Софья не была суеверной, однако пятница, тринадцатое марта, началась кошмарно. Она точно помнила, что завела будильник на половину седьмого утра – аудиенция в музее была назначена на восемь тридцать, и ей с лихвой хватило бы двух часов, чтобы неспешно подняться, принять контрастный душ, позавтракать, одеться и добраться до здания музея, расположенного в каких-то полутора километрах от ее квартирки.

Ночь прошла на удивление спокойно: Софью не мучили кошмары, она ни разу не проснулась, тревожно взирая на циферблат, а когда открыла глаза, то с ужасом увидела на электрическом табло темно-зеленые цифры – семь двадцать шесть!

Она подскочила и бросилась в ванную. Как такое могло произойти? Ведь она прекрасно помнила, что ставила будильник – не хватало еще опоздать на прием к «императрице Эстелле»! Та ненавидит, когда подчиненные (а Софья была ее подчиненной!) приходят хоть на минуту позже, чем это положено. Но более всего Эстелла не любит ожидать в своем кабинете: она всегда поднималась ни свет ни заря, и аудиенции назначала ранним утром, и горе тому, кто смел появиться чуть позже!

Софья, забравшись в душевую кабинку, повернула кран – на нее хлынули потоки ледяной воды. Девушка взвизгнула и тут же ощутила жар – холодные струи немедленно сменились почти кипятком. Через пять минут она стояла у большого зеркала, пытаясь высушить волосы. Фен отчего-то не работал, хотя еще сутки назад был исправен. Отшвырнув его, Софья побежала на кухню.

Времени хватало, чтобы наскоро выпить кофе – о завтраке можно было забыть. Неужели бабушка права и судьба иногда насмехается над людьми? Ведь если сегодня Софья заставит Эстеллу ждать, то новое место ей ни за что не получить.

В том, что Эстелла собирается предложить ей должность заместителя куратора выставки великокняжеских реликвий, Софья была уверена на сто процентов. А ведь это шанс, о котором она мечтала уже давно! Пока что судьба была к ней милостива – Александра, правая рука Эстеллы, которой и надлежало сделаться заместительницей директрисы, внезапно заболела, и Софья знала: ведутся усиленные поиски нового кандидата.

Она быстро оделась в строгий темно-красный деловой костюм от Шанель. Софья позволила себе чашку кофе, и в этом заключалась ее ошибка. Одно неловкое движение в спешке – и темная жидкость выплеснулась через край. Девушка в ужасе устремилась к зеркалу: так и есть, большое пятно растеклось и по блузке, и по юбке! Предстать в таком виде перед грозным взором Эстеллы – немыслимо!

Софья распахнула шкаф, судорожно выбирая другую одежду, и в конце концов остановила свой выбор на красивом, но несколько фривольном платье, больше подходящем для приема, чем для предстоящей экзекуции в кабинете директрисы музея. Софья быстро переоделась. В животе у нее урчало, но она решительно отказалась от мысли насладиться утренним кофе.

Часы показывали четверть девятого, когда девушка выбежала из квартиры и, захлопнув дверь, вспомнила, что ключи остались торчать в замке с обратной стороны. Да что ж такое! Неужели в пятницу, тринадцатого, все, буквально все, против нее? И еще она вдруг услышала трезвон телефона – кто-то пытается ей дозвониться. Неужто уже из музея?

Она резво спустилась по лестнице, едва не столкнувшись с соседкой, мадам Нивуа, которая поднималась ей навстречу. Приветливо улыбнувшись и пробормотав «Bonjour, madame» (дама притворялась глуховатой и никогда не отвечала на приветствия, однако стоило однажды не поздороваться, соседка, великая сплетница, начинала жаловаться всем и каждому: «Меня попросту игнорируют!»), Софья пролетела мимо. Мадам Нивуа, державшая в руках большую корзинку, заполненную провиантом (она явно с утра пораньше прогулялась на рынок), вскрикнула. Обернувшись, Софья увидела, что корзинка валяется на ступеньках. Мадам заголосила:

– Милочка, как же вы невнимательны! Вы намеренно толкнули меня, старую, больную, одинокую женщину!

Софья была уверена, что мадам Нивуа, любившая изображать из себя немощную и несчастную старушку (в действительности ей не было и шестидесяти, а на ее счетах в различных банках наверняка лежит не меньше пары миллионов франков), лишь по вредности характера обвиняет ее бог знает в чем. Но подбежала к соседке и собрала раскатившиеся луковицы и картофелины.

