щеки, коралловыя губы, солнцу подобные глаза, жемчужные зубы, алебастровая шея, б?ломраморная грудь и прочее, въ этомъ род?, ставятъ ее вн? всякихъ сравненій.

— Но намъ хот?лось бы узнать ея родословную, сказалъ Вивальдо.

— Она не происходитъ, отв?чалъ Донъ-Кихотъ, отъ Курціевъ, Каіевъ или Сципіоновъ древняго, ни отъ Колоны или Урсины среднев?коваго Рима, ни отъ Монкадъ и Реквезенъ Каталонскихъ, ни отъ Ребеллъ и Виллановъ Валенсіанскихъ, ни отъ Палафокса, Нуза, Рокаберти, Корелла, Луна, Алагона, Урреа, Фоца и Гурреа Аррагонскихъ, ни отъ Черды, Манрики, Мендозы и Гусмана Кастильскаго, ни отъ Аленкастро, Пальха и Мензеса Португальскаго; она просто изъ рода Тобозо Ламанчскаго, рода новаго, но предназначеннаго, я въ этомъ нисколько не сомн?ваюсь, дать въ грядущихъ в?кахъ свое имя славн?йшимъ фамиліямъ. И на это я не потерплю возраженій иначе, какъ подъ условіемъ, начертаннымъ Зербинымъ у подножія трофеевъ Роланда:

Да не дерзнетъ никто рукой къ нимъ прикоснуться,

Когда не хочетъ онъ съ Роландомъ зд?сь столкнуться.

— Хотя мой родъ и происходитъ отъ Кашопиновъ [5] Лоредо, сказалъ Вивальдо, я не дерзну однако сравнивать его съ родомъ Тобозо Ламанчскимъ, о которомъ, правду сказать, я ничего не слышалъ.

— Это удивительно, зам?тилъ Донъ-Кихотъ.

Съ большимъ вниманіемъ вс? слушали этотъ разговоръ, уб?дившій даже самихъ пастуховъ, что рыцарь, какъ будто не въ своемъ ум?. Одинъ Санчо в?рилъ какъ оракулу всему, что городилъ Донъ-Кихотъ, зная и уважая его, какъ правдиваго и умнаго челов?ка, съ самаго д?тства. Однако-жъ и у него явилось н?которое сомн?ніе, при описаніи несравненныхъ прелестей Дульцинеи Тобозской, потому что хотя жилъ онъ по сос?дству съ Тобозо, онъ т?мъ не мен?е, въ жизнь свою ничего не слышалъ объ этой удивительной принцесс?. Вскор? путешественники наши увид?ли, въ горномъ проход?, челов?къ двадцать пастуховъ, од?тыхъ въ трауръ и покрытыхъ кипарисными и тисовыми в?нками. Шестеро изъ нихъ несли носилки, покрытыя зеленью и цв?тами. Увидя ихъ, одинъ изъ пастуховъ воскликнулъ: «вотъ несутъ т?ло Хризостома; у подножія этой самой скалы онъ зав?щалъ похоронить себя.» Толпа ускорила шаги и примкнула къ похоронной процессіи: въ ту минуту, когда носилки опускали уже на землю, и челов?ка четыре принялись острыми заступами копать могилу у подножія скалы. Путешественники наши, поздоровавшись съ людьми, сопровождавшими т?ло Хризостома, принялись разсматривать носилки, на которыхъ лежалъ покойникъ. На видъ ему было л?тъ тридцать. Въ самомъ гроб? онъ сохранилъ еще сл?ды своей красоты. На носилкахъ и вокругъ нихъ лежало н?сколько рукописей и книгъ.

Вс? присутствовавшіе хранили глубокое молчаніе, пока одинъ изъ носильщиковъ, обратясь въ Амброзіо, не сказалъ ему: «Ажброзіо! ты, желающій точно выполнить зав?щаніе Хризостома, скажи мн?, это ли именно м?сто онъ выбралъ для своей могилы.

