Переглянувшись, мы с воеводой медленно пошли в ту сторону. Кусты затрещали, навстречу двое воинов несли на красном принцессовском плаще третьего. Лицо было бледным, на горле запеклась кровь. Следом проломилась целая толпа, герцог во главе.

Он сразу ткнул в мою сторону пальцем:

– Это он зарезал!

Убитого опустили на землю среди поляны. Это был тот самый высокий и самый сильный. Монтимер, любимец герцога. Похоже, поединка со мной ему не дождаться. Да и вообще красиво расхаживать вокруг костра уже не получится. Как и сидеть, подбрасывая в пламя веточки. На горле отверстие, в которое пролез бы мой палец, зияло как страшноватая нора в ад. По краям застыли темные сгустки, что отваливались при каждом движении, как сытые пиявки. Стало заметно, что красный плащ весь в темных пятнах, отяжелел, начиная от воротника и до песцовой подбивки.

Воины шумели и бросали в мою сторону угрожающие взгляды. Кто-то обнажил оружие и стал заходить сзади. Я расставил ноги чуть шире, краем глаза следил за тенями. Моя тень падает впереди меня, а сейчас утро, всякий, кто зайдет сзади…

Он так и не понял, деревенский увалень в кольчуге и с добротным топором, а я, увидев, как за спиной вырастает черная и длинная с утра тень, дождался нужного мгновения и резко ударил, не глядя, кулаком себе за спину.

Стиснутые пальцы угодили словно в ком сырой глины с тонкими рыбьими хрящами. Все услышали хруст, а я, не поворачиваясь, все так же холодно смотрел в лицо герцогу.

Воевода наконец оторвался от убитого, поднял голову. К лицу прилила тяжелая кровь, глаза побагровели. Непонимающе посмотрел мне за спину, сказал хмуро:

– Убит мифрильским кинжалом. Очень умело. Монтимер был опытным воином, но он не успел даже пикнуть.

Герцог сказал уже тише, в глазах змеилась ненависть:

– Я знаю, это варвар. Он убил его за этот плащ.

– Или потому, – угодливо добавил кто-то из воинов, явно мечтающих о месте Монтимера, – что устрашился открытой схватки с Монтимером. Убил подло, во сне!

Воевода поморщился:

– Я ничего не знаю про плащ. Но вы в самом деле считаете, что варвар способен на такое?

Воины переглядывались. Один, массивный медведистый ветеран, посмотрел на меня исподлобья с откровенно враждебностью, пробасил:

– Я… не считаю. Ударить так умело и точно надо уметь. А этот… гм… этот бык и мечом вряд ли. Ему и меч даден зазря. Дубину или молот разве что…

Еще один опустился на корточки и пощупал пальцами засохшую кровь, признал:

– Да, умело. Умер сразу. Рука поставлена мастером.

Меня осматривали все еще враждебно, но уже не как убийцу. Герцог ощутил перемену, его перекосило, едва не зашипел как змея, бледное лицо пошло лиловыми пятнами.

– Но вчера у них была ссора!

Воевода покачал головой:

– Ваша светлость, я ничего не имею против того, что вы готовы убить нашего проводника… Это ваше дело. Но если убьете как убийцу Монтимера, то тем самым позволите настоящему убийце остаться непойманным! А кто знает, кого убьют следующим?

Воины бурчали, уже в нерешительности, поглядывали то на герцога, то на воеводу. Шрамолицый ветеран пробурчал:

– Ваша светлость, убил не варвар. Если бы ударил он, здесь бы с верхушек деревьев кровь капала! И разрубил бы пополам, а не так вот… Рука поставлена в Артании, вот что скажу. Но кинжал мифрильский, а таких у нас немного. У меня, к примеру, нет вовсе, я небогат, а вот сытые куявы не пользуются из-за вражды к богине Охлептины, покровительнице мифрильских шахт. Однако я бы сказал, что убийца прожил среди нас не меньше года… Вон какой косой надрез, когда тянул лезвие обратно… И не вытер сразу, видите, пара капель крови на листьях? Ни один артанец такую небрежность себе не позволит… разве что поживет с нами, освинеет, мыться перестанет, или вон как вы, ваша светлость, с крыльца начнет мочиться…

Герцог поморщился, в сторонке уже появилась принцесса и прислушивалась, прервал резко:

– Ладно! Оставим до выяснения. Если до следующей ночи не успеем добраться, то стражу выставим двойную.

Воевода согласился:

– Да, двоих зарезать чуть труднее.

Когда мы возвращались к своим коням, воевода широко улыбался, что-то мурлыкал под нос. Я хмуро поправил седло, вставил ногу в стремя и тут перехватил пристальный взгляд. Воевода снова широко улыбнулся, украдкой показал мне большой палец.

– Спасибо, – поблагодарил я, – но за что?

– За этого, – сообщил он заговорщицким шепотом. – Я его тоже не любил.

– Э… кого?

– Да этого Монтимера. Он все лез поперек… все торопил герцога, чтобы тот поскорее меня на конюшню, а водить войска – ему. Молод щенок, но самоуверен.

– Спасибо, – пробормотал я, – но все получилось случайно.