неустанно поворачивалось туда-сюда, подмечая все изменения: там сделали новый забор, а вон к тому стаду добавилась парочка коров. Жители поворчат немного, но заплатят, а если заплатить им будет нечем, их землю отберут именем Галаада. Наверное, даже в те стародавние времена люди роптали от такой несправедливости, что, мол, налоги слишком высоки, что Артур Эльд (если такой и был когда-то) давно скончался, и что Соглашение уже оплачено сторицей как кровью, так и серебром. Возможно, некоторые из них уже с нетерпением ждали Доброго Человека, который поможет им сказать: 'Хватит с нас, довольно, мир сдвинулся с места'.
Может и так, но в тот год ничего подобного не случилось, как и во многие последующие.
После полудня, когда пузатые тучи медленно переваливались по небу, а в саду Нелл шурашали и пощелкивали, будто зубы, стебли кукурузы, сай сборщик въехал на своей черной лошади в ворота, которые Большой Росс сделал своими руками (Тим стоял рядом и наблюдал, а если было нужно, то и помогал тоже). Медленно и торжественно лошадь подошла к ступенькам крыльца. Остановилась, кивая головой и пофыркивая. Большой Келлс хоть и стоял на крыльце, но ему все равно пришлось поднять голову, чтобы взглянуть в лицо незваному гостю. Шляпу Келлс с силой прижимал к груди. Его редеющие черные волосы (среди которых появились первые седые пряди - ведь Келлсу было уже под сорок, а значит, старость уже дышала в затылок) разметались на ветру. Позади него в дверях стояли Нелл с Тимом. Нелл крепко обняла мальчика за плечи, будто боясь (материнская интуиция, наверное), что сборщик может его похитить.
Некоторое время стояла тишина, за исключением хлопающего на ветру плаща гостя и завывающего под крышей ветра. Затем сборщик податей наклонился вперед и вперился в Келлся своими темными немигающими глазами. Тим отметил его губы, такие красные, что они казались накрашенными, как у женщины. Из недр плаща он достал не книгу, а огромный свиток пергамента. Развернув, сборщик поизучал его, а потом сложил и вернул обратно в тот внутренний карман, из которого достал. Взгляд его снова упал на Келлса - тот вздрогнул и уставился себе под ноги.
- Келлс, правильно? - от этого грубого и хриплого голоса Тим покрылся гусиной кожей. Сборщика он видел и раньше, но только издали: папа всегда ухитрялся отправлять мальчика подальше от дома, когда сборщик наносил свой ежегодный визит. И теперь Тим понимал, почему. Подумал, что страшные сны этой ночью ему обеспечены.
- Келлс, ага, - ответил тот нарочито бодрым, но дрожащим голосом, - добро пожаловать, сай. Долгих дней…
- Да-да, приятных ночей и все такое, - прервал его сборщик взмахом руки. Его темные глаза устремились куда-то за спину Келлсу.
- И… Росс, так? Теперь, говорят, только двое вместо трех, потому как с Большом Россом случилось несчастье, - голос был размеренным, чуть ли не монотонным. 'Как будто глухой пытается спеть колыбельную', - подумал Тим.
- Да, все так и есть, - ответил Келлс, и Тим услышал, как он громко сглотнул.
- Мы с Россом были в лесу, понимаете, на одном из наших маленьких участков у Железной тропы - их у нас четыре или пять, все помечены нашими именами - и так там все и осталось, потому что в моей душе он все еще мой напарник и всегда таким останется, - залепетал Келлс, - так вот, как-то так случилось, что мы разделились, а потом я услышал шипение. Шипение это ни с чем не спутаешь, такое больше никто не издает, кроме драконьей самки, когда та готовится к…
- Цыц, - сказал сборщик, - когда я хочу послушать историю, я хочу, чтобы она начиналась с 'Однаджы…'.
Келлс уж было залепетал что-то еще (может, хотел попросить прощения), но передумал. Сборщик оперся рукой о выступ седла и смотрел на него.
- Я так понимаю, сай Келлс, что свой дом ты продал Руперту Андерсону.
- Ага, и он меня облапошил, но я…
- Налога с тебя девять кусков серебра или один кусок родита, которого, как я знаю, в этих местах не водится, но я все равно обязан тебе сказать, ибо так написано в Соглашении. Один кусок за сделку и восемь - за дом, у которого ты теперь отсиживаешь зад на закате и в котором ночью разминаешь свою сарделину.
