шапку сымите!»

— А он, дурилка, думает, что весь цирк из-за шапки! Шапку, блин, напяливает на уши.

— Сняли?

— Да сняли, конечно. Он говорит — все, типа, ребята, шапка ваша! Ему — мудило черножопое, все только начинается! И — понеслась пизда по кочкам! Тогда, девчонки, жутко было, на самом деле. Кровища там только так веерами по вагону летала. Все уже устали бить, понимаете? — блин, да сколько же можно?! Он все — прошу вас, не надо, не надо! А ему — дохни быстрей, сука! Зачем приперся к нам! Зачем? Зачем? Зачем? Но ведь живучий же, сука — все уже бить заебались, а он даже созание не терял.

— А это как везде в природе. Чем существо интеллектуальнее, тем оно менее живучее. Просто если существо выживает с помощью мозгов, у него многие чисто физические способности просто атрофируются. Короче, чем меньше ты используешь физическую силу, тем просто твое потомство все слабее и слабее изначально, от рождения. Вон, ты посмотри, в Оружейной палате мечи, палаши, ты их хрен поднимешь. А они этими палашами дрались, махали ими во все стороны! Или я читал, там подняли с Чудского озера топор тевтонский, там одну эту насадку боевую хрен подымешь. Или вот у рыб смотри — ротан глупый, блин, хавает все, что ему под морду подсунешь, да зато прыгает без воды два часа, и хоть бы что, и размножается где угодно. У нас всех карасей по прудам пожрал, падло. А уклейка либо плотва, хитрая, сука, да зато только с крючка снял ее и все, пиздец. Вон как у князей дружины-то совсем маленькие были, потому что это были потомственные воины, у них война в генах сидела. Конечно, у них физические возможности из поколения в поколение оттачивались. Это не то, что мужика от сохи оторвали, дали рогатину в руки — и все, типа, уже воин…

— Чем тогда кончилось-то?

— Да кому-то там менты приглючились, мы все на ближайшей станции и вывалились…

Потом, когда все уже хорошо бухнули, устроили слэм, от которого дача чуть не развалилась. Крутили почти все время одну и ту же песню, которая била Инне по мозгам, слов она понять не могла, только часто повторяющийся припев: «Скинхед, скинхед!» Квас же, восторженно тряся в такт головой, пояснил, что это классика и называется песня «Pooling on the Boots». Танцевали они долго, иступленно и интересно — наскакивали друг на друга, хватались за шею и плечи. Потом было что-то вроде шеренги, когда они скакали, обняв друг друга за плечи, но шеренгу протаранил толстый Бабс, сам не удержался и, как поверженный колосс, рухнул вниз, подминая под себя соратников. Из слэма Иннин ненаглядный Квас вышел с повреждениями — кровоточил и припух уголок губ. У Молодого набрякла бровь — результат хаотичного соприкосновения с телесами соратников. В слэме все равны, как в бане, и Бабе случайно помял Роммеля в куче мале, забыв, что тот есть командир. Некоторое время Роммель ходил морщась и слегка накренившись.

Сразу после слэма побежали фотографироваться. Для фона в фиолетовых предутренних сумерках зажгли заготовленный еще накануне крест. Были сделаны две коллективные фотографии (одна — с оголенными торсами, другая — уже в камуфляжных куртках, но зато со вскинутыми руками), а потом стали фотографироваться индивидуально и по парам. Квас два раза щелкнулся: с Инной, причем накинул ей на плечи «снежную» куртку, а сам мужественно остался только в подтяжках (не считая брюк и ботинок), и один, на фоне пылающего креста, изобразив на лице суровую решимость, глядя поверх объектива и выкинув правую руку в салюте…

Вечеринка закончилась. Все бродили, как призраки, зевая и ежась от утреннего холода.

Квас с Инной уехали часов в семь, отговорившись какой-то ерундой.

— Особенно меня радует их логика в отношении Союза. Вот стандартный сюжет репортажа, сам сколько раз видел! Какой-нибудь картавый сетует, что РНСС окучивает молодежь. Потом соглашаются, что да, молодежь в России запущена, что власти на нее хрен кладут, что из-за этого растет число наркоманов, алкоголиков, безпризорников, преступников. А вывод из всего этого следующий: нужно травить РНСС, нужно замалчивать идеи скинов, чтобы молодежь не попадала под их влияние, а продолжала сидеть по подвалам и нюхать всякую херню. Здорово, правда?

