– А я тебя знаю! – заявил вдруг перевозчик. – Лет двенадцать назад, незадолго до того, как Сатьявати моя на берегу отыскалась… Точно! Мать тебя к Парашураме отводила. Помню: нахальный такой малец, годков пять, и еще два брахмана с вами шли. Старые, а язык – что гирлянда болтается…
– И я тебя помню! – встрепенулся Гангея. – Ты тогда нас чуть ли не с копьем к горлу допрашивал: кто такие и куда направляемся!
– Было дело, – кивнул Юпакша.
Так, болтая ни о чем, они вскоре достигли берега.
– Ну, бывай, ученичок, – махнул рукой Юпакша, отчаливая. – Как мыслишь: свидимся еще?
– Может, и свидимся, – согласился Гангея.
Углубившись в лес, он мигом выбросил из головы и перевозчика, и его рассказ.
Вернее, приказал себе выбросить.
Сын Ганги даже не подозревал, что им со старостой рыбачьего поселка действительно доведется свидеться.
При весьма удивительных обстоятельствах.
– Очистился? – бросил через плечо Парашурама, когда Гангея вышел на поляну перед хижиной аскета.
Подвижник был занят важным делом: колол дрова. И отрываться от этого почтенного занятия, дабы лицезреть вернувшегося ученика…
Смеетесь, уважаемые?
– Очистился, Гуру, – юноша почтительно припал к земле.
– И видел Небо?
– Видел, Учитель.
– Что ж, проверим, что ты там высмотрел, – проворчал Рама-с-Топором. – Садись и жди.
Гангея поспешно выполнил указание учителя и уселся за его спиной, скрестив ноги, как положено.
Еще минут десять топор (не подарок Шивы – другой, попроще) равномерно взлетал и ухал, раскалывая внушительную колоду на одинаковые чурбашки; наконец Парашурама отложил топор, потянулся всем телом и удостоил ученика мимолетного взгляда.
– Готов?
– Да, Гуру.
Парашурама молча сел напротив; потом аскет еле заметно кивнул, и два практически обнаженных человека одновременно прикрыли глаза, сосредоточиваясь.
Со стороны могло показаться, будто воздух вокруг обоих вдруг стал вязким, видимым, загустел патокой, заструился пеленой, сплетаясь в причудливые узоры…
Но это – если смотреть со стороны.
Те немногие, кто умел смотреть ИЗНУТРИ, увидели бы совсем иное.
'Добро пожаловать, герой!' – беззвучно рассмеялся у тебя в мозгу голос учителя.
И семь стрел с наконечниками 'зуб теленка' разом ударили в доспех.
Ты еще только приходил в чувство, помня себя обнаженным, сидящим перед ашрамом – а навыки и двенадцатилетний опыт все решили сами, наплевав на удивление, отбросив растерянность и собрав волю в единый кулак. Боевая колесница вздрогнула под ногами, щелкнул бич, истошно заржали кони, вся пегая четверка, и ты мельком отметил, что часть стрел обломалась о панцирь и вороненый металл наруча на деснице, часть застряла в щелях, не причинив особого вреда – лишь по оцарапанной щеке лениво сползла одна-единственная капля крови.
Тихая, сытая, как детеныш леопарда, который вымазался в красном песчанике от ушей до кончика хвоста.
Правый бок колесницы развернулся в сторону, откуда летели стрелы, вихрем рванули с места пегие скакуны, и ты получил минуту передышки – Рама-с-Топором не станет разить того, кто совершает прадакшину, круг почета, отдавая дань уважения достойному противнику.
Поле боя расстилалось перед тобой. Огромное, невозможное; и битва была в самом разгаре. На левом фланге пешие копьеносцы сдерживали натиск боевых слонов, разя гигантов в хобот и основание бивней, сотни колесниц искусно маневрировали, сражаясь за 'ось и чеку', вынуждая противника повернуться лицом к солнцу, сцепиться дышлами с союзником или подставить спину – а в отдалении длилась и все не могла прекратиться дикая рубка всадников.
Ты уже знал, что из дравидов-южан выходят самые лучшие пехотинцы, стойкие в обороне и расчетливые при атаке, арии Мадхъядеши искусны, как никто, в колесничном бою, племена запада предпочитают сражаться конно, и потому за любые деньги берут табуны камбоджийских лошадок; ну а Восточные анги, бородатые упрямцы, испокон веку славились умением превращать слонов в боевые крепости.
И тебя не смущало, что у тьмы бойцов было всего два лица: твое и учителя.
Возница-близнец покосился на тебя через плечо и хрипло расхохотался.
Давно, в конце третьего года обучения, когда ты наконец понял, как бабахает Прадарана, и в азарте едва не спалил половину леса – учитель перенес изучение боевых мантр сюда. 'Где мы?' – спросил ты, изумленно оглядываясь по сторонам. Метательный диск с острыми, как бритва, краями, снес тебе голову – лишь когда ты вновь ощутил ее на своих плечах и не осмелился заплакать, учитель ответил. 'Мы в начале