— Это, это самое, отв?чалъ Амброзіо. Несчастный другъ мой много разъ разсказывалъ мн? грустную пов?сть своей любви. Зд?сь, онъ увид?лъ, впервые, этого врага челов?чества, Марселлу; зд?сь, онъ открылся ей въ своей, столько же пламенной, сколько чистой любви, зд?сь она убила его холоднымъ отказомъ и заставила самоубійствомъ превратить безрадостные дни свои. И зд?сь то, въ воспоминаніе столькихъ несчастій, онъ пожелалъ быть преданнымъ въ лоно в?чнаго забвенія. Обратясь за т?мъ къ Донъ- Кихоту и окружавшимъ его лицамъ, онъ продолжалъ: это т?ло, на которое вы глядите теперь съ такимъ состраданіемъ, и которое еще такъ недавно вм?щало въ себ? богато одаренную небесами душу, это прахъ Хризостома, славившагося своимъ благородствомъ, умомъ и великодушіемъ. Гордый безъ надменности, щедрый безъ тщеславія, в?рный и безкорыстный другъ, остроумный, веселый и любезный безъ пошлости и фатовства, онъ былъ первый по своимъ достоинствамъ и не нашелъ себ? равнаго по своимъ несчастіямъ. Онъ любилъ и былъ за то ненавидимъ. Онъ боготворилъ и былъ отверженъ, онъ пытался пробудить чувство въ груди лютаго зв?ря, хот?лъ одушевить безжизненный мраморъ, желалъ быть услышаннымъ въ пустын?. И вотъ, въ награду за безграничную любовь свою, онъ убитъ, въ роскошн?йшую пору своей жизни, рукою той самой женщины, которую онъ хот?лъ заставить жить в?чно въ памяти людей. Слова мои я могъ бы подтвердить словами этихъ рукописей, если-бы покойникъ не зав?щалъ мн? сжечь ихъ.

— Это было-бы непростительно съ вашей стороны, зам?тилъ Вивальдо. Справедливость и благоразуміе противятся исполненію воли, несогласной съ здравымъ разсудкомъ. Подумайте: что сказали-бы объ Август?, еслибъ онъ выполнилъ предсмертную волю божественнаго мантуанскаго п?вца? Сослужите-же, Амброзіо, посл?днюю службу вашему другу, и предавъ т?ло его земл?, спасите отъ забвенія его труды. Не исполняйте сл?по того, что проговорило отчаяніе. Напротивъ, спасая эти бумаги, ув?ков?чьте память о жестокости Марселлы, да послужитъ она въ будущемъ предостереженіемъ для т?хъ, кто устремится по пути, приведшему въ гибели Хризостома. Вс?мъ намъ изв?стна грустная пов?сть его любви; вс? мы знаемъ, какъ вы уважали покойника, знаемъ причину его безвременной кончины и его посл?днюю волю. Смерть его ясно показываетъ всю силу его страсти, все жестокосердіе Марселлы и ту бездну, въ которую стремятся люди, послушные голосу отверженной любви. Вчера вечеромъ, узнавши, что на этомъ м?ст? собираются хоронить несчастнаго Хризостома, вс? мы, движимые, столько-же любопытствомъ, сколько участіемъ къ покойнику, свернули съ дороги и отправились взглянуть на то, о чемъ одинъ лишь б?глый разсказъ такъ глубоко опечалилъ насъ. Именемъ нашего общаго участія къ вашему покойному другу, мы вс?, а я въ особенности, умоляемъ васъ, Амброзіо, откажитесь отъ своего нам?ренія сжечь эти рукописи, и позвольте мн? взять н?которыя изъ нихъ съ собой. Зат?мъ, не ожидая отв?та онъ протянулъ руку къ носилкамъ и взялъ оттуда н?сколько рукописныхъ листовъ.

— Изъ в?жливости, я оставляю ихъ у васъ, сказалъ Амброзіо, но прошу не над?яться, чтобы я сохранилъ въ ц?лости остальные.

Вивальдо, страшно желавшій ознакомиться поскор?е съ попавшими къ нему въ руки тетрадями, развернулъ одну изъ нихъ, содержавшую п?сню отчаянія. Услышавъ эти слова, Амброзіо воскликнулъ, обращаясь къ Вивальдо: «это посл?дніе стихи несчастнаго, и чтобы вс? присутствующіе зд?сь узнали до чего довела покойника его безнадежная любовь, прошу васъ, прочтите ихъ въ слухъ; вы усп?ете кончить ихъ, прежде ч?мъ покойнику выроютъ могилу.

— Съ удовольствіемъ, отв?чалъ Вивальдо, и окруженный т?сно столпившимися вокругъ него лицами, пришедшими отдать посл?дній долгъ Хризостому, онъ звучнымъ и яснымъ голосомъ прочелъ имъ сл?дующіе стихи:

П?сня Хризостома.