посл?довательность событій, какъ сосуществованіе отд?льныхъ вещей[11] .
Но въ живой д?йствительности н?тъ ничего неподвижнаго; она — алогична, она — «непрестанное становленіе», «абсолютная длительность», она — свободная «творческая эволюція».
Познаніе подлинной сущности предмета, предмета въ ц?ломъ, а не отд?льныхъ частей его или механической ихъ суммы — возможно только при помощи особаго источника знанія — «интуиціи». «Интуиція — опред?ляетъ Бергсонъ — есть особый родъ интеллектуальной симпатіи, путемъ которой познающій переносится внутрь предмета, чтобы слиться съ т?мъ, что есть въ немъ единственнаго и, сл?довательно, невыразимаго». («Введеніе въ метафизику»).
Анализъ, разсудочное знаніе «умножаютъ точки зр?нія», «разнообразятъ символы», но они безсильны постичь самое бытіе; интуиція — есть полное сліяніе съ нимъ. Интуиція — всюду, гд? есть жизнь, ибо интуиція и есть самосознаніе жизни. И челов?къ, сливающійся въ своемъ самосознаніи съ жизнью — становится творчески свободнымъ.
Разум?ется, Бергсонъ въ своемъ пониманіи свободы далекъ отъ совершеннаго отрицанія детерминистической аргументами. Онъ признаетъ и физическую и психическую причинности. Но онъ признаетъ обусловленность только частныхъ проявленій нашего «я», его отд?льныхъ актовъ. «Я» въ его ц?ломъ — живое, подвижное нед?лимое, невыразимое въ символахъ — свободно, какъ свободна жизнь вообще, какъ творческій порывъ, а не одно изъ частныхъ ея проявленій.
Челов?къ и акты его свободны, когда они являются ц?льнымъ и полнымъ выраженіемъ его индивидуальности, когда въ нихъ говоритъ только ему присущее своеобразіе.
Свобода челов?ка есть, такимъ образомъ ,свобода его творческихъ актовъ и разсудочное знаніе безсильно постичь ихъ природу. Для установленія причинности оно должно разлагать природу на составныя части; эти части — мертвы и обусловлены. Но живой синтезъ частей всегда свободенъ и къ нему неприм?нимы раціоналистическіе выводы науки. Понятія жизни и причинности лежатъ въ различныхъ планахъ. Жизнь — потокъ, не знающій причинности, не допускающій предвид?нія и утверждающій свободу.
Такъ интуитивная философія утверждаетъ первенство жизни передъ научнымъ изображеніемъ ея или философскимъ размышленіемъ о ней. Сознаніе, наука, ея законы рождаются въ жизни и изъ жизни. Они — моменты въ ней, обусловленные практическими нуждами. Въ научныхъ терминахъ мы можемъ характеризовать ея отдельные эпизоды, но въ ц?ломъ она — невыразима.
Эту первоначальность жизни, подчиняющую себ? вс? наши раціоналистическія и механическія представленія о ней, когда-то великол?пно выразилъ нашъ Герценъ: «Неподвижная стоячесть противна духу жизни... Въ безпрерывномъ движеніи всего живого, въ повсюдныхъ перем?нахъ, природа обновляется, живетъ, ими она в?чно молода. Оттого каждый историческій мигъ полонъ, замкнутъ по своему... Оттого каждый періодъ новъ, св?жъ, исполненъ своихъ надеждъ, самъ въ себ? носитъ свое благо и свою скорбь...»
Вотъ — мысли, отв?чающія анархическому чувству, строящія свободу челов?ка не на сомнительномъ фундамент? неизб?жно одностороннихъ и схоластическихъ теорій, но на пробужденіи въ насъ присущаго намъ инстинкта свободы. Вотъ — философія, которая сказала «да» тому еще смутно сознаваемому, но уже повсюду зарождающемуся, повсюду бьющемуся чувству, которое радостно и ув?ренно говоритъ намъ, что мы д?йствительно свободны лишь тогда, когда выявляемъ себя во весь нашъ ростъ, когда д?йствія наши, по выраженію Бергсона, «выражаютъ нашу личность, пріобр?таютъ съ ней то неопред?ленное сходство, которое встр?чается между творцомъ и твореніемъ». («Непосредственныя данныя сознанія).
Если въ план? отвлеченной мысли сильн?йшій ударъ раціонализму въ наши дни былъ нанесенъ философіей Бергсона, то въ план? д?йственномъ самымъ страшнымъ его врагомъ сталъ — синдикализмъ, сбросившій догматическія путы партій и программъ и отъ символики представительства перешедшій къ самостоятельному творчеству.
Въ опред?леніи и характеристик? революціоннаго синдикализма надлежитъ быть осторожнымъ.