- Девять? - Большой Келлс задохнулся. - Девять? Это же…
- Что? - спросил сборщик своим грубым, монотонным голосом, - и поосторожней с ответом, Берн Келлс, сын Матиаса, внук Хромого Питера. Поосторожней, потому что хоть шея у тебя толстая, думаю, мы ее растянем, если понадобится. Ты уж поверь.
Келлс побледнел, хотя до сборщика ему все равно было далеко.
- Я лишь хотел сказать, что все честно и справедливо. Уже несу.
Он зашел в дом и вернулся с кошелем из оленьей кожи. Это был тот самый кошель, над которым, еще в Полную Землю, плакала мама. Кошель Большого Росса. В те дни жизнь казалась светлее, хоть Большого Росса уже и не было в живых. Келлс отдал кошель Нелл, подставил руки и приказал отсчитывать ему драгоценные куски серебра.
Все это время гость молча взирал на них со своей черной лошади, но когда Келлс собрался спуститься с крыльца, чтобы передать ему налог (то есть почти все, что у них было - даже скромный заработок Тима пошел в общий котел), сборщик покачал головой.
- Стой на месте. Я хочу, чтобы мальчик принес его мне, ибо он красив, а в лице его я вижу черты его отца. Вижу отчетливо, да.
Тим взял две пригоршни серебряников (таких тяжелых!) из рук Большого Келлса, который прошептал ему на ухо: 'Поосторожней с ними, бестолочь, не урони'.
Тим спустился с крыльца, будто во сне. Поднял сложенные лодочкой руки, но прежде, чем он успел понять, что произошло, сборщик схватил его за запястья и затащил на лошадь. Тим увидел, что лука седла украшена вязью серебряных рун: луны, звезды, кометы, чаши, из которых изливался холодный огонь. В то же время Тим понял, что каким-то чудесный образом сборщик успел забрать серебряники, но, хоть убей, не помнил, когда это случилось.
Нелл вскрикнула и ринулась вперед.
- Поймай ее и держи! - голос сборщика оглушительно прогремел над самым ухом у мальчика.
Келлс схватил жену за плечи и грубо оттащил. Она споткнулась и упала на доски крыльца, вокруг щиколоток разметались юбки.
- Мама! - закричал Тим. Он попытался спрыгнуть с седла, но сборщик с легкостью его удержал. Пахло от него жареным на костре мясом и застарелым холодным потом.
- Сиди спокойно, юный Тим Росс, она же совсем не пострадала. Вон, смотри, как ловко она поднимается. Потом обратился к Нелл, которая и вправду уже успела подняться на ноги: 'Не волнуйся, сай, я всего лишь перекинусь с ним парой слов. Разве смогу я навредить будущему налогоплательщеку?'
- Если навредишь, я убью тебя, дьявольское отродье, - ответила она.
Келлс поднес ей к лицу кулак.
- Заткни пасть, женщина!
Но Нелл не отпрянула. Видела она сейчас только Тима, сидящего на черной лошади перед сборщиком, который сплел руки на груди ее сына.
А сборщик лишь улыбался, глядя на них: один уже занес кулак для удара, у второй текли слезы по щекам.
- Нелл и Келлс! - провозгласил он. - Какая счастливая пара!
Коленями заставив лошадь развернуться, он медленно прошествовал к воротам. Тим чувствовал крепко обхватившие его руки, а щеку ему обдавало зловонное дыхание сборщика. Уже в воротах, тот коленями заставил лошадь остановиться.
- Ну что, юный Тим, как тебе нравится твой новый отчим? Говори правду, но говори тихо. Это наш разговор и только наш - тем двоим до него дела нет, - в ухе Тима все еще звенело, но шепот он улышал отчетливо.
Тим не хотел поворачиваться, не хотел, чтобы бледное лицо сборщика приблизилось еще больше, но у него был секрет, который пожирал его изнутри. Так что он провернулся и прошептал на ухо сборщику податей: 'Когда он напивается, то бьет мою маму'.
- Правда? Что ж, меня это не удивляет. Разве отец его не бил его мать? А то, что мы видим детьми,
