сл?довательно, и всякаго «права». Н?тъ организованнаго «права» безъ насилія.
Но наряду съ правомъ — публичнымъ и гражданскимъ, санкціонированнымъ государствомъ, — есть иное неписанное право, покоющееся на коллективной в?р?, коллективно выработанномъ уб?жденіи въ справедливости притязаній, какъ личности, такъ и общественнаго класса на полный продуктъ ихъ творчества.
Каждый общественный классъ им?етъ сознаніе своего права. И право «пролетарское» глубоко враждебно праву «капиталистическому». Наличность подобнаго правосознанія и принципіальное содержаніе его, обусловленное разрывомъ съ другими классами, опред?ляетъ духовное рожденіе класса. И разрывъ между классами т?мъ полн?е, ч?мъ р?зче, ч?мъ ярче правовое сознаніе классовъ. «Ч?мъ капиталистичн?е будетъ буржуазія, — правильно писалъ Сорель — т?мъ воинственн?е будетъ настроенъ пролетаріатъ, т?мъ больше выиграетъ движеніе». И, поскольку «право» одного класса считаетъ желательнымъ или справедливымъ ограниченіе или упраздненіе «правъ» другого, и классъ пытается осуществить свое «право», онъ совершаетъ «насиліе».
«Всякій общественный классъ, — пишетъ итальянскій синдикалистъ Оливетти — всякая политическая группа стремится прим?нить насиліе къ другимъ и не допустить его по отношенію къ себ? самому, узаконить собственное насиліе и бороться противъ насилія со стороны другихъ. Ни одной челов?ческой групп? никогда не удавалось восторжествовать иначе, какъ при помощи силы....»
Поэтому, «насиліе» революціоннаго синдикализма есть не только организованное нападеніе на капиталистическій режимъ, но и необходимая самооборона, отв?тъ на покушенія со стороны «права буржуазнаго» на «право пролетарское». Это «насиліе» — въ истинномъ смысл? этого слова — борьба за существованіе. A содержаніе синдикалистскаго «права» — не объявленіе пролетарской «диктатуры», a обезпеченіе свободы и соціальной справедливости.
Эта, по необходимости, б?глая характеристика философіи революціоннаго синдикализма все-же позволяетъ утверждать, что рабочій синдикализмъ, выросшій и развившійся самостоятельно, чуждавшійся какихъ-либо «теоретическихъ» выдумокъ, въ движеніи своемъ создалъ н?сколько моментовъ, поразительно напоминающихъ столь далекое, казалось бы, ему философское ученіе Бергсона. Одинъ изъ авторитетн?йшихъ представителей теоретическаго синдикализма, Лягарделль протестовалъ однажды противъ того, что многіе стараются усмотр?ть въ «антиинтеллектуалистской философіи Бергсона философскія основанія синдикализма». «Это нев?рно, — писалъ онъ — им?ется аналогія, совпаденіе, сходство въ н?сколькихъ существенныхъ пунктахъ... Но это все»...
Это зам?чаніе для насъ драгоц?нно. Т?мъ знаменательн?е и значительн?е становится это «совпаденіе», это «сходство въ н?сколькихъ существенныхъ пунктахъ», если основы синдикализма слагались самсостоятельно, вн? какого бы то ни было вліянія французскаго философа. Это означаетъ, что философское движеніе противъ «разума», какъ единственнаго источника познанія, — не одиноко, что рядомъ съ нимъ, но независимо отъ него, движется въ томъ же направленіи, быть-можетъ, самое могучее по идейному смыслу, теченіе современности.
Мы знаемъ уже, что вс? разсужденія Бергсона вытекаютъ изъ его общаго представленія о жизни, какъ безконечномъ, слитномъ, нед?лимомъ и неразрывномъ поток?. Всякое расчлененіе его разсудкомъ, т.-е. всякая научная работа, даетъ намъ лишь условное, ограниченное представленіе о жизни и ея явленіяхъ. Лишь интуитивное знаніе позволяетъ намъ проникнуть внутрь предмета, постичь жизнь и ея явленія въ ихъ внутренней глубочайшей сущности.
И синдикализмъ, это практическое рабочее движеніе, одухотворяется т?ми же мыслями. Бергсоновское ученіе о жизни чрезвычайно близко воззр?ніямъ синдикалистовъ на самый синдикализмъ. Они рисуютъ себ? синдикализмъ, не какъ застывшую форму, сказавшую вс? свои слова, выработавшую разъ навсегда свою программу и тактику, а какъ непрестанное классовое творчество, своеобразный трудовой потокъ, не замыкающійся ни въ рамки какихъ-либо абсолютныхъ теорій, ни разъ навсегда установленныхъ методовъ.
Какъ у Бергсона наряду съ поверхностнымъ, вн?шнимъ рассудочнымъ «я», выработавшимъ языкъ и научные методы для удовлетворенія своихъ, практическихъ нуждъ, живетъ глубокое, внутреннее, жизненное «я», раскрывающее свое самосознаніе черезъ интуицію, такъ въ соціальной философіи синдикализма живетъ тоже противоположеніе прим?нительно къ соціальной сред?.
Въ экономик? это — противоположеніе между обм?номъ, преходящей формой, обслуживающей вн?шнія потребности хозяйственнаго общества, и производственнымъ процессомъ — глубокимъ внутреннимъ механизмомъ, неотд?лимымъ отъ самаго существованія общества[14].
Въ политическомъ план? синдикализмъ выдвигаетъ противоположеніе между легальнымъ реформизмомъ — получимъ, испов?дующимъ культъ малыхъ д?лъ, и революціоннымъ реформизмомъ — въ своихъ завоеваніяхъ утверждающимъ свою подлинную сущность, свое «право».
Синдикализмъ открылъ новую эру въ развитіи пролетарскаго самосознанія.
Первоначально стихійный, непосредственно выросшій изъ жизни, синдикализмъ въ наши дни становится сознательнымъ классовымъ протестомъ противъ раціонализма — противъ сл?пой в?ры въ непогр?шимость теоретическаго разума, все устрояющаго силой своихъ отвлеченныхъ спекуляцій.
Синдикализмъ утверждаетъ автономію личности, утверждаетъ волю творческаго и потому революціоннаго класса.
Въ синдикалист? живутъ рядомъ: «страстный индивидуализмъ», ревниво оберегающій свою свободу, и напряженное чувство «пролетарскаго права». Синдикалистъ уже не исполнитель только чужихъ мн?ній, но непримиримо и героически настроенный борецъ, своимъ освобожденіемъ несущій свободу и другимъ.
И споръ между р?д?ющими защитниками раціонализма и его врагами — думается мн? — уже не есть только столкновеніе двухъ противоборствующихъ духовныхъ теченій, не есть контраверзы философскихъ школъ, турниръ политическихъ мн?ній, но борьба двухъ разныхъ типовъ челов?ческаго духа.
Но въ «традиціонномъ анархизм?» — вопреки основнымъ настроеніямъ его — упорно говорятъ еще старыя раціоналистическія ноты.
Правда, и обще-философская (см?шеніе матеріализма съ позитивизмомъ) и историко-философская физіономіи Бакунина страдаютъ крайней невыясненностью. Въ той творческой лихорадк?, какой была вся жизнь Бакунина, ему было некогда продумать до конца философскія основанія своихъ утвержденій, любой аргументъ въ защиту его «д?ла» казался ему пригоднымъ.
И потому у Бакунина мы найдемъ столько-же раціоналистическихъ положеній, сколько и разрушительныхъ возраженій противъ нихъ. Бакунинъ оказывается одновременно близкимъ и Конту и Бергсону.
Бакунинъ посвящаетъ краснор?чивую страницу автоматизму «закочен?вшихъ» идей, страницу, какъ будто, предвосхищающую тонкую аргументацію Бергсона: «Каждое новое покол?ніе находитъ въ своей колыбели ц?лый міръ идей, представленій и чувствъ, который оно получаетъ, какъ насл?діе отъ прошлыхъ в?ковъ. Этотъ міръ не представляется передъ новорожденнымъ въ своей идеальной форм?, какъ система представленій и понятій, какъ законъ, какъ ученіе; ребенку, неспособному ни воспринять, ни постичь его въ такой форм? этотъ міръ говоритъ на язык? фактовъ, воплощенныхъ и осуществленныхъ, какъ въ людяхъ, такъ и во всемъ, что его окружаетъ, во всемъ, что онъ видитъ и слышитъ съ перваго дня своей жизни. Эти челов?ческія понятія и представленія были вначал? только продуктомъ д?йствительныхъ фактовъ изъ жизни природы и общества, въ томъ смысл?, что они были рефлексами или отраженіями въ мозгу челов?ка и воспроизведеніемъ, такъ сказать, идеальнымъ и бол?е или мен?е в?рнымъ такихъ фактовъ съ помощью этого безусловно вещественнаго органа челов?ческой мысли. Поздн?е, посл? того, какъ эти понятія и представленія вн?дрились указаннымъ образомъ въ сознаніе людей какого-нибудь общества, они достигали возможности сд?латься, въ свою очередь, продуктивными причинами новыхъ фактовъ, собственно не столько въ природ?, сколько въ обществ?. Въ конц? концовъ они видоизм?няютъ и преобразуютъ, правда очень медленно, существованіе, привычки и учрежденія людей, словомъ, вс? челов?ческія отношенія въ обществ? и, своимъ проявленіемъ во вс?хъ мелочахъ повседневной жизни каждаго челов?ка, они явно д?лаются чувствительными вс?мъ, даже д?тямъ».
