– Це-двенадцать всему виной. Мы обнаружили это на следующее утро и включили в донесение. Ваш немец шофер сообщил высокочастотную градуировку нашего дублирующего внутреннего радио своим друзьям за много миль оттуда и оставил переключатель на «передаче». Они слышали все, что вы говорили с того момента, как вышли из посольства.
– Боже, как просто, а мне даже в голову не пришло взглянуть на радиопередатчик.
– А если б взглянули, увидели бы маленькую красную точку посередине, означающую «передачу».
– Проклятье!
– Бога ради, не надо себя винить. Вы столько пережили накануне вечером, было раннее утро, вы жутко устали.
– Неприятно говорить, Бобби, но это не оправдание. Когда доходишь до подобного состояния, в кровь впрыскивается весь адреналин – вот тогда-то ты и уязвим… Хотя странно, правда? Нацисты сосредоточились на Филлис Крэнстон.
– Почему странно? Она неуравновешена, а это благодатное состояние, чтоб перетянуть ее на свою сторону.
– А ее босс?
– Не вижу связи.
– Связь есть, дружище, есть. Боже ты мой!
– Если есть, – сказал Дурбейн, глядя на расстроенного Дру, – действовать нужно одним махом. Сосредоточьтесь на обоих: надавите на алкоголика и прижмите ее жадного амбициозного начальника. Кто- нибудь из них расколется, а вам не надо распыляться.
– Из-за вас, Бобби, с первой не получилось. Теперь займемся вторым. Свяжитесь с боссом Филлис и скажите, что переговорили с теми, кто меня прикрывает. Скажите, мой помощник согласен проверить факты у нескольких банкиров, если он даст имя застройщика.
– Не понимаю…
– Если он не назовет имени – значит, не может. Назовет – узнаем, кто стоит за ним, кто его инструктирует.
– Сейчас сделаем, – сказал Дурбейн, взяв трубку и набирая номер офиса атташе. – Филлис, это я, Бобби. Соедини меня со своим пижоном – и еще, Филлис, к тебе это
– Как интересно, – сказал Дру, повернув голову и глядя на стену.
– Уже много лет идут разговоры о том, что эти старые замки разваливаются, и никто не может себе позволить их восстановить. И еще, что у застройщиков слюнки текут от желания скупить земли, настроить десятки небольших усадеб и сорвать изрядный куш. Может, и мне вложить туда несколько долларов или, по крайней мере, натравить своего зятя, пусть разузнает.
– Зятя? – спросил Лэтем, вновь поворачиваясь к директору центра связи.
– Не важно, об этом неловко говорить. Вы бы понятия о нем не имели, как, кстати, и я, не будь он женат на моей дочери.
– Ладно, проехали.
– Уж пожалуйста. Так как вы собираетесь поступить с этим Волтреном?
– Свяжусь с Витковски, он с Моро из Второго бюро. Нам нужны все данные о Волтрене… и что там еще за эксклюзивные права в долине Луары.
– Как одно с другим связано?
– Не знаю, просто хотелось бы разузнать. Возможно, кто-то совершил ошибку… И не забудьте, Бобби, я сюда не приходил. Просто не мог – я же мертв.
Было 9.30 вечера, из посольской кухни в апартаменты посла только что принесли отличный обед для Карин и Дру. Прислуга накрыла стол, тут были и свечи, и великолепное вино: красное, комнатной температуры под толстый бифштекс с кровью для Лэтема и охлажденное шардонне к филе палтуса под миндальным соусом для де Фрис. Дэниел Кортленд, однако, к ним не присоединился по приказу своего правительства, поскольку подразумевалось, что придет полковник Витковски и будет обсуждаться стратегия, о которой посол знать не должен. Возможность все отрицать опять была предусмотрена приказом.
– Почему у меня такое чувство, словно это моя последняя трапеза перед казнью? – спросил Дру, заканчивая свой кровяной бифштекс и допивая третий бокал вина поммар.
– Так оно и будет, если продолжишь питаться, как сегодня, – ответила Карин. – Ты только что поглотил столько холестерина, что им можно было б закупорить артерии динозавра.
– Да кто знает? У этих ученых вечно все меняется. То маргарин хорошо, масло ужасно… то масло лучше, а маргарин хуже. Того и гляди, новые медицинские анализы покажут, что никотин – незаменимое средство от рака.
– Умеренность и разнообразие – вот ответ, дорогой мой.
– Не люблю я рыбу. Бет никогда не умела ее готовить. Она всегда и пахла рыбой.
– А Гарри рыбу любил. Говорил, ваша мать жарила ее с укропом.
– Гарри с мамой были в сговоре против нас с отцом. Мы с ним частенько съедали на улице по гамбургеру.
– Дру, – начала Карин после паузы, – а ты сообщил родителям правду о вас с Гарри?
– Пока нет, еще не время.
– Это очень жестоко. Ты выжил и был с ним, когда его убили. Нельзя же так, они, наверно, безутешны.
– Бет бы я доверился, а вот отцу нет. Он, скажем так, человек прямой и не очень-то любит власти. Он всю жизнь борется с политикой университета и с разными ограничениями на археологические изыскания. Он вполне может потребовать ответа, а я не в состоянии его дать.
– Весьма похоже на реакцию его сыновей.
– Возможно, поэтому еще не время.
Прозвонил звонок в апартаментах посла. И тут же из кухни наверху вышел стюард.
– Мы ждем полковника Витковски, – сказал Лэтем. – Впустите его, пожалуйста.
– Хорошо, сэр.
Через двадцать минут в столовую вошел начальник службы безопасности посольства и неодобрительно покосился на накрытый стол.
– А это что такое? – резко спросил он. – Вы, похоже, тут дипломатами заделались?
– Лично я представляю жителей Изумрудного города, – ответил Дру, улыбаясь. – Если свечи слишком ярко горят, прикажем рабам их притушить…
– Не обращайте на него внимания, Стэнли, – сказала Карин. – Он выпил три бокала вина. Если вы хотите что-нибудь, я уверена, тут найдется.
– Нет, спасибо. – Полковник сел. – Мне прислали в кабинет отличный бифштекс, пока я дожидался ответа Моро.
– Слишком много холестерина, – поддразнил Дру. – Ты разве не слышал?
– О холестерине в последнее время нет, зато услышал кое-что от Моро.
– Что у него? – посерьезнев, спросил Дру.
– Этот Волтрен на поверхности вроде чист, но есть вопросы. Он сколотил состояние на новых застройках вокруг Парижа. И инвесторов своих обогатил.
– Ну и что? Многие так делали.
– Но не с таким происхождением. Это наглый молодой пират в финансовых кругах.
– Так опять-таки, что тут нового?
– Его дед был членом «Милис»…
