Стр?льцы святой Германдады, узнавъ, съ какими значительными лицами они им?ютъ д?ло, и понявъ, что какой бы оборотъ ни принялъ споръ, на долю ихъ выпадутъ только новые удары, р?шились положить оружіе. Но, немного спустя одинъ изъ нихъ, именно тотъ, съ которымъ такъ безцеремонно обошлись ноги донъ-Фернанда, вспомнилъ, что между находившимися у него приказами о задержаніи разныхъ преступниковъ находился, между прочимъ, приказъ задержать и Донъ-Кихота; святая Германдада вел?ла арестовать его за освобожденіе имъ каторжниковъ. Санчо, какъ мы знаемъ боялся этого совершенно справедливо. Вспомнивъ про этотъ приказъ, стр?лецъ хот?лъ св?рить обозначенныя въ немъ прим?ты съ наружностью и фигурой Донъ-Кихота. Доставъ изъ-за пазухи н?сколько конвертовъ, онъ нашелъ между ними нужную ему бумагу и сталъ читать ее по складамъ — онъ былъ не особенно бойкій чтецъ — поднимая при каждомъ слов? глаза на Донъ-Кихота, и сравнивая прим?ты, обозначенныя въ бумаг? съ наружностью рыцаря; д?ло было ясно, арестовать сл?довало именно Донъ-Кихота. Положивъ бумаги на прежнее м?сто и держа въ одной рук? нужный ему приказъ, онъ схватилъ другою за горло Донъ-Кихота такъ, что-тотъ не могъ дохнуть.

«Помощь святой Германдад?!» громко закричалъ онъ; «я требую ее теперь серьезно; вотъ приказъ, въ которомъ вел?но задержать этого грабителя на большихъ дорогахъ». Прочитавъ приказъ, священникъ уб?дился, что стр?лецъ правъ; прим?ты обозначенныя въ бумаг? указывали на Донъ-Кихота. Донъ-Кихотъ же, не помня себя отъ гн?ва, услыхавъ какъ назвалъ его негодяй стр?лецъ, схватилъ его об?ими руками за горло, и еслибъ на помощь стр?льцу не явились его товарищи, то онъ скор?е бы испустилъ духъ, ч?мъ вырвался бы изъ рукъ разъяреннаго рыцаря.

Хозяинъ же, обязанный подать помощь своимъ собратіямъ, явился на подмогу стр?льцамъ святой Германдады. Хозяйка увид?въ, что мужъ ея вм?шался въ новую ссору, снова принялась кричать на весь домъ и только напугала дочь и Мариторну. Приб?жавши на этотъ крикъ, он? помогли хозяйк? взывать о помощи въ небу и ко вс?мъ гостямъ.

«Н?тъ, господинъ мой, правъ,» воскликнулъ въ тоже время Санчо; «этотъ замокъ д?йствительно очарованъ, потому что ни одного часа нельзя прожить въ немъ мирно.»

Донъ-Фернандъ вырвалъ стр?льца изъ рукъ Донъ-Кихота, и рознялъ ихъ, въ невыразимому удовольствію того и другаго, потому что они вс?ми силами когтей своихъ вц?пились одинъ въ воротникъ, а другой прямо въ горло своего противника. Стр?льцы настойчиво требовали, однако, чтобы имъ передали Донъ-Кихота, связаннаго по рукамъ и по ногамъ. какъ того требовала служба королю и святой Германдад?, во имя которыхъ они просили помощи противъ этого грабителя на большихъ и малыхъ дорогахъ. Слушая это, Донъ-Кихотъ только презрительно улыбался, и сохраняя все свое достоинство, ограничился сл?дующимъ отв?томъ: «приблизьтесь, необразованная сволочь! приблизьтесь во мн?! Возвратить свободу закованнымъ въ ц?пи, освободить арестантовъ, поднять упавшихъ, помочь нуждающимся, облегчить страдальцевъ, это вы называете грабежомъ на большихъ дорогахъ. О, сволочь! о презр?нные люди, недостойные, по своему тупоумію, чтобы небо открыло вамъ сокровища, заключаемыя въ себ? странствующимъ рыцарствомъ; васъ сл?дуеть только заставить понять всю великость преступленія, которое вы совершаете, не ум?я уважать присутствія, — что я говорю? т?ни странствующаго рыцаря. Приблизьтесь, нев?жественные грубіяны, а не слуги правосудія; приблизьтесь вы, грабящіе прохожихъ съ разр?шенія святой Германдады, и скажите, какой это нев?жда дерзнулъ подписать приказаніе арестовать такого рыцаря, какъ я? какой это олухъ оказался незнающимъ того, что для рыцарей не существуетъ другихъ судилищъ, другихъ законовъ, кром? ихъ собственнаго меча, другаго кодекса, кром? ихъ воли и другаго правила, кром? совершаемыхъ ими подвиговъ. какой это глупецъ не зналъ, что никакая дворянская грамота не даетъ столько привилегій, никакой титулъ — такой знатности, какія даются рыцарю въ тотъ день, когда его посвятятъ въ рыцари, и онъ начинаетъ тяжелое служеніе свое въ орден? рыцарства. Какой рыцарь платилъ когда нибудь десятины, соляныя, винныя, таможенныя, заставныя, городскія или р?чныя пошлины? какой портной спрашивалъ у него о фасон? платья? какой управитель, принявшій его въ своемъ замк?, потребовалъ съ и его денегъ за ночлегъ? Какой король не посадилъ его рядомъ съ собою за столъ? какая д?вушка не влюбилась въ него и не отдала ему съ рабскою покорностью вс?хъ своихъ сокровищъ? Наконецъ, какого странствующаго рыцаря вид?ли, видятъ и когда бы то ни было увидятъ, который не съум?лъ бы дать четырехсотъ палокъ, четыремстамъ, дерзнувшимъ противиться ему, стр?льцамъ.

