покидают поле битвы. Кто держался за живот, кто придерживал раненую руку.

– Бабы вы, а не рыцари, дайте мне этого юнца, я лично хочу вонзить шпагу в его сердце, – заорал взбешенный Боже и направил на него лошадь.

У человека всегда есть запас сил, который проявляется в экстремальных условиях. Если их запас кончился – конец. Раймунд, забыв о ране, схватил одну из сушившихся для оглоблей лесину – другого оружия под рукой не оказалось – и так ударил по лошади, что она упала на задние ноги. Свалившийся на землю Боже в бешенстве бросился на своего обидчика. Но дубина оказалась бессильной против шпаги.

– Взять его, – приказал он рыцарям.

А свой гнев вновь переключил на этого зловредного юнца. Все же силы оказались неравными. Боже выбил шпагу из его рук, и наступала долгожданная расплата.

В горячке боя никто не заметил, как во двор въехала карета. Из нее выскочила красивая дама и с возгласом:

– Нет! – встала между юным воином и графом. – Стойте, граф, – вскричала она, – это ваша дочь!

Рука, готовая было нанести роковой удар, застыла в воздухе, потом медленно опустилась. Да, он узнал ее. Свою любовь. Узнал ту, которая так обманула его, испортив ему жизнь. Как мечтал он отомстить злостной обманщице! Но вот увидел ее перед собой, и что-то, казалось, навсегда забытое, шевельнулось в его груди.

– Ты, – тихо сказал он, опуская шпагу.

– Я, – не без гордости ответила она.

Агнесса, почувствовав свободу, хотела броситься на помощь Раймунду, но мать схватила ее за руку.

– Подожди, дочь, я должна сказать тебе что-то важное.

Тем временем лучники и алебардисты окружили Раймунда, наставив на него смертоносное оружие. Видя их подавляющее превосходство, он бросил дубину и протянул руки. Звякнули цепи. Они такой болью отозвались в сердце юной герцогини, что она лишилась чувств. Стоявший рядом слуга успел ее подхватить и вопросительно посмотрел на госпожу.

– В карету, – приказала она, увидев, что в ворота входят новые воины.

– Встретимся в Париже, – бросила она своему бывшему возлюбленному и юркнула в карету. – Гони! – тревожным голосом крикнула она кучеру.

Входившие воины посторонились, заметив красивую женскую головку, выглядывавшую из окна кареты.

Увлеченные происходящим, рыцари не заметили, как во двор вошли какие-то сумрачные вооруженные люди. Они подковой охватили рыцарей. Когда Боже, переживавший только что произошедшее событие, заметил их, было поздно. Он оказался зажатым между двух огней. В здании засели недобитые воины герцогини, а с другой стороны им угрожала непонятная дружина, которая не нападала, но была настороже. И по силе выглядела гораздо сильнее рыцарей из-за численности. Боже понял, что от него что-то хотят. Глядя на коренастого военного, восседавшего на коне, он спросил:

– Что надо?

– Отпустите графа, – раздался в ответ.

Голос его показался Боже до ужаса знакомым.

– Неужели епископ, – пронеслось в его голове, – жив? – а вслух нерешительно спросил, – граф де Буа?

– К вашим услугам, граф, – ответил тот.

Боже пробежался глазами по воинам де Буа, посмотрел на здание, в котором засели воины Водана. Силы явно были неравны.

Тем временем рыцари сплотились вокруг своего командира, явно готовясь умереть. Но это не устраивало человека, который только что стал отцом. «Черт с ним, с этим графом. Не в этот раз, так в следующий. Но от меня он не уйдет», – подумал Боже.

– Граф, – он посмотрел на Раймунда, стоявшего в окружении рыцарей, – вы свободны!

Строй разомкнулся. Цепи упали, и Раймунд бросился к дяде, успевшему к этому времени слезть с коня.

– Дорогой дядюшка! – обнимая его, воскликнул племянник. – Как вы кстати!

Глаза де Буа заблестели.

Неужели на второй родине Санда названый брат так быстро его забыл, удовлетворившись своей местью? Ни в коем случае! И это выразилось во многих его деяниях. Арзу была окружена таким почетом и вниманием, которых она не знала даже дома. Один из лучших шатров стал ее обителью. У нее были самые лучшие ковры и посуда. А какие стада стали ее собственностью! Была сыграна пышная свадьба на греческий манер. Осман был их частым гостем. А когда родился сын, то по настоянию Османа его назвали Сандом. Санд Евренос! Будущий лучший полководец Ближнего Востока.

Обстановка в бейлике менялась, что было связано с ухудшением состояния здоровья бея. На плечи молодого хозяина легли отцовские заботы. Первой была тревога по поводу разгрома бейлика Умур-бея. Эртогрул, когда узнал об этом, был сильно опечален. Он понимал сына: тот мстил за брата. Все по их законам. Но как на это посмотрит Конья? Столица молчала.

А вскоре к Эртогрулу из разгромленного бейлика явились аяны. Они слезно упрашивали Эртогрула, чтобы тот взял их под свою руку. Бей какое-то время колебался, все поглядывал в сторону султанатства, а потом махнул рукой и дал согласие.

Прирост бейлика Айдынской провинцией несказанно поднял авторитет Османа. Почувствовав его силу, к Осману обратился Санд ад-Дин с просьбой помочь унять Узун-Хасана, постоянно совершавшего набеги на его земли. Осман поддержал. Явившись с акынжи и янычарами Эвреноса, он разгромил Узун-Хасана, и его вилайет был присоединен. Ставший таким огромным бейлик кто-то окрестил Османским.

Между этими событиями состоялась и свадьба Османа. Зухра стала его женой. Не прошло и года, как появился наследник. И дали ему имя Орхан.

Огромное скопище народа, ставшее под руку Османа, требовало внимания к его нуждам. Осман понимал, что стремлению улучшить жизнь людей препятствует крепость Эскишехир, воины которой причиняли много бед. Переодевшись, как когда-то они делали с Сандом, он под видом торговца скотом посетил крепость. И ему стали ясны сильные и слабые ее стороны. Налет его был неожидан, штурм яростен. Крепость пала. Очередь была за городом Иянишехир, который, по сути, содержал крепость.

Между тем подрастали их дети. На радость родителей, Санд и Орхан сдружились с детства. Так текла жизнь на Востоке. А на Западе…

Король в эту ночь просыпался уже второй раз. После этого сон пропал. Он знал, что если не выспится, то будет зол, его одолеет зевота, да и голова будет работать не так ясно. Пришлось взять с тумбочки стакан с настоем, который возвращал сон. На вкус настой был противный. Сделав несколько глотков, поставил стакан и, повернувшись на правый бок, закрылся с головой.

Он не помнил, спал или нет, но когда открыл глаза, было еще темно. Но голова была светлой, ясной и какой-то легкой. Полежал какое-то время, пытаясь заснуть, но ничего из этого не получилось. Он встал и, чтобы не лезла в голову всякая ерунда, прошел в кабинет.

Набросив на плечи мягкий теплый халат, нечесаный, в комнатных тапочках, вышел из спальни. В приемной ночной секретарь, молодой виконт Лиможски, весьма старательный и исполнительный человек, увидев вошедшего короля, вскочил со своего места и бросился ему навстречу.

– Сир, какие будут приказы?

Король остановился, посмотрел на его стол. Он был завален бумагами.

– Есть важные сообщения, виконт?

– По-моему, есть, сир.

– Хорошо. Занеси.

Виконт открыл перед ним дверь, а войдя в кабинет, зажег на столе свечи.

– А эти зажигать? – он показал на канделябры у входа.

– Нет, не надо.