жертв, сделали по контрольному выстрелу в голову. Затем один из киллеров открыл на кухне газовую горелку и зажег керосиновую лампу.

Приказание министра Бартарьеги было выполнено – комиссар Умберто Гарсиа замолчал навсегда.

Софья схватила трубку и закричала:

– Ада, это ты? Мне сказали, что ты хочешь поговорить со мной!

Сквозь помехи до нее донесся далекий голос сестры:

– Софья, я должна сообщить тебе ужасную новость: бабушка скончалась вчера вечером!

Девушка схватилась рукой за решетку, чтобы не упасть. Бабушка, ее любимая бабушка умерла!

– Но ведь она шла на поправку? – в изумлении воскликнула Софья.

– Новость о совершенном тобой преступлении убила ее! – ответила сестрица. – Это ты лишила ее жизни! Ты, и никто другой! Как же я тебя ненавижу!

Софья, пытаясь перебороть внезапно подкатившую к горлу тошноту, сказала:

– Но, Ада, я же говорила тебе, что невиновна. Ты сказала об этом бабушке?

– Какая же ты лицемерка! – завизжала Ада. – Всем известно, что ты виновна, сестрица! А ты не можешь набраться мужества и признаться! К твоему сведению, бабушка отписала мне все состояние – она не хотела иметь ничего общего с тобой, гадкой преступницей и убийцей! Ты убила старушку, запомни это, Софья! Желаю тебе сдохнуть в тюрьме!

– Ада, Ада! – воскликнула, едва сдерживая рыдания, Софья, но в трубке уже раздавались короткие гудки.

Софья, зажав в руке трубку, прислонилась к стене. Колени у нее подогнулись, девушка сползла на пол.

Охранник грубо прикрикнул:

– Ну, поднимайся, чего расселась! Разговор завершен, значит, отправляйся в камеру!

Софья рассеянно посмотрела на охранника. Его слова доносились до нее как сквозь туман, в ушах стояла одна и та же фраза: «Ты убила ее... ты убила ее... ты убила ее...» Что ж, Ада права: она стала причиной смерти бабушки. Охранник, пнув арестованную ногой, взревел:

– Если немедленно не встанешь, то отправишься в карцер за неповиновение! Ну, что я сказал! Шевелись, тварь!

Подоспел другой охранник, и двое мужчин, схватив Софью, потащили ее по коридору. Они швырнули ее в крошечную комнатку без окон. Лязгнула дверь, Софья очутилась в кромешной темноте. У нее не было сил сопротивляться. Усевшись на грязный бетонный пол, поджав ноги и закрыв лицо руками, она зарыдала.

Она не знала, как долго продолжалось заточение в карцере – скоро ей захотелось пить, а потом и есть, но никто не отзывался на ее крики и стук в обитую железными листами дверь. Софье показалось, что она слышит голос бабушки – Елизавета Георгиевна была рядом! Разум твердил ей, что это невозможно, но девушка уже не знала, что происходит наяву, а что – всего лишь фокусы воспаленного воображения.

Яркий свет хлынул Софье в лицо, застонав, она пыталась забиться в угол. Неужели она умерла и попала в иной мир? Софья ощутила грубые руки и крики:

– Поднимайся! Поднимайся, тебе сказано! Или ты хочешь провести в карцере еще два или три дня?

Осознав, что заточение окончено, Софья попыталась встать на ноги, но у нее ничего не получилось. Она выползла из комнатки в коридор. Охранники, наблюдавшие за ней, насмехались:

– Вы только посмотрите на эту шваль! Эй, тебя ждет твой адвокат! Скажи спасибо, что вообще осталась жива!

Софья не понимала, о чем говорил сеньор Миндос. А тот фонтанировал словами, постоянно подсовывая ей одну и ту же бумагу. Девушка пыталась объяснить ему, что бабушка умерла, но он не хотел ее слушать.

– Они заперли меня в карцер, – прошептала она, еле ворочая распухшим языком. – Пить, дайте же мне пить!

