остается с нами на всю жизнь.

Взметнулась рука в перчатке, и оба они оказались под полой тяжелого черного плаща словно под одеялом. Тим почувствовал как другая рука засовывает что-то твердое и маленькое в карман его штанов.

- Я кое-что тебе дарю, юный Тим. Это ключ. И знаешь ли ты, что делает его особенным?

Тим покачал головой.

- Это волшебный ключ. Он открывает все, что угодно, но только один раз. После этого, он бесполезен, как мусор, так что будь осторожен, используя его! -он засмеялся так, как будто это была самая смешная шутка, которую он когда-либо слышал. От его дыхания Тима замутило.

- Мне… - он сглотнул, - мне нечего отпирать. В Листве нет замков, кроме как в кабаке да в тюрьме.

- О, я думаю, тебе известен еще один, разве нет?

Тим поглядел в пугающе веселые глаза сборщика и ничего не сказал. Тем не менее, тот кивнул, словно бы получив ответ.

- Что ты там говоришь моему сыну?! - закричала с крыльца Нелл. - Не заливай его уши ядом, дьявол!

- Не обращай на нее внимания, юный Тим, скоро она сама все узнает. Знать будет, да не увидит, - сборщик ухмыльнулся. Зубы у него было очень большими и очень белыми. - Ну так что, отгадал загадку? Нет? Ничего, отгадаешь со временем.

- Иногда он открывает его, - пробормотал Тим будто бы во сне, - достает точильный камень, чтоб топор поточить. Потом снова запирает. По вечерам он сидит на нем, как на стуле, и курит.

Сборщик податей даже не спросил, о чем это он.

- И он его поглаживает каждый раз, когда проходит мимо, правильно? Как хозяин поглаживает свою старую, но любимую собаку. Ведь так, юный Тим?

Все это было правдой, но Тим ничего не сказал. Да и не нужно было ничего говорить: Тим чувствовал, что нет такого секрета, который можно было бы скрыть от разума, таящегося за этим бледным лицом.

'Он играет со мной, - думал Тим, - я же для него всего лишь забава в этот унылый день, в этой унылой деревеньке, которую он скоро оставит позади. Только вот свои игрушки он любит ломать. Стоит только взглянуть на его улыбку, чтобы понять это.'

- Я проеду пару колес по Железной тропе и разобью лагерь, - сказал сборщик своим хриплым, без интонаций, голосом, - целый день в седле, да и утомился я от всей той болтовни, которой мне пришлось сегодня наслушаться. В лесу полно вуртов, вервелов и змей, но зато они не болтают.

'Ты никогда не устаешь, - подумал Тим, - нет, только не ты.'

- Приходи ко мне в гости, если хочешь, - на этот раз сборщик не ухмыльнулся, а хихикнул, как девчонка-проказница, - и если духу хватит, конечно. Но приходи ночью, потому что твой, хе-хе, покорный слуга любит поспать днем, когда ему выдается свободная минутка. Или оставайся здесь, если кишка тонка. Мне-то что? Пшла!

Последнее относилось к лошади, которая медленно вернулась к крыльцу. Нелл все еще стояла, заламывая руки, а Большой Келлс гневно смотрел на нее. Руки сборщика снова сомкнулись, как наручники, на тонких запястьях Тима и подняли его. Мгновение спустя он уже стоял на земле и смотрел на бледное, с красными улыбающимися губами, лицо. Ключ жег его карман. Где-то в вышине над домом послышался раскат грома. Пошел дождь.

- Баронство благодарит вас, - сказал сборщик податей, приложив палец к своей широкополой шляпе. Потом развернул лошадь и ускакал в дождь. Когда плащ сборщика на мгновение приподнялся на ветру, Тим успел увидеть нечто очень странное: к ганна его была привязана какая-то большая металлическая штуковина, похожая на таз для умывания.

Большой Келлс сбежал с крыльца, ухватил Тима за плечи и снова принялся его трясти. Его редеющие волосы промокли под дождем и облепили щеки, с бороды текла вода. В тот день, когда они с Нелл ступили в круг из шелковой веревки, борода эта была черной, а теперь в ней появилась заметная проседь.

- Что он тебе говорил? Про меня, небось? Чего он тебе набрехал? Отвечай!

