того…

— Больше ничего не нужно. Будем скупы на обещания и не станем тратить лишние слова. Возможно, наступит такое время, когда вам без всякого ущерба для меня окажется выгоднее не быть связанным обещаниями. Через час вас доставят на берег. Час этот необходим для того, чтобы вы ознакомились с условиями службы и украсили своей подписью мои документы. Родерик, — добавил он, снова слегка ударив в гонг, — ты мне нужен, мальчик.

Тот же ловкий паренек, что явился на зов в первый раз, поднялся по ступенькам нижней каюты и доложил о своем прибытии.

— Родерик, — сказал Корсар, — вот мой будущий помощник: следовательно, он твой начальник и мой друг. Не хотите ли перекусить чего-нибудь, сэр? На свете немного найдется вещей, нужных человеку, которых не мог бы принести Родерик.

— Благодарю, я ничего не хочу.

— Тогда будьте добры следовать за мальчиком. Он проводит вас в кают-компанию и ознакомит с нашим уставом. Через час вы все это усвоите, и я к вам зайду. Посвети хорошенько на лестнице, мальчик. Впрочем, вы, сэр, умеете, кажется, спускаться и без помощи лестницы, не то я не имел бы сейчас удовольствия находиться в вашем обществе.

При этих словах Корсар лукаво улыбнулся; однако тот, над кем он подшутил в башне, ничем не показал, что воспоминание о неприятном положении, в котором он там очутился, доставило ему удовольствие. Заметив, что лицо Уайлдера, готового следовать за мальчиком, стоявшим у люка со свечой в руке, не выражает особенной радости, Корсар сделал шаг по направлению к нему и быстро сказал любезным тоном хорошо воспитанного человека:

— Мистер Уайлдер, я должен извиниться за то, что поступил с вами на первый взгляд грубо, когда мы расставались на холме. Хотя я и полагал, что вы станете моим, я не был совершенно уверен в своем приобретении. Вы скоро поймете, как необходимо бывает такому человеку, как я, избавиться в нужную минуту от собеседника.

Уайлдер повернулся к нему с выражением, в котором не было теперь даже тени неудовольствия, и знаком попросил его не говорить больше об этом.

— Конечно, очутиться в таком положении было довольно неприятно, но я признаю справедливость ваших слов. Я и сам, наверно, поступил бы так же, если бы у меня хватило сообразительности.

— У доброго человека, что мелет в ньюпортской развалине свое зерно, дела, наверно, идут плохо, раз крысы оставляют его мельницу! — крикнул Корсар вдогонку Уайлдеру, уже спускавшемуся вслед за мальчиком, и приветливо махнул рукой.

На этот раз Уайлдер ответил чистосердечным веселым смехом. Затем он скрылся из виду, и в каюте остался только тот, кто еще так недавно находился в ней совсем один.

Когда Уайлдер исчез, Корсар остановился и несколько минут не двигался с места. Лицо его озарилось торжествующей улыбкой — он наслаждался своим успехом. Но, хотя на этом умном лице отражалась полная удовлетворенность, выражение его отнюдь не было ни грубым, ни самодовольным. Корсар улыбался, как человек, с плеч которого внезапно свалилась тяжкая забота, но который не способен хищно радоваться тому, что теперь он может с выгодой для себя воспользоваться услугами ближнего. Пожалуй, внимательный наблюдатель уловил бы тень сострадания в этой светлой улыбке и переменчивом блеске то вспыхивающих, то темнеющих глаз. Впрочем, это выражение скоро исчезло, и весь облик Корсара вновь обрел беспечность и невозмутимость, которыми он большей частью отличался в часы досуга.

Выждав, пока Родерик проводит Уайлдера в нижнюю каюту и даст ему для ознакомления корабельный устав, капитан еще раз ударил в гонг и снова вызвал, своего юного слугу. Однако мальчику пришлось подойти к хозяину совсем близко и трижды напомнить ему о своем присутствии, прежде чем тот обратил на него внимание.

— Родерик, — произнес Корсар после длительного молчания, — ты здесь?

— Здесь, — ответил тихий, печальный голос.

— Ты дал ему устав?

— Дал.

— Он читает?

— Читает.

— Хорошо. Мне надо поговорить с генералом. А тебе пора отдохнуть. Доброй ночи. Вызови генерала ко мне на совещание и спокойной ночи, мой Родерик.

Мальчик наклонил голову, но не помчался с обычной живостью выполнять поручение, а на минуту задержался у кресла своего господина; но, так и не поймав его взгляда, он неохотно спустился по лестнице в нижнюю каюту и в ту ночь больше не приходил.

Не стоит описывать вторичное появление генерала. Оно мало чем отличалось от его первого entree 53, за исключением того, что на этот раз показалась вся его фигура, прямая и высокая. Словно хорошо отрегулированный автомат, он отдал по-военному честь своему начальнику, пододвинул себе стул и после тщательных приготовлений молча уселся. Корсар наконец обратил внимание на генерала, ибо ответил на его приветствие любезным кивком, не сочтя, впрочем, необходимым прерывать из-за его прихода свои размышления. Однако в конце концов он внезапно повернулся к нему и коротко сказал:

— Генерал, кампания еще не окончена.

— А что нужно делать? Сражение выиграно, враг в плену.

— Да, ваша роль в этом деле сыграна, но мою еще надо доиграть. Видели вы молодого человека в нижней каюте?

— Видел.

— Как он вам понравился с виду?

— С виду он моряк.

— Вы хотите сказать, что он вам не понравился?

— Я люблю дисциплину.

— Я очень ошибаюсь в людях, если он не понравится вам на палубе. Но оставим это. Я хочу просить вас об услуге.

— Об услуге? Нынче уже поздновато.

— Неужели я сказал «об услуге»? Нужно выполнить служебный долг.

— Жду ваших приказаний.

— Нам необходимо проявлять величайшую осторожность. Вы ведь знаете…

— Жду ваших приказаний, — повторил генерал. Корсар сжал губы, подавил улыбку и полуласково, полуповелительно продолжал:

— В лодке, приставшей к кораблю, вы найдете двух матросов. Один из них белый, другой негр. Велите поднять этих людей на корабль в один из носовых кубриков и напоить допьяна.

— Слушаюсь, — ответил тот, кого здесь прозвали генералом, поднимаясь с места и широкими шагами направляясь к двери.

— Постойте, — задержал его Корсар. — Кому вы это поручите?

— Найтингейлу — у него голова почти такая же крепкая, как у меня.

— Он сейчас далеко. Я послал его на берег разыскивать безработных моряков, которым пришлась бы по вкусу служба у нас на корабле, и обнаружил его в таверне, где он, распустив язык, краснобайствовал, словно адвокат, сорвавший гонорар с обеих враждующих сторон. К тому же за выпивкой он поругался с одним из этих самых людей, и здесь у них может дойти до кулаков.

— Тогда я сделаю это сам. Меня как раз ждет мой «ночной колпак»; придется только подвязать его покрепче, чем обычно.