– Сеньора, – вещал адвокат, – я подам жалобу, тюремщики не имеют права так обращаться с вами! Но вы должны подписать! И все закончится, обещаю вам, все закончится!

Софья отшвырнула от себя бумагу и прошептала:

– Я хочу увидеть инспектора Гарсиа. Он знает, что я невиновна. Я невиновна...

– Сеньора, вы виновны! – бил по ушам голос адвоката. – Нет смысла отрицать очевидное, вы усугубляете свое и без того ужасное положение! Все улики против вас! Сеньора, подумайте о своем будущем!

Софья свалилась с табуретки и потеряла сознание. Она пришла в себя от того, что ее, как куклу, снова тащили по коридору. На сей раз она оказалась в крошечном помещении, больше похожем на гроб, поставленный в вертикальное положение. Ей пришлось стоять, прислонившись к стене, и Софья ощущала спиной ледяной холод. Скоро ноги ее как будто объяло пламя, ступни сводило судорогой, кости ломило. Девушка пыталась присесть, но не могла. Воздуха не хватало, а едва она закрывала глаза, как раздавался вопль:

– Не спать! Ты не имеешь права спать!

Сколько времени продолжалась эта пытка, Софья не знала. Но вот дверь распахнулась, и несчастная с тихим стоном соскользнула на пол. Глаза слезились, в ушах грохотало, горло, казалось, раздирали тысячи крошечных крючков. Софья хотела одного – умереть. Она уже почти не ощущала боли.

– Сеньора, подпишите! – ныл чей-то тонкий голос.

– Тварь, подпиши! – вторил сочный бас.

– Ты убила бабушку, ты ее убила! – вырывался из недр памяти крик Ады.

– Подпиши, подпиши, подпиши...

Софья не знала, было ли это на самом деле или привиделось ей, но она помнила: кто-то вложил ей в сведенные судорогой пальцы ручку и схватил ее запястье.

– Она подписала! – раздался радостный крик, и Софью оставили в покое.

– Сеньора! – Софья вздрогнула.

– Сеньора! – Девушка разлепила глаза.

– Сеньора! – Она попыталась повернуть голову, но не смогла.

Все тело пронзала боль, горло саднило, в глазах щипало.

Она поняла, что находится не в камере и не в карцере. Но где же тогда?

– Сеньора! – услышала она повелительный голос. – Я же вижу, что вы меня слышите!

– Кто вы? – прошептала Софья.

– Что вы сказали?

– Кто вы? – набирая в легкие обжигающий воздух, повторила Софья. – Кто вы, кто вы, кто вы? – закричала она.

– Странно, вы шевелите губами, но ничего не произносите, – заявил невидимый собеседник. – Я – комиссар Варгас. Вы меня помните?

Комиссар Варгас, комиссар Варгас... Ах да, он обвинял ее, вопил в лицо и обещал отправить на электрический стул.

– Гарсиа... Умберто Гарсиа... Я хочу говорить только с ним... – выдавила из себя Софья. – Где Гарсиа?

– Вы спрашиваете, где Гарсиа? – осведомился голос. – Увы, комиссар в полиции больше не работает. Он погиб в результате несчастного случая – дом, в котором он проживал, взлетел на воздух – неполадки в газопроводе.

Комиссар Гарсиа тоже умер? Почему все вокруг нее умирают? Разве это справедливо?

– Сеньора, – продолжил Варгас, – я информирую вас о том, что процесс против вас открывается послезавтра. Вы подписали признание, и это облегчит работу суда.

– Я ничего не подписывала, – прошептала Софья.

– Ну как же так? – заявил голос. – У нас имеется признание в организации ограбления музея, под которым стоит ваша подпись, сеньора. В распоряжении суда имеются и масса улик, и ваше чистосердечное признание. Этого вполне хватит для вынесения строгого, но справедливого приговора!

– Мое признание? Я ничего не помню... Я отзываю его! – сказала Софья.

– Вы его отзываете? – вскричал комиссар Варгас. – Сеньора, слишком поздно! Ваши уловки для вас