Чтобы правильно понять его природу, необходимо ясно представлять себ? глубокую разницу между синдикализмомъ, какъ формой рабочаго движенія, им?ющей классовую пролетарскую организацію, и синдикализмомъ, какъ «новой школой» въ соціализм?, «неомарксизмомъ», какъ теоретическимъ міросозерцаніемъ, выросшимъ на почв? критическаго истолкованія рабочаго синдикализма.
Это — два разныхъ міра, живущихъ самостоятельной жизнью, на что, однако, изсл?дователями и критиками синдикализма и досел? не обращается достаточно вниманія[12] .
Сейчасъ насъ интересуетъ именно «пролетарскій синдикализмъ».
Его развитіе нам?тило сл?дующіе основные принципы: а) приматъ движенія передъ идеологіей, в) свободу творческаго самоутвержденія класса, с) автономію личности въ классовой организаціи.
Вс? построенія марксизма покоились на уб?жденіи въ возможности познанія общихъ — абстрактныхъ законовъ общественнаго развитія и, сл?довательно, возможности соціологическаго прогноза.
Синдикализмъ, по самой природ? своей, есть полный отказъ отъ какихъ бы то ни было соціологическихъ рецептовъ. Синдикализмъ есть непрестанное текучее творчество, не замыкающееся въ рамки абсолютной теоріи или предопред?леннаго метода. Синдикализмъ — движеніе, которое стимулы, опред?ляющіе его дальн?йшее развитіе, диктующіе ему направленіе, ищетъ и находитъ въ самомъ себ?. Не теорія подчиняетъ движеніе, но въ движеніи родятся и гибнутъ теоріи.
Синдикализмъ есть процессъ непрестаннаго раскрытія пролетарскаго самосознанія. Не навязывая примыкающимъ къ нему неизм?нныхъ лозунговъ, онъ оставляетъ имъ такое же широкое поле для свободнаго положительнаго творчества, какъ и для свободной разрушительной критики. Онъ не знаетъ т?хъ непререкаемыхъ «verba magistri», которыми клянутся хотя-бы пролетарскія политическія партіи. Въ посл?днихъ — партійный катехизисъ, заран?е отв?чающій на вс? могущіе возникнуть у правов?рнаго вопросы, въ синдикализме бьется буйная радость жизни, готовая во всеоружіи встр?тить любой вопросъ, но не заковывающая себя въ неуклюжіе догматическіе досп?хи. Въ политической партіи пролетарій — исполнитель, связанный партійными условностями, расчетами, интригами; въ синдикализме онъ — творецъ, у котораго никто не оспоритъ его воли.
Самый уязвимый пунктъ «ортодоксальнаго» марксизма — вопіющее противор?чіе между «революціонностью» его «конечной ц?ли» и мирнымъ, реформистскимъ характеромъ его «движенія», между суровымъ требованіемъ непримиримой «классовой борьбы» и практическимъ подчиненіемъ ея парламентской политик? партіи.
Въ синдикализм? н?тъ и не можетъ быть этого мучительнаго, опорочивающаго основной смыслъ движенія — раскола. Въ синдикализм? все преломляется въ самой пролетарской сред? — среди производителей; движеніе и ц?ль — слиты воедино, ибо они одной природы; «движеніе» такъ-же революціонно, какъ и «ц?ль». Ц?ль — разрушеніе современнаго классового общества, съ его системой наемнаго труда, средства — диктуются духомъ классовой нетерпимости ко вс?мъ формамъ государственно- капиталистическаго паразитизма. Такъ, конечная ц?ль синдикализма является д?йственнымъ лозунгомъ и каждаго отд?льнаго момента въ его движеніи.
Будущее въ глазахъ синдикализма — продуктъ творчества, сложнаго, не поддающагося учету, процесса, модифицируемаго разнообразными привходящими факторами, иногда радикально м?няющими среду, въ которой протекаетъ самое творчество. Знать это будущее, какъ знаютъ его правов?рные усвоители партійныхъ манифестовъ, невозможно. Подъ реалистической, якобы, оболочкой партійной и парламентской мудрости реформизма, кроется, наоборотъ, самый безпред?льный утопизмъ, в?ра въ возможность путемъ словесныхъ уб?жденій и частичныхъ экспериментовъ — опрокинуть сложную, глубоко вросшую и въ нашу психику, систему.
Но можно желать изм?нить настоящее и строить будущее, согласно вол? производителя, той вол?, которая отливается непосредственно въ реальныхъ, жизненныхъ формахъ его объединенія — его классовыхъ организаціяхъ.
Воля пролетаріата, его классовое сознаніе, творческія его способности, степень его культурной подготовки, личная его мощь — иниціатива, героизмъ, сознаніе отв?тственности — вотъ революціонные факторы исторіи!