Т?мъ временемъ, какъ говорилъ Донъ-Кихотъ, священникъ намекалъ стр?льцамъ на то, что рыцарь не въ своемъ ум? (стр?льцамъ, впрочемъ, не трудно было зам?тить это по его д?йствіямъ и словамъ), а потому они не обязаны исполнить приказанія святой Германдады задержать Донъ-Кихота, потому что, все равно, его пришлось бы отпустить потомъ, какъ полуумнаго. Но стр?лецъ, предъявившій приказъ, объявилъ, что не его д?ло разсуждать — въ своемъ, или не въ своемъ ум? Донъ-Кихотъ, что онъ обязавъ только исполнить приказаніе начальства, и что полуумнаго, задержаннаго одинъ разъ, можно триста разъ отпустить потомъ.

«Но только, если вы теперь собираетесь задержать его,» сказалъ священникъ, «такъ я сильно сомн?ваюсь, чтобы онъ дался вамъ;«и онъ усп?лъ, наконецъ, словами, а Донъ-Кихотъ своими безумными выходками уб?дить стр?льцовъ, что они были бы безумн?е самого Донъ-Кихота, еслибъ не поняли, что это за господинъ такой. Стр?льцы успокоились, и даже взялись быть посредниками между цирюльникомъ и Санчо, продолжавшими еще спорить, какъ непримиримые враги. Стр?льцамъ удалось, наконецъ, если и не вполн? помирить тяжущіяся стороны, то, по крайней м?р?, склонить ихъ на значительныя уступки; противники согласились пом?няться вьюками, оставивши при себ? хомуты. За шлемъ же Мамбрена священникъ усп?лъ. скрытно онъ Донъ-Кихота, заплатить влад?льцу его восемь реаловъ; посл? чего цирюльникъ формально отказался за себя и за своихъ потомковъ отъ нравъ своихъ на этотъ шлемъ.

Покончивъ два важн?йшихъ, спорныхъ д?ла (это были, д?йствительно, самыя важныя и оживленныя), оставалось уговорить слугъ домъ-Луи, чтобы трое изъ нихъ возвратились домой, а четвертый сопровождалъ своего господина туда, куда нам?ренъ былъ отвести его донъ-Фернандъ. Смягчившаяся въ любовникамъ и храбрецамъ фортуна помогла окончить это д?ло быстр?е, ч?мъ можно было ожидать. Слуги донъ-Луи изъявили полное согласіе на сд?ланное имъ предложеніе, и это до того обрадовало Клару, что на лиц? ея нельзя было не прочесть оживлявшей его радости. Зораида же, не понимая того, что д?лалось вокругъ нея, печалилась и радовалась, смотря потому, что зам?чала скорбь или радость — на другихъ лицахъ: въ особенности же внутреннее настроеніе ея согласовалось съ выраженіемъ лица того пл?нника капитана, съ котораго она не сводила глазъ, сливаясь съ нимъ душой. Между т?мъ хозяинъ, зам?тивъ, что священникъ разсчитывался съ цирюльникамъ, потребовалъ отъ Донъ-Кихота денегъ за ночлегъ, кушанье, а также за розлитое вино и разр?занные козловые м?ха, клянясь, что если Донъ-Кихотъ не заплатитъ за все, до посл?дняго обола, такъ онъ не выпуститъ изъ корчмы ни Россинанта, ни осла Санчо. Къ счастію и. это д?ло было улажено священникомъ, при помощи денегъ донъ-Фернанда, заплатившаго за все, не смотря на готовность аудитора расплатиться съ хозяиномъ. Во всей корчм? возстановленъ былъ, наконецъ, такой полный миръ и воцарилось такое спокойствіе, что она походила уже не на обуреваемый враждою лагерь Аграманта, которому уподобилъ ее недавно Донъ-Кихотъ, а напоминала, напротивъ, глубокій миръ Римской имперіи временъ Октавіана; и за это, какъ утверждалъ общій голосъ, сл?довало благодарить высокое краснор?чіе священника и щедрость донъ-Фернанда.

Донъ-Кихотъ, увид?въ себя, наконецъ, освобожденнымъ отъ вс?хъ перебранокъ и ссоръ, виновникомъ которыхъ былъ и онъ самъ и его оруженосецъ, подумалъ, что время бы уже пуститься въ путь, и привести скор?е къ концу это предпріятіе, предназначенное совершить ему одному. И онъ отправился преклонить кол?на предъ Доротеей, не хот?вшей, однако, отв?чать ему пока онъ не встанетъ. Исполняя волю принцессы, Донъ-Кихотъ всталъ и обратился къ ней съ сл?дующими словами: «прекрасная принцесса! Быстрота, безспорно, есть мать удачь; неоднократный опытъ въ важныхъ обстоятельствахъ показалъ намъ, что только быстротою исполненія выигрываются сомнительныя д?ла. Нигд?, однако, эта истина не обнаруживается такъ блистательно, какъ въ предпріятіяхъ воинскихъ; упреждая р?шимостью и быстротой нам?ренія врага, мы одерживаемъ поб?ду прежде, ч?мъ непріятель усп?етъ приготовиться къ оборон?. В?нценосная дама! я говорю это потому, что намъ не къ чему, какъ мн? кажется, дол?е оставаться въ этомъ