после поражения, нанесенного ему армией сторонников Цезаря, покончил с собой, бросившись на меч. Гость столицы укрепил остро отточенную отвертку и бросился на нее шесть или семь раз. Как сообщили нам в милиции, то, что отвертку не нашли и что на месте происшествия была обнаружена нарисованная свастика, совсем не значит, что к смерти азербайджанца имеют отношение печально известные скинхеды. Возможно, считают оперативники, отвертку куда-то забросил в агонии сам азербайджанец, а эта свастика была нарисована там давно. «Вы знаете, — сказал нашему корреспонденту один из оперативников, — это легче всего в радиусе пяти километров от места любого происшествия искать нарисованные свастики и сваливать все на скинхедов, но…» ну и так далее…
— Ну, Серег, ты даешь! Говорит, как пишет!
— Ребят, а Токмакова-то поймали!*
— У-у, сравнил! Вообще я уважаю Буса, но поймали его не потому, что он негра избил, а потому что он вел себя как дурак. Зачем он это интервью давал? Это во-первых. А потом он же избил американца, а наши же уже не знают, где у янки полизать. Из-за двух выбитых зубов помните, какая вонь поднялась? А тогда в центре Москвы, среди бела дня прессанули сына посла какой-то банановой державы (слово «державы», естественно, было сказано с издевкой). Ометелили, затащили в подъезд, раздели, а потом опять отметелили. И чего? А ничего. Только в «МК» какой-нибудь Маркуша Дейч взбзднул опять про разгул расизма, и все. Так и здесь, ну, отмудохали хача, ну, может, оклемается, может, подохнет…
— Вот именно. Он, сука, небось, вообще без регистрации жил. Ну вот, может быть, может быть, кто- нибудь чего-нибудь скажет из-за того, что Сова там свастику намалевал.
— Да, вот это, кстати, может быть.
— Блин, на хрена я это сделал?
— Да не тормози, Сова. Ну, нарисовал свастику, ну и что? И кого искать? Всем скинам Москвы экспертизу на почерк устраивать? А если ты другой рукой писал? А если ты баллончиком писал, что, кстати, ты и делал? А если это вообще специально свастику нарисовали? Что им, заняться больше нечем? Вот если бы они нас там повязали — это да, это жопа. По предварительному сговору, да покушение на убийство, да еще по национальному признаку, да еще с особой жестокостью… Тебе четырнадцать-то есть?
— Два месяца назад пятнадцать было.
— Ну вот… да, тут накрутили бы на всю катушку. А так — мотивов нету, пальцев нету, ни хера, в общем, нету, ну все, висяк стопроцентный.
— Но все равно, — сказал Сергей, — правильно тогда Башня говорил. Не стоит одеваться так, чтобы всем и каждому было ясно, что ты — скин. На хрена это нужно? Главное, что у тебя в сердце. Не, на концерт, или там просто когда гуляем, можно одеться, а так, когда работать выходим, зачем это надо?
— Все, — ответил Роммель. — Отныне у нас так и будет. В приказном порядке. Хватит приключений на свою жопу искать. «Береженого бог бережет», не нами придумано. Кто на акцию оденется как скин — все, налево кругом, и домой. Ну, еще, когда массовые акции, тогда можно. А если как сейчас — на три, на четыре человека, все, это — железно. Хачей мочить, конечно, здорово, но сидеть за них не хочется. Я молодой, меня еще девушки любят.
— У меня в доме и никто не знает, что я такой нехороший. Свастики я на стенах не рисую, в скиновском редко хожу, на хрена это надо? Участковый все равно будет знать, это его работа — знать, кто на его территории живет. Тем более сейчас такая вонь пошла. Кац *
— У меня той весной прикол был, — сказал Квас. — Иду я с практики, одет цивильно, под курткой галстук болтается. Раз, тормозят менты у метро. Документы, куда идешь, оружие, наркотики? Я спрашиваю, а в чем дело, типа? Вроде на черножопого не похож. Ты, говорят чего, этот, как их… ск… скин, что ли? Я говорю, нет, я — нищий студент. А они мне — а чего ты штаны подвернул?! Ты понял, им, видать, спустили сверху бумагу, по каким признакам выделять из толпы наци. А поскольку они тупые, как пробки, вот они меня и тормознули.
— А чо ты штаны подвернул?
— Так слякоть была, лужи всякие, я дворами к метро резал, ну и подвернул, чтоб не испачкались. Джинсы-то новые были тогда. — Квас хлопнул по колену. — Вот эти самые и были.
— Вообще, Сова, — начал Роммель, — то, что мы делаем, дело благое, только не надо сообщать об этом всем встречным и поперечным. Ты, пока молодой, красуйся, но когда подрастешь, пойми, что скин — это понятие скорей внутреннее. Это определенный образ жизни, система внутренних моральных рамок, совершенно раз и навсегда определенная система ценностей. Например, сидишь ты в метро, а напротив тебя бабулька стоит. Должен место уступить — а иначе какой же ты националист? Или вот пионеры едут в метро и во-от мат-перемат на весь вагон! Люди посмотрят и скажут: «Вот, блин, борцы за нацию, вести себя культурно не умеют. На черта они такие нужны?» Скин должен мочить, движение возникло как бригады прямого действия, но все должно гармонировать, понимаешь? Но даже мочить — не главное. Вот сегодня мы хача грохнули…
— Или не грохнули.
— Или не грохнули, неважно. А завтра еще десять приедут. Чтобы решать этот вопрос, власть нужна. Чтобы брать власть, не нам, а тому же Союзу, нужно стереотип нациста ломать потихоньку. Что? Ломают, правильно. Но все равно, в чем-то они, по-моему, неправы. Это как птенец, да, по птичьему двору ходит. Он что, клюет кого-нибудь? Не-е-ет. И если, допустим, петух его заденет (да не тот петух, чо вы ржете? Нормальный петух, с хохолком… с гребешком, идиоты!), он же в сторону отойдет, правильно? Но он растет, а петух стареет. Потом он вырастает, и вот тут уже всем заткнуться. Так и нашим надо. Патриотизм, национальное возрождение, объединение — это здорово, просто, может, не стоит эту черную форму, свастики использовать? Это все хорошо, это мы понимаем, а «овощ» (то есть обыватель) не понимает. Ему НТВ мозги ебет, а он слушает.
— Да ладно, ты на журналюг посмотри! Они же прицепятся все равно.
— Прицепятся, а как же? Надо же тридцать сребреников отрабатывать? Но всем будет ясно тогда, кто они такие. А тут они вроде и как бы критикуют с правильных позиций. Так вот, а вот когда бы РНСС пришли бы к власти, вот тут бы и показали жидам небо в алмазах. Ну, это я, понимаешь, так думаю, может, я и ошибаюсь, в РНСС тоже не дураки сидят.
— А хачам?
— Чего хачам?
— Ну, ты говоришь, жидам капут, а хачам?
— Да-а… хачи — хуйня это все. Проблема на сорок восемь часов. Как Сталин — в этом вопросе мужик вафлей не ловил, ничего не скажешь! Да они отсюда сами все свалят. Надо будет только проследить, чтобы они кроме потнявых носок и обосранных трусов ничего больше из России не вывезли. А уж мы им такие проводы устроим, что их правнуки будут кровью ссать, когда им приснится, как их предки тут на нашем горбу ехали и чем для них это все кончилось. Короче, мораль такая — наши мудрые предки что говорили — «Береженого Бог бережет» — или как тут Квас извратился: «Бе-регеного Бог берегет». Ну, чего-то я увлекся…
— Да не, нормально. Жалко только — стенографистки нету, для истории твои речи фиксировать. А когда к власти придем, выпустим сборник речей Роммеля. А Квас будет министром пропаганды.
— А ты, Серега, уже в начальники женского концлагеря напросился!
— Да ладно, я буду фюрером Союза Русских Девушек!
— Ни хрена. Эльза у нас будет девушками командовать.
— А у вас, чего, уже все распределено, что ли?
— А как же? Ни хрена, Квас! Эльза будет по материнству и младенчеству.
— Еще чего! Бабе у нас будет материнство и младенчество охранять! А ты у нас будешь начальником женского концлагеря — будешь жидовочек отбирать и шлюх, кто с хачами да с цветными спали, как на конкурс красоты, а мы будем к тебе на уик-энд приезжать! «Мисс Майданек»! Звучит, а?! Прикинь, Молодой такой говорит: «Ну че, мужики! Целую неделю мы не спали, не ели, вели нацию к счастью, а теперь к
