– Ой, прямо кулема, – ворчит Наташа, но шаль повязывает.
Кто-то опять стучит в окно.
Володя хватает рюкзак и в дверь.
– Если будет занос, в субботу не приезжайте, я сама съезжу к вам, – наказывает Мария Ивановна.
– Ну да, испугались мы твоего заноса, – говорит Наташа.
Ушли дети, и квартира опустела. Мария Ивановна подходит к столу, машинально оправляет скатерть, берет треугольничком сложенное воинское письмо. Развернула, пробежала глазами, улыбнулась. Потом выдвинула ящик стола, достала чистый лист бумаги, ручку, села писать письмо: «Остались мы тут одни бабы. Работаем да вас вспоминаем. Конец лета был дождливый, бурный. Не только хлеба – овсы полегли. И только одна «таежная-19» устояла, та, что выделил Маркович. Помнишь, белесые колоски и красноватые зерна? Урожай дала средний, а устойчивость у нее просто поразительная. Так вот в чем ее секрет… Буду тянуть ее, тянуть за уши. Улучшать…»
Скрипнула дверь, на пороге показалась встревоженная машинистка:
– Мария Ивановна, в лабораторном цехе беда…
– Что такое? – оторвалась от письма Мария Ивановна.
– Степанида упала со скамьи.
– Как упала?
– Так… Перебирала семена и вдруг повалилась, повалилась… На полу лежит. Кажись, не дышит.
– Позвоните доктору, чтобы немедленно явился! – Мария Ивановна бросилась из кабинета.
Лабораторный цех. Возле длинного стола, на котором насыпан ворох семян, суетились бабы. Входит Мария Ивановна.
– Что с ней?
Она отстраняет баб, наклоняется над лежащей Степанидой.
– Омморок… Обнакновенно, – ответила одна женщина.
– Что за обморок? Отчего?
– От голоду…
– Она же вакуированная…
– Хозяйства своего нет… ни коровы, ни молока.
– А что по карточкам получает – детям отдает…
Бабы заговорили все враз, и Степанида слегка приоткрыла глаза.
– Подымите меня. Я сейчас, сейчас… наверстаю…
Ее подняли. Она попыталась было сесть к столу.
– Нет, – сказала Мария Ивановна. – На сегодня ты отработала. Отведите ее в мою комнату. Там теплее. Уложите в постель. А я сейчас принесу молока и лепешек картофельных… Покормить ее надо.
Две женщины уводят Степаниду под руки, остальные сели к вороху зерна.
– Вот она, жизнь, Мария Ивановна, – сказала одна со вздохом. – Сидим возле хлеба и с голоду пухнем.
– Это не хлеб, бабы… Это семена. Наш хлеб воюет.
В лабораторном цехе в плошках колосящаяся пшеница. Мария Ивановна занимается перекрестным опылением. Рядом с ней стоит Наташа.
– Вот видишь, дочка, как это делается? Это пыльники. Пыльца должна быть влажной, тогда она хорошо прорастает. Значит, пыльцу переносишь с этого колоска на другой… Вот так.
– Мам, а тебе Володя говорил о своем решении?
– О каком решении?
– Он уходит из десятого класса. В военное училище поступает, в бронетанковое.
Мария Ивановна роняет пинцет.
Она проходит по коридору, выходит на улицу – раскрытая, с развевающимися на зимнем ветру волосами, в одном платье идет к своему дому.
Володя сидел за столом, читал книгу. По тому, с каким возбуждением вошла мать, он понял, что его тайна открыта. И сразу нахохлился.
– Володя, что за училище? Что ты надумал? И что это значит?
– Просто хочу поступить в военное училище ускоренного типа. На фронт хочу.
– Почему ты мне об этом не сказал?
– Потому что я еще комиссии не прошел.
– Но ты же школьник!
– Мне скоро стукнет восемнадцать.
