И каждая вступила в тот дворец, Который строил для нее отец. И вот, согнав с лица Бахрама тень, Врачи установили час и день, Когда, в какой дворец ему входить, Кого из обитательниц почтить. Сказали: «Вот зашел заботы день, А завтра предстоит субботы день. Для шаха счастлив этот день всегда: В зените в этот день его звезда. Пусть мускусом поит его газель, В гареме черном постелив постель». Рассказ путника, приведенного с дороги в Черный дворец Фаррух, сын серендибского (цейлонского) царя Джусрата, «стремился к бедности святой, богатство, власть считал он суетой». В поисках приснившейся ему красавицы царевич попал в сирийский город Халеб (Алеппо). Одетый в одежду бедняков, в черный палас, наш странник нашел прибежище в городских развалинах. Купец Ахи, который, движим милосердием, «бродяг и нищих приводил в свой дом», привел к себе и Фарруха и случайно узнал, что красавица, которую ищет царевич, не кто иная, как его, Ахи, жена. Тогда купец развелся с любимой женой и отдал ее, против ее воли, в жены Фарруху. На пути домой царевич услышал от нее всю правду, узнал, что она по-прежнему любит Ахи, и, потрясенный, решил: «Пребудь отныне милой мне сестрой». Вернувшись на родину и унаследовав престол скончавшегося отца, Фаррух стал править страной по законам милосердия. Между тем царь Халеба, по навету клеветников, заключил Ахи в тюрьму и приказал его казнить. Купцу удалось убежать в Серендиб, и, как некогда царевич, он обрел пристанище в развалинах. Фаррух, подражая другу, отыскивал в развалинах нищих и странников, предоставлял им приют. Так он нашел Ахи и вновь соединил его с женой. В честь Фарруха и Ахи в Серендибе вошла в обиход простая одежда бедняков, черный палас, что дает поэту повод воскликнуть: «Я сам, когда б удача мне далась, не стал бы шелком заменять палас»
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Бахрам в Золотом дворце
В воскресный день, когда зажглись лучи, Оделось небо в платье из парчи. Прекрасен пери золотой наряд, Ее ланиты розами горят. А шах — он солнцем бы назваться мог: Он в золоте от головы до ног. Он щедро сыплет золото свое, И купол золотой — его жилье. Красавица румийка входит в дом. Она — как солнце в небе золотом, Вот в желтом кубке — желтое вино, То пламя в пламени заключено. Кровавым блеском исходил дворец, Под сводами как бы пылал багрец. Бахрам — как саламандра в том огне, Не саламандра — солнце в вышине! Он вызов бросил желтому вину, И вел он с ним до той поры войну, Покуда солнца лик не пожелтел И день одежду черную надел: Закрыл он чернью солнца желтизну… Красавица, затмившая луну, По крови — золотого Рума дочь, За полог свой зашла. Настала ночь.
