И передали последний вопрос Иоанна, И повторили слова Иоанна, скорбя: «Тот ли ты Свет, за Кого принимают тебя?» Верные люди с ответом Христа припозднились, И на кровавом закате они возвратились, И передали ответ по ходячей молве Не Иоанну, а мёртвой его голове. Долго об этом рыдали народные хоры, И отзывались речные долины и горы… И Бог-Отец, созерцая Христа, восхотел Суть испытать человека на крайний предел. Знал Бог-Отец, что такое желанье сурово: Суть как бы есть, оставаясь без Духа Святого. Веяньем Духа в пустыню Христа перенёс Как человека… Постился в пустыне Христос Сорок лазоревых дней и взалкал поневоле. Дьявол учуял победу, а может, и боле. «Он человек, — проницательно дьявол изрёк, — Он как бы есть, только это ему невдомёк». И подступил со смиреньем великой гордыни, Малым перстом указуя на камень пустыни: — Видишь тот камень? Быть может, то камень судеб. Ежели ты Божий Сын, преврати его в хлеб…— Много веков предоставленный ветру и зною, Камень лежал. Но Христос покачал головою, Хоть и не ведал ещё, человеческий сын, С кем он остался в пустыне один на один. — Это по силам, — сказал он, взирая на небо, — И человеку. Но вкуса не будет у хлеба. Верно, не хлебом единым живёт человек, Но Божьим словом, как сказано свыше навек…— Это реченье сияло, как злато на сини. Дьявол смутился. Шакал показался в пустыне. Дьявол подумал. Взял камень и в хлеб превратил. Бросил шакалу. Понюхал шакал и завыл. И, усмехнувшись грядущему вою и ору, Дьявол Христа перенёс на высокую гору. И во мгновение ока раскрыл перед ним Царства земные, и синюю славу, и дым, Грёзы искусства, мёд знанья, величие власти, Битвы, и торги, и женские чары, и страсти… Смех и рыданья сливались в сияющий гул. Даже Христос не заметил, как дьявол мигнул. Всё провалилось. Но в воздухе дым ещё плавал. — Всё это будет твоё, — прошептал ему дьявол, — Коли поклонишься мне до последних глубин…— И, догадавшись, что в мире он как бы один, Молвил Христос: — Отойди, сатана! — И направил Праведный взор в небеса, и от века добавил: — Ибо доверено Господу Богу служить И поклоняться Ему, и по совести жить…— Это реченье сияло, как снег на вершине. И отступил сатана, но скрепился в гордыне. И перенёс он Христа на ветру, яко дым, В город забвенья и славы — Иерусалим. Там опустил он Христа и лукаво и прямо На ускользающий выступ великого храма. И прошипел он Христу, как змея во плоти: — Ежели ты Божий Сын, сделай шаг и лети! — И догадался Христос, и ответствовал строго: — Не искушай, как написано, Господа Бога!..— Он догадался, что трижды до самых глубин Был искушён — и тогда в нём воскрес Божий Сын. Высь полыхнула — и съёжился дьявол со страхом. Твердь громыхнула — и дьявол рассыпался прахом. Призрачный голос из праха услышал Христос. Дьявол вещал. Но слова его ветер унёс. Долго об этом гремели небесные хоры, И отзывались земные долины и горы. Радость горит. Угорелая жизнь весела. Как златоцвет, Галилейская Кана цвела. То не горох городецкий по дому катался, То не калёный орех по столу рассыпался, — То собирался на свадьбу жених золотой. То не волна разбивалась о берег крутой, То не плакучая ива склонялась, рыдая, — То собиралась на выход краса молодая. Званый Христос на горячую свадьбу пришёл, Гостю почёт! И его усадили за стол. Тихая матерь Мария сидела с ним рядом И озаряла гостей то улыбкой, то взглядом. Свадьба шумела, как битва в святых облаках. Только вина не хватило в худых бурдюках. Гости водили глазами уныло и чинно. Глянул Христос и заметил два облых кувшина. Бледные слуги стояли, как лес молодой. Он подозвал: — Наполняйте сосуды водой! — Служба молчала, дрожа, словно лист пред травою. Он повторил: — Наполняйте сосуды водою! — И на пустые кувшины рукой указал. Матерь примолвила: — Делайте, как Он сказал! — Слуги послушались… Не было радости краше Видеть, как подняли гости тяжёлые чаши. Старший отведал и крякнул: — Вот это вино! В старой крови, как огонь, заиграло оно.