– В следующий раз, моя дорогая, внимательнее относитесь к пожилым соседям! – назидательно заметила мадам Нивуа. Затем, схватившись за поясницу, она с деланым видом простонала: – Ах, мой радикулит! Софья, деточка, вы же не оставите меня одну с этой ужасной корзинкой!

Софья знала, что у нее остается меньше десяти минут на то, чтобы добраться до музея и предстать перед Эстеллой, но не бросать же мадам Нивуа! Пришлось подхватить довольно тяжелую ношу и, подлаживаясь под неспешный шаг дамы, отдыхавшей через каждые две ступеньки, сопроводить на ее этаж. А когда Софья опустила корзинку на коврик около двери, мадам Нивуа безапелляционным тоном заявила:

– Вы должны выпить со мной кофе! Кстати, милочка, я разве не говорила вам, что мой племянник Анри на днях приедет в гости? Он наконец-то решил навестить свою несчастную бедную тетушку!

Мадам Нивуа в течение полутора лет, которые Софья жила в одном с ней доме, не оставляла попыток сосватать ее за своего племянника. Один раз, поддавшись на уговоры мадам, Софья зашла к ней «на кексик», где и познакомилась с Анри. «Галантный юноша» оказался неловким насупленным субъектом с ранней лысиной и потными руками. Софья знала, что мадам очень бы хотела видеть Анри ее мужем, но девушке хватало благоразумия, получив новое приглашение «на кексик», отказываться и тем самым расстраивать планы хитрой сводницы.

– Мадам Нивуа! – воскликнула Софья, бросая взгляд на наручные часики (стрелки неумолимо приближались к половине девятого). – Благодарю вас, но я опаздываю на работу!

Соседка, вытащив громадную связку ключей (замков у нее было не меньше дюжины; она опасалась воров), сухо заметила:

– Не думала я, милочка, что вы будете так жестоки к пожилой даме. Но так и быть, увидимся на выходных. Мой Анри горит желанием увидеться с вами. Жду вас на кексик в воскресенье.

Софья, понимая, что отказаться невозможно (не может же она сказать, что в воскресенье тоже нужно работать), быстро попрощалась с соседкой и устремилась вниз. Ей требуется такси! Будь у нее больше времени, она бы с удовольствием прогулялась пешком до центра княжества, но у нее всего лишь пять минут!

Обрадовалась, заметив вывернувшую из-за угла желтую машину, и отчаянно замахала рукой. Но автомобиль прокатил мимо – на заднем сиденье расположилась пожилая чета. Софья, понимая, что ее карьера висит на волоске, помчалась бегом.

Никогда еще ей не приходилось бежать так быстро. В великом княжестве Бертранском, расположенном на Лазурном побережье, не было принято перемещаться столь суетливо. Софья натыкалась на нянек, толкавших перед собой детские коляски, горничных, выгуливавших собак (одной псине, крошечной болонке, взбрело в голову залиться истеричным лаем, когда Софья пролетала мимо), служанок, возвращавшихся с рынка. Все одаривали девушку суровыми, полными неодобрения взглядами: еще бы, как она смеет нарушать неспешный распорядок в сытой и сонной стране площадью в десять квадратных километров!

Задыхаясь и понимая, что все равно опаздывает, Софья вылетела на эспланаду, откуда открывался чудесный вид: над жемчужным морем зависли ажурные белые облака. И тут со стороны великокняжеского дворца послышались фанфары, а часы на старинной башне пробили половину.

Софья внеслась в вестибюль музея изящных искусств, когда часы показывали тридцать семь минут девятого. Узрев себя в зеркале, ужаснулась – десять минут кросса по закоулкам княжества не прошли бесследно для ее прически. Она раскрыла сумку, отыскивая расческу. Раздались шаги, и Софья услышала удивленный голос:

– Софья, вот вы где! Мадам фон Лаутербах и ее гости ожидают вас!

Личная секретарша Эстеллы в беспокойстве взглянула на молодую женщину. Софья, в растерянности, выпустила из рук сумочку, и на мраморный пол из нее полетели всевозможные вещицы: записная книжка, пудреница, портмоне.

– Мне очень жаль, – заикаясь, произнесла Софья.