Отоспавшийся после вечеринки Квас разглагольствовал, лежа в постели, размахивая сигаретой и приподнявшись над Инной на локте. Настал момент, который Квас обещал еще тогда, в первый день знакомства — он решил затеять лекцию на тему «Национал-социализм и его идеология в той форме, которая будет доступна для примитивного женского ума». «Аи! Шутка же!» — поспешил Квас закончить это напыщенное название, уворачиваясь от нежного подзатыльника.

Картина была сверхэротичной — на родительской кровати, лежа рядом с Инной, Квас заливался соловьем, оседлав любимого конька.

— Ничего раз и навсегда установлено быть не может. А эти установили — это черное, а это белое, и почему нельзя с ними спорить? Человек может быть более умный или более тупой, но если он пришел к нам, значит он думает, он ищет, понимаешь? Ведь мозги они промывают капитально — я тут MTV смотрел, они по-моему, рекорд установили. За полчаса ни одного белого — одни ниггеры! Почему можно вещать все что угодно, почему защищают права пидерастов, наркоманов, проституток, прочей дряни, но того, кто скажет что-то положительное о Гитлере, сразу заткнись и все?

— Да бред все это, — поддела его Инна, — просто вымещаете на других свою юношескую агрессию.

— Ты таких людей на даче видела? — Нет.

— Ну и все. А вообще есть, конечно. Если говорят, что армия — срез общества, почему бы и скинам не быть срезом общества? Но ты согласись, что пусть лучше молодые вымещают свою агрессию на хачах, ниггерах и прочей мрази, чем лупят прохожих за то, что закурить не дал, не так посмотрел, из другого района, не за ту команду болеет и подобную херню. И вообще как аукнется, так и откликнется — хули они все сюда приперлись? У себя дома сидит, так националист — «москали теть!», «русские оккупанты», а сюда приедет, по ебалу получит, и сразу все такие интернационалисты, куда деваться… А белые шнурки, это значит, кого-нибудь наглушняк заколбасил.

— Слушай, Мить, а ведь как проверишь, оденет кто-нибудь шнурки, а как ты проверишь, а вдруг он их просто так надел?

— А это уже вопрос чести. Поэтому я тебе и говорю, что скин — это скорее состояние души, а не подтяжки и бомбер. Этот кекс с липовыми шнурками вроде как солдат, присвоивший себе боевой орден.

— А еще у вас есть какие-нибудь знаки?

— Конечно. Только я, Инн, честно скажу, я много так особо не знаю. Конечно, есть что-то, а как же? Цвет подтяжек что-то вроде символизирует. Одеты они у тебя или так болтаются. Кепки какие-то ребята носят. Но мы в это так особо не вдавались. Вроде, когда у тебя подтяжки болтаются, когда ты по улице идешь, это значит что-то вроде «боец по жизни». То есть обязан дубасить всех, кто под руку попадется.

— Всех?

— Да нет, ну не всех, конечно, а всех хачей, ниггеров, косых там и так далее. Так что смешно очень смотреть, когда идет какой-нибудь пацан, от горшка два вершка, а подтяжки болтаются. А вообще, Инн, мы на этом не зацикливаемся. Мода и стиль скина — это фигня, это все мажоры придумали. Мода должна быть одна — врагов мочить. А уж в чем ты там их будешь лупить — это неважно. Мало ли, может, у человека нет денег на гриндера, мочи хоть в лаптях, но только мочи. Я сам, знаешь, сколько на гриндера копил. И все равно бы не набрал, но мы тогда у косого одного реквизировали на нужды национальной революции, ему-то уж все равно без надобности. Когда я говорю «мы», я говорю про нашу компанию, кого ты на даче видела, ну и еще человека три не смогли приехать. А так у нас и оппоненты есть. И со старыми трения есть, с правыми так называемыми, а как же?

— Так интересно! Теперь буду обращать внимание. А то ваших иногда вижу в метро, а теперь хоть буду знать, с кем в одном вагоне еду. Мить, а ваших когда-нибудь убивали?

— Ваших в смысле из бригады или вообще? Из бригады пока, слава Богу, нет. А так, вообще — конечно. Я точно знаю, по крайней мере, двоих. Одного в электричке хачи порезали, он потом в больнице умер, а второго насмерть забили. Еще ребята говорили, что кого-то после концерта ниггер в метро по шее пролоснул ножом, но я ребят тех не знаю, поэтому точно говорить не буду. В «МК» об этом не напишут, не бойся. А мне рэперы однажды пиздюлей хороших навешали.