Тим не мог отвечать. Голова его так болталась взад-вперед, что зубы громко клацали.

Нелл поспешно сбежала по ступеням.

- Перестань! Пусти его! Ты же обещал, что никогда…

- Не лезь в то, что тебя не касается, женщина! -сказал он и ткнул ее кулаком. Мама Тима упала в грязь, где проливной дождь заполнял следы, оставленные копытами лошади сборщика податей.

- Скотина! -завопил Тим. - Не смей бить мою маму! Никогда!!!

Когда Келл тем же манером ткнул кулаком и его, он не сразу почувствовал боль, но перед глазами у него все озарилось белым светом. Когда вспышка померкла, он обнаружил, что лежит в грязи рядом с матерью. Он был оглушен, в ушах звенело, а ключ по-прежнему жег его, как горячий уголек.

- Нис вас обоих побери, -бросил Келлс и зашагал прочь под дождем. Выйдя за ворота. он повернул направо, в сторону маленькой главной улочки Листвы. К Гитти отправился - в этом у Тима сомнений не было. Келлс не прикасался к выпивке всю Широкую Землю - по крайней мере, насколько Тиму было известно, - но в эту ночь он не удержится. Тим видел по печальному лицу матери - мокрые волосы липли к краснеющей на глазах, забрызганной грязью щеке, - что и она это знала.

Тим обнял мать за талию, а она его - за плечи. Они медленно поднялись по ступеням в дом.

Она не столько уселась на свой стул у кухонного стола. сколько рухнула на него. Тим налил воды из кувшина в таз, смочил полотенце и осторожно приложил к ее щеке, начинавшей раздуваться. Немного подержав полотенце у щеки, мать молча протянула его Тиму. Чтобы ее не огорчать, он взял его и тоже приложил к лицу. Оно приятно холодило пульсирующую жаром щеку.

- Хорошенькие дела, а? -спросила она, силясь улыбнуться. - Жену побил, пасынка отколотил и отправился в кабак.

Тим не придумал, что на это ответить, и промолчал.

Нелл подперла голову ладонью и уставилась на стол.

- Я много чего не так в жизни делала, - проговорила она. - А тогда, я испугалась до полусмерти, но нет мне оправдания. Знаешь, Тим, лучше нам, пожалуй, было оставаться одним, без него, как бы туго не пришлось.

«И уехать отсюда? - подумал Тим. - Оставить их дом? Разве мало того, что отцовский топор и счастливая монета пропали? Но в одном мама была права: они попали в переплет».

А потом Тим вспомнил, что теперь у него есть ключ и дотронулся до него осторожно, сунув руку в карман штанов.

- Куда он ушел? -спросила Нелл. Тим знал, что она говорит не о Берне Келлсе.

«На колесо-другое по Железной тропе. Там он будет меня ждать» - подумал Тим, но вслух сказал:

- Не знаю, мама.

Насколько он помнил, он солгал ей впервые в жизни.

- Зато уж куда Берн пошел -это мы знаем, верно?

Она засмеялась и поморщилась от боли.

- Он обещал Милли Редхаус покончить с выпивкой, и мне обещал, но человек он слабый… Или… Может, во мне дело? Как ты думаешь, может, это я его довела?

- Нет, мама.

Но Тим не был уверен, что это не так. Не в том смысле, который она вкладывала в эти слова, - пилежкой, беспорядком в доме, отказом в том, чем мужчины и женщины занимаются в постели в темноте, - но как-то по-другому. Здесь таилась загадка, и, может быть, ключ в его кармане мог помочь ее раскрыть. Чтобы удержаться и не потрогать его еще раз, он встал и пошел в кладовую.

- Чего бы ты сейчас съела? Яичницу? Я могу поджарить.

Она слабо улыбнулась.

- Спасибо. сынок, я не голодная. Пойду прилягу.

Она поднялась, не вполне твердо держась на ногах.

Тим помог ей дойти до спальни. Там он притворялся, что разглядывает за окном что-то страшно интересное, пока она переодевалась из перепачканного грязью платья в ночную рубашку. Когда Тим обернулся, она уже лежала в постели. Мать похлопала рукой по кровтаи рядом с собой, как делала